АЗА АВДАЛИ
Всегда считала, что автор этих строк – Иван Тургенев. Так называется один из его самых пленительных белых стихов «Как хороши, как свежи были розы». Потом нашла эти слова и у Игоря Северянина. Они даже выбиты на его могиле в Таллинне: «Как хороши, как свежи будут розы, моей страной мне брошенные в гроб».
Но на самом деле эти удивительно трогательные слова принадлежат ныне забытому русскому поэту Ивану Мятлеву.
«Как хороши, как свежи были розы в моём саду! Как взор прельщали мой…» Богатый барин, аристократ, балагур и бонвиван, он был потрясающе талантлив и широко образован.
Для меня же эти строки – это всегда ассоциации, связанные с Нази Александровной Ширай.
Жизнь Нази, во всяком случае, первые годы её жизни – это такая иллюстрация, всего лишь один маленький эпизод, очень драматичной и трагичной истории всего курдского народа. Независимо от религиозной принадлежности, от возраста и пола, от места проживания – лиха мы испили сполна! Веками нас стравливали, убивали, присваивали нашу историю, культуру, наши земли и духовность. Всё это в нашей памяти, мы ничего не забыли и никогда не забудем. Но не для того, чтобы кому-то мстить. Отнюдь! Наши помыслы и наши надежды устремлены вперёд, в грядущее. Помня наше прошлое, мы прилагаем серьёзные усилия, дабы очистить от фальсификаций нашу историю, вернуть всё то, что было исключительно нашим, мы отмываем наше «вчера» от грязи и лжи, от забвения. Мы хотим построить наше будущее своими руками, ровно так, как мы сами этого желаем. Нами движет исключительно позитив и умудрённость. Мы не хотим отравлять душу тяжелейшим ядом злобы и тотальной лжи, ущербных и сомнительных амбиций, изощрённых провокаций. И мы никогда не будем пытаться получать грязные дивиденды, спекулируя на крови убиенных, пусть даже невинно. Эта история, к счастью, не про нас! Всё это так цинично и подло.
Итак, мне рассказали о Ширай Нази. И я дала себе слово познакомиться с ней.
Буквально через очень короткое время мне предстояла поездка в Москву для прохождения практики в редакции газеты «Известия». Кстати, факультет журналистики Тбилисского университета был единственный в стране, кто организовывал для своих студентов практику в ведущих СМИ.
Как только я более или менее освоилась со своими обязанностями в редакции, я попросила помочь мне достать телефон Нази. Номер её телефона был у меня уже на следующий день. И я позвонила. Опуская подробности, скажу, что дня через два, я звонила в дверь её квартиры на Степана Супруна, рядом с метро «Аэропорт».
Вот если бы я её увидела где-нибудь в толпе, я бы, нисколечко не сомневаясь, сказала, что она курдянка. Абсолютно курдское лицо, красивое и породистое. Высокая и стройная. Такая внешность – просто находка для художника, который хочет нарисовать портрет курдянки. С первого же звука меня совершенно очаровал тембр её голоса – очень насыщенный и глубокий, с небольшой хрипотцой, и её чисто московский говор. Встретила она меня очень приветливо. Сразу же стала показывать свою уютную квартиру, которой она, это было видно, очень гордилась. Это был новый красивый дом, построенный для артистов цирка, известных и заслуженных. Нази была из их числа. Она была жонглёр, феноменально талантливая и уникальная в своём жанре.
В большой гостиной на журнальном столике в очень стильной вазе стояли цветы – розы. Нежно-белого цвета, они были чудо как хороши. Было ощущение потрясающей свежести и тонкого аромата.
Первое впечатление всегда доминирующее, оно формирует наше восприятие и отношение. И остаётся с нами надолго. Розы были любимые цветы Нази Александровны, и я не припомню таких дней, чтобы в её квартире не было этих цветов. Это были её цветы, и, как аромат духов, гармонировали с её внешностью и обаянием. Через много лет она подарила эту вазу мне. Я её храню. Потом подарю своей дочери, а она, надеюсь, своей.
Мы ужинали у неё на кухне, и я слушала рассказ о её судьбе, но уже из первых уст.
Считается, что она родилась в Тбилиси 1мая 1926 года. Но на самом деле никто, в том числе и Нази, никогда не знал, ни того, где она родилась, ни того – когда. Она только помнила, что она и мама долго-долго куда-то шли. Были ещё какие-то люди, плакали дети. Помнился ей очень смутно и тёмный подвал, в котором они стали жить, маму, которая долго не вставала с циновки на полу, а потом она осталась одна. Помнила, что спала под каким-то мостом, там было тепло, но и очень страшно. Ходила к какому-то большому дому, откуда по вечерам выходило много людей. Некоторые давали ей что-нибудь поесть. Уже гораздо позже она узнала, что это было здание Тбилисского цирка, в котором ей ещё предстояли блистательные выступления и восторженные овации зрителей. Но это будет ещё не скоро.
Она была слишком мала, чтобы всё помнить. Но какие-то вещи навсегда остались в её памяти. Она всегда помнила свою маму, всегда знала, что она курдянка, что мама звала её Назе и помнила несколько слов по-курдски. Удивительно, ведь лет-то ей было не более пяти-шести. Как такое вообще оказалось возможным? Пронести через всю свою жизнь память о своих корнях. Не предать забвению образ своей мамы и того, что называется – зов крови, того, что составляет сущность человека, что сакрально. Не отрекаются, любя! Это точно! Господи, как она вообще выжила?
А потом случилось то, что случилось.
Судьбе, Богу, Провидению было угодно, чтобы она была жива. Она должна была прожить свою жизнь, пусть не очень счастливую в личном плане, но фантастически яркую и насыщенную в плане профессиональном. Она была любима зрителями, друзьями и родителями. Да, родителями!
В один из счастливейших для неё дней, когда она просила подаяние, её увидели цирковые артисты Мария и Александр Ширай. В составе московского цирка они давали свои уникальные выступления в Тбилиси. Это была пара абсолютно неординарная. Они были звёздами цирка и кино. Красивые и блистательные, были любимы ведущими режиссёрами ещё немого кино. Их охотно снимали Перестиани и Амо Бек-Назаров. Кстати, это Бек-Назаров снял в 1927 году фильм «Заре» – о жизни курдов Закавказья. Супруги Ширай были бездетными. Но, главное, они были очень порядочными, великодушными и умеющими сострадать. А это такое редкое качество. Назе, а вскоре она стала Нази, стала их ребёнком, любимым, желанным и обласканным.
И, как это обычно бывает в цирковых семьях, девочка Нази Ширай стала получать, стала учиться цирковой профессии. Она выбрала не акробатику, не эквилибристику, как её прославленные родители, она выбрала жонглирование. И не ошиблась. Она по праву считается лучшей в этом жанре, наряду с Э.Растелли, М.Труцци, Э.Гатто. Это имена из цирковой энциклопедии. Нази среди них.
Надо сказать, что жонглирование очень древний вид художественной деятельности. Первое документальное свидетельство о жанре относится ко 2 тысячелетию до н. э. У Ксенофонта есть рассказ о сиракузской танцовщице, которая жонглировала 12 обручами. Нази также, она не просто жонглировала, она всегда танцевала. И почти всегда это был курдский танец под курдскую музыку. Но, обо всём по порядку.
В 1940 году она окончила Московскую эстрадную студию. А уже с началом войны начинается её фронтовая жизнь, жизнь фронтовой артистки. С артистическими бригадами это девочка давала концерты практически на всех фронтах Великой Отечественной. В 1944 году она начинает работать в московском цирке.
Специалисты, критики циркового искусства, отмечали её безукоризненную технику и очень сложный ритмический рисунок её танца. Она жонглировала кольцами, бубнами, горящими факелами, шёлковыми платочками, шарами-ракетами. В 1954 году началось её триумфальное турне с очень оригинальным сольным номером «Танец-жонглёр с бубнами» по всем циркам СССР и за рубежом. Она рассказывала мне, что готовя номер, она пыталась придумать такой костюм, в котором можно было прятать бубны и в процессе номера незаметно их доставать. И она придумала, нашла такой костюм. Она вспомнила мамино платье, её курдские юбки. Это было именно то, что идеально подходило и замыслу и сюжету её номера.
Очень скоро она выросла в профессионала высочайшей марки. Все её выступления были очень зрелищными. Всё работало на номер: и костюм, и грим, и музыка, и освещение, плюс оригинальная идея и всегда высокое мастерство. Всё было выверено и чётко, всегда артистично.
Бешеным успехом пользовался её номер с горящими факелами. Те, кто видел его, говорили, что это был своего рода шедевр жанра.
Захватывающим был и уникальный трюк с бубнами, которые перекатывались у неё за спиной от кисти одной руки до кисти другой, не задевая друг друга.
К сожалению, я не видела выступлений Нази Александровны. К моменту, когда мы познакомились, она уже практически не выступала.
Говорят, у неё был ещё один умопомрачительный трюк с теннисными мячами. Она бросала их с сумасшедшей скоростью в бубен, который медленно опускался. Оркестр замолкал, и в абсолютной тишине звучала только автоматная дробь мячей о бубен.
Она всегда была перфекционисткой, всегда была в поисках нового, всегда дерзала и всегда добивалась успеха.
Ещё одно её качество было очень редким и привлекательным для артистической среды. Она всегда отзывалась о своих коллегах с уважением и симпатией, всегда помогала молодым и начинающим. Говорят, именно благодаря её заступничеству, состоялась карьера великого клоуна Леонида Енгибарова. В Новороссийском цирке, куда он был направлен после окончания московского училища, он был подвергнут страшной обструкции. А это ставило жирный крест на всех его надеждах, всех его мечтаниях. Как член худсовета Нази Александровна была очень категорична и убедительна. Она не только не подписала протокол о несостоятельности Енгибарова, но и добилась того, что сей документ был аннулирован.
Она всегда была в поисках новых идей, новых трюков. Конечно же, она была фанатка цирка и своей профессии. Она любила своих зрителей, ощущение вечного праздника, какой-то удивительной детской радости и счастья, защищенности, которые царят в цирке. Это был её дом, её мир!
Было в её жизни одно совершенно фантастическое выступление. Она была включена в состав группы известных, популярных артистов для дачи концерта на Северном полюсе перед полярниками, на дрейфующей льдине. Но не была учтена специфика номера Нази. Для всех её трюков требовалось пространство с достаточной высотой. А жильё полярников этим стандартам, конечно, не соответствовало. Думаете, это её остановило? Конечно же, нет.
При полном параде, в костюме и гриме, она пригласила потрясённых зрителей выйти наружу.
Я не знаю, была ли это полярная ночь или полярный день, но холодно было так, что стыло дыхание. Она обулась в унты. На плечи накинула шубу. Заиграла музыка, курдская. Она сбросила шубу и начала творить чудо, сказку. Красота вокруг была такая, что захватывало дух. На самой макушечке земли, на её ледовой шапке, она, как сказочная Жар-птица, в красочном курдском платье, танцевала свой дивный танец. Всё было как всегда: взлетали в воздух бубны и кольца, плавно описывая круг, вели свой завораживающий полёт разноцветные шёлковые платочки. Наверное, это было похоже на какое-то невероятное древнее таинство, языческий танец. Мне совсем не трудно всё это себе представить, полное впечатление, что я была там, настолько жив в моей памяти рассказ Нази Александровны. Это было всё феерично, невероятно красиво и очень смело. Конечно, это было её самое короткое выступление, всего несколько минут. Но каких минут! Да, смелости и мужества, какого-то невероятного куража этой женщине было не занимать. Всегда! Думаю, что никто и никогда такое не повторит. Она жила как дышала, всегда естественная и органичная.
С гастролями цирка она объездила полмира. Она лауреат Всемирного фестиваля молодёжи в Москве, который состоялся в 1956 году.
У неё много правительственных наград. Последнюю награду получила в 2000 году. Указом Президента РФ награждена медалью ордена «За заслуги перед отечеством» II степени.
Я очень хочу, чтобы мы помнили это имя: Нази Ширай! Назе!
Ведь неспроста говорят: мы живы, пока нас помнят. Это правда!
Как хороши, как свежи были розы…
См. видео: Нази Ширай. http://www.youtube.com/watch?v=iBRduMa707Y