Болховитинов Леонид Митрофанович (1871-1927).

 

     С июля 1914 г.— генерал-майор и генерал-квартирмейстер штаба Кавказской армии, с января 1915 г.— после сражения при Сарыкамыше — и. д. начальника штаба Кавказской армии.

     Генерал Юденич не включил генерала Болховитинова в состав полевого штаба Кавказской армии, где должность начальника штаба исполнял генерал Томилов. Генерал Болховитинов оставался при штабе наместника на Кавказе генерала Воронцова-Дашкова.

     В июне 1917 г. генерал Болховитинов был переведен на Западный фронт, произведен в генерал-лейтенанты генералом Брусиловым и назначен командиром корпуса.

 

ЕГО ВЫСОКОПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВУ ПОМОЩНИКУ ПО Военной части НАМЕСТНИКА ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА НА КАВКАЗЕ

 

НАЧАЛЬНИК ШТАБА КАВКАЗСКОЙ

АРМИЕЙ по управлению Генерал-Квартирмейстера

 

ОТДЕЛЕНИЕ

разведыват.

«11» декабря

1915 года

№ 13378

Д О К Л А Д

 

     В конце октября текущего года лицами, стоящими во главе дела организации армянских добровольческих дружин на Кавказе, и вместе с тем, являющимися главными местными представителями армянской политиче­ской партии «Дашнакцутюн», а именно Начальником Тифлисской епархии епископом Месропом, Тифлис­ским Городским Головой А.И.Хатисовым и присяжным поверенным Арутюновым представлена была АВГУ­СТЕЙШЕМУ Главнокомандующему Кавказской армией, в целях доклада ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЫСО­ЧЕСТВУ о том участии, который принял в войне нашей с Турцией армянский народ, особая записка «об ар­мянском вопросе и армянских дружинах».

      Уже самое заглавие этой записки дает возможность вывести определенное заключение о том, что в глазах составителей указанной записки сущность самого «армянского вопроса» в том виде, в который он вылился в настоящее время, стоит в теснейшей связи, если даже и не отожествляется совершенно, с вопросом о форми­ровании армянских дружин и их деятельности против турок, и, хотя в своей записке составители последней нигде прямо не подтверждают существование подобной неразрывной связи, тем не менее вся тенденция запис­ки, а равно имеющиеся в распоряжении Штаба Кавказской Армии материалы по вопросам, в ней затронутым, не оставляют, казалось бы, сомнения в правильности высказанного предположения. Поэтому ранее, чем коснуться ар­мянских дружин и их деятельности в составе Кавказской Армии, необходимо изложить вкратце самую историю так называемого «армянского вопроса» со времени его возникновения и пояснить, каким образом ныне он мог, в частности на Кавказе и для представителей партии «Дашнакцутюн», превратиться в вопрос об армянских дружи­нах.

     Первоначальное возникновение вопроса, известного под названием «армянского», относится к концу вось­мидесятых годов минувшего столетия. Под вопросом этим известна целая цепь возмутительных событий, за­ливших кровью почти все вилаяты Турции, заселенные армянами и выразившихся, главным образом, в сплошном ряде насилий учиненных мусульманским населением над своими соотечественниками-армянами.

      Преимущественными причинами этих событий, явилась с одной стороны, происшедшая эволюция в поли­тическом мировоззрении проживающих в Турции армян, и главным образом, более культурных классов их, и связанная с этим революционная деятельность их, а с другой стороны, тайная и тенденциозная политика евро­пейской дипломатии, усердно поработавшей над искусственным созданием этой эволюции, толкнувшей ар­мян на революционный путь, и вызвавшей в противовес этому антиармянское движение среди мусульман Турции. Цели, преследовавшиеся при этом указанной деятельности известны – вызвать на созданной почве по­литические затруднения между Россией и Турцией, и вместе с тем установить для себя благоприятную атмо­сферу для вмешательства во внутренние дела Турции.

     Главная сила армян всегда заключалась в том, что они все, в одинаковой степени, спаяны между собой на­циональным чувством и особенно развитым сознанием принадлежности к армянской нации. При этом каждый армянин, получивший кое-какое образование, неминуемо пропитывается особо высоким мнением о политиче­ском значении армянской нации, ее историческом прошлом, и ожидающей ее будущности, в связи с непоколе­бимой уверенностью в том, что если до настоящего времени армяне и не играют большой политической роли, то только потому, что они разделены и что большинство нации, находясь под гнетом Турции, лишено возмож­ности широко развить свои политические способности и применить таковые на большую славу нации и Арме­нии.

     Этой способностью национального характера армян и некоторым недовольством их, экономического ха­рактера, в Турции искусно воспользовалась в конце восьмидесятых годов европейская дипломатия, преследо­вавшая особую цель во что бы то ни стало не допустить нашего союза с Турцией, грозящего нарушением по­литического равновесия на Ближнем Востоке, и поступательным движением нашим к проливам. Во имя этой угрозы, европейская дипломатия прилагала все усилия тем или иным путем вовлечь нас в новую войну с Тур­цией, в силу исторического призвания России быть защитницей христиан на Ближнем Востоке, или же на­столько ослабить Турцию внутренними распрями, чтобы союз с ней уже не представлялся более для России выгодным.

      Западно-европейские политические деятели для достижения своих целей в этом направлении ловко внуши­ли армянам мысль о тяготах их положения в Турции и пробудили в них мысль о возможности выйти из этого положения собственными силами при поддержке Европы.

       Указанные факторы и положили начало кровавой резне армянского населения в Турции, продолжающейся с перерывами до наших дней, и приковавшей к себе с тех пор внимание, почти всех цивилизованных стран мира.

      До начало девяностых годов, в самой Турции армянского вопроса не существовало вовсе или он далеко не имел той окраски, которую он получил позже. Армяне, турки, курды жили вместе и никаких особых недоразу­мений, выходившихся за пределы обычных соседских ссор, между ними не происходило, так как все они на­ходились в совершенно тождественных условиях. Заграницей же, действительно, среди образовавшихся в Англии, Франции, Австрии и Америке кружков армянских политических мечтателей, уже давно слышались голоса о необходимости вывода армянской нации на новый путь развития ее национального самосознания и выполнения Европой взятого ею на себя в отношении армян ст. 61 Константинопольского трактата обязатель­ства по проведению реформ в Турции. Центром подобной пропаганды вскоре сделался Лондон, где под вну­шением английской дипломатии впервые среди армянских агитационных кружков зародилась мысль о созда­нии «независимой и свободной Армении» при содействии европейской дипломатии. И, в качестве средства для достижения этой конечной цели, под незаметным давлением той же дипломатии, была признана необхо­димость создания ряда смут в Турции, которые могли убедить Европу в том, что армяне в Турции подверга­ются жесточайшим гонениям.

        В данном случае лидеры указанных армянских кружков сделались безсознательной жертвой европейской дипломатии, отлично сознававшей неосуществимость на практике идеи о создании независимого армянского государства, но преследовавшей лишь цель, в угоду своим скрытым побуждениям, подкупить армян, хотя бы и несбыточной, но заманчивой для них мечтой. Нужно добавить, что создание особого армянского государства по соседству с нашим разноплеменным Закавказьем, несомненно, отвечало бы желаниям Европы – положить известный предел дальнейшему поступательному движению России в Азиатскую Турцию, но все же главнейшей целью для нее оставалось лишь поднять на этой почве смуты, разжечь в Турции гибельные для нее революционные элементы с тем, чтобы вмешавшись в будущем в возникшую между армянами и Турец­ким Правительством распрю, тем усилить свой престиж, и обеспечить себе возможность проведения своих планов на Турцию.

       Не обладавшие достаточным политическим опытом и увлеченные непомерно развитым национальным са­мосознанием, армянские вожаки с увлечением принялись за проведение в жизнь коварно внушенной им мыс­ли. Всецело поглощенные идеей о создании смуты в Турции, они явились сюда к своему народу с безумной проповедью: «Нужно только пролить кровь и армяне получат все желаемое при помощи Европы».

       К началу девяностых годов, почти во всех крупных пунктах Азиатской Турции, населенных армянами, появились члены революционных армянских обществ «Гнчак», «Дашнакцутюн» и «Армения», принявшиеся усердно пропагандировать свои идеи, и подготовлять население к предстоящим кровавым событиям. Дело пропаганды стало исподволь развиваться. Подавить его турецкие администраторы оказались бессильными. Обыски, аресты ни к чему не приводили, смута разрасталась и надвигались кровавые события.

      В конце сентября 1890 года в Турции появляется из России впервые революционная шайка Кукуньяна, ко­торая после перестрелки с турецкими войсками возвращается на нашу территорию, вступает в перестрелку с подоспевшими нашими войсками, причиняет им потери в несколько человек, и, наконец, захватывается почти целиком. Затем через Персию в Турцию проникает целый ряд подобных же шаек, учиняя всевозможные наси­лия над мусульманскими селениями.

      Наконец, в августе 1894 года, нависшая благодаря всем этим насилиям грозовая атмосфера, разражается известными кровавыми Сассунскими событиями, выразившимися в целой серии столкновений армян сперва с курдами, а затем с подоспевшими на помощь к последним турецкими войсками, при наличие большого коли­чества жертв, особенно со стороны мирного сельского армянского населения. Это искусственно созданное пропагандой революционеров Бояджяна и Дамадьяна, столкновение в районе, где до того совершенно мирно уживались рядом армяне и курды, было раздуто затем до необычайных размеров и послужило, между прочим, предлогом для вмешательства в дела Турции иностранных держав.

     В конце 1894 года представители трех держав – Англии, Франции и России сделали, хотя и дружественное, но коллективное предложение Порте о необходимости расследовать Сассунское дело, и затем о введении ре­форм в вилаятах, населенных армянами, с целью поставить турецкую администрацию в них под строгий кон­троль. В ожидании результата этой ноты революционная деятельность армян на время как будто затихла, но затем ввиду проявленных колебаний Порты, 18 сентября 1894 года на улицах Константинополя происходит многочисленная армянская манифестация по поводу введения реформ, заканчивающаяся кровавым уличным побоищем, длящимся до утра следующего дня.

     Следующие затем события, разыгравшиеся в октябре и ноябре 1894 года на огромном протяжении всей почти Азиатской Турции, явились как бы эхом всего происходящего в Константинополе. В вилаятах – Трапезунд, Эрзерум, Ван, Битлис, Сивас, Диарбекир, Харпут, Урфа, Адана и Алеппо постепенно вспыхнули крова­вые избиения, в которых почти во всех случаях инициаторами явились сами армяне. Но наиболее примеча­тельным во всех этих событиях явилось то, что начало их совпало с моментом подписания Султаном (6 октяб­ря 1894г.) указа о введении реформ в шести вилаятах, заселенных армянами.

     Между тем, в конце ноября 1895 года, во взглядах Лондонского дипломатического ведомства на армян­ский вопрос произошел переворот. Оно пришло к заключению, что армянские дела не могут вывести Россию на поприще новой войны с Турцией. Поэтому в нем возникает решение несколько ослабить напряжение и принять меры к прекращению напрасного кровопролития. На первых порах это решение выливается в смене почти всех английских консулов в Турции, как бывших проводников прежних планов своего Министерства. Но, несмотря на примирительную политику назначенных консулов, движение, получившее толчок извне, не может сразу остановиться. В июне 1896 года в Ване начинаются грандиозные беспорядки, во время которых чуть не гибнет местный английский консул Вильямс, благодаря самоотвержению и энергичной деятельности которого беспорядки эти заканчиваются при сравнительно небольшом количестве жертв (500 со стороны ар­мян и 300 мусульман). 14 августа того же года партия армян Дашнакцутюнцев внезапно овладевает помещением Оттоманского банка в Константинополе, и, под угрозой взорвать здание банка со всеми находящимися в нем ценностями и бумагами, требует от европейских послов энергичного вмешательства в пользу безотлага­тельного проведения действительных реформ для армян. Дело это с трудом ликвидируется чинами Российско­го Посольства в Константинополе. В том же году в Ване вновь возникают беспорядки, вызванные ворвавши­мися в город армянами-революционерами. В 1898-1899 г.г. деятельность революционеров переносится в Мушско-Сассунский район, где начинает действовать шайка Серопа, а затем в 1901 году чета[1]2 Андроника. Резуль­тат же всех этих действий армянских революционеров был один -подрыв общего благосостояния сельского элемента, на который обрушилась вся тяжесть возмездия мусульман, за насилия армянских чет, и обречение его на ряд бедствий в угоду теориям его более культурных соотечественников, взявших на себя право распо­ряжаться судьбой своего низшего брата, во имя несбыточной идеи создания свободного государства.

     Как бы то ни было, уже к концу 1896 года европейские державы стали заметно убавлять сумму своей энер­гии по вмешательству в армянские дела. Для них стали определяться уже другие точки приложения своих сил по вмешательству во внутренние дела Турции – как-то Критское восстание и Македонский вопрос. Парал­лельно этому внимание держав привлекается иными событиями на мировом политическом горизонте: испано-американской и греко-турецкой войной, китайским вопросом, войной России с Японией, Итало-турецкой вой­ной, и, наконец, Балканской войной. В армянском вопросе наступает застой.

     Но предоставленные сами себе армянские агитаторы по прежнему продолжают свою деятельность в Тур­ции. Повсюду тлеют очаги революции, которые иногда вспыхивают яркими пожарами резни и насилия. Не­счастное сельское население Армении продолжает стонать под гнетом бедствий, обрушивающихся на него в расплату за политические вожделения его более культурных соотечественников. Последние же не оставляют своих попыток вернуть к армянскому вопросу внимание держав и неоднократно обращаются с петициями к правителям почти всех великих стран, не исключая и президента Северо-Американских Штатов. Но вместе с тем армянский вопрос вступает в новый фазис своего развития: из Турции он переносится в Россию. Явление это совпадает с началом девятисотых годов и моментом управления Кавказским краем князя Голицына. Здесь на­чинает проявлять свою усиленную деятельность партия «Дашнакцутюн», выставляя своим девизом – защиту иму­щественных и культурных интересов армян, в отношении которых режим князя Голицына допустил будто бы це­лый ряд вопиющих несправедливостей, вплоть до отобрания в казенное управление имуществ армянской церкви. Под флагом этой партии соединилась немногочисленная, но сильная своей сплоченностью и активностью группа армян, в большинстве случаев принадлежавших к духовенству, свободным профессиям, учительству, поставивших себе целью провести в жизнь свои идеалы путем террора, в отношении не только лиц других национальностей, но и своих соотечественников, относящихся в массе совершенно инертно и безразлично к проповедываемым партией политическим заветам. Террор начинается применяться через членов особых боевых дружин, состоящих главным образом из недоучившейся молодежи. Деятельность в этом направлении «Дашнакцутюна» приводит к целому ряду покушений и убийств русских должностных лиц, вплоть до покушения на жизнь самого правителя Кавказа князя Голицына, и, наконец, получает свое завершение в пожаре армяно-татарских[2] столкновений, явлении, не имевшем себе прецедента на Кавказе со дня распространения русской власти в Крае.

 

     Со вступлением в 1905 году на пост Наместника ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА на Кавказе Графа Воронцова-Дашкова устанавливаются весьма благожелательные отношения власти к армянской нации в Крае. И с этого момента наблюдается и поворот в деятельности армянских вожаков: их настойчивые попыт­ки вновь заинтересовать армянским вопросом западно-европейские государства сменяются мыслью о том, что только Россия может помочь им в достижении их политических идеалов и улучшении судьбы армянского на­рода в Турции. Со стороны армянских лидеров начинается усиленная работа по зондированию и подготовле­нию почвы в этом направлении в наших дипломатических кругах, и ими через Католикоса возбуждаются на Высочайшее имя ходатайства о заступничестве за армянский народ. Предпринятые в этом смысле усилия приводят к благоприятному концу. 26 января 1914 года Турецкое правительство уступает настойчивым представ­лениям нашей дипломатии и подписывает выработанный ею проект реформы в 6 вилаятах Турции с назначе­нием двух Генерал-инспекторов в двух секторах турецкой Армении.

     Достигнутый успех окрылил надежды армянских вожаков, и, добившись некоторого улучшения быта сво­их соотечественников в Турции, хотя пока и на бумаге, они начинают мечтать о разрешении, также при нашем содействии и вопроса о политической автономии Армении, ожидая лишь удобного случая поднять вновь этот вопрос и намечая пути его проведения в жизнь. Волей провидения случай этот, а равно и возможность оконча­тельного избрания путей осуществления заветной мечты армян, не заставляет себя долго ждать: 18 июля 1915 года Германия объявляет войну России, а через три месяца внезапно нападает на нас и Турция.

     И вот тут то и наступает поворотный момент в истории армянского вопроса, когда последний, в общей своей совокупности, начинает связываться и даже отожествляться с вопросом о формировании армянских дружин для совместных действий их с нашими войсками против турок.

      В записке своей на имя АВГУСТЕЙШЕГО Главнокомандующего Кавказской Армией тифлисские армян­ские лидеры, в качестве мотивов, побудивших их приступить к формированию указанных дружин, выставля­ют лишь единодушное желание армянского народа – «заглушив в себе чувство боли от собственной раны, со­средоточить все помыслы на Великом Отечестве для славы коего исполнить перед Родиной святой долг». Не отрицая побуждения идеального порядка, кои могли лечь в основу взятого на себя армянами дела, все же, опираясь на факты и имеющиеся документы, нельзя не видеть, что не они одни только побудили армянских лидеров формировать добровольческие дружины; действительность показывает, что в данном случае играли роль наряду с отмеченными высокими порывами еще и соображения более материального для армян характе­ра, а именно желание учесть оказанному Российскому Правительству помощь, в свое время для разрешения давнишней заветной мечты армянских заправил-автономии Армении, слабый намек, но что нельзя не усмот­реть уже в письме Католикоса всех армян от 5 августа 1914 г. №113 (приложение 1 к записке армян).

 

      По имеющимся в Министерстве Внутренних Дел сведениям, и согласно донесениям жандармского началь­ства, можно установить, что с начала войны на Кавказ стали съезжаться все вожаки партии «Дашнакцутюн» и выдающиеся боевики ее, не исключая и тех, над которыми тяготели обвинения в тяжких государственных преступлениях против России. Прибыл из Болгарии также и вождь армянских четников Андроник. При уча­стии их, в Тифлисе, у епископа Месропа, состоялся целый ряд совещаний, на которых было решено всемерно добиваться, с победоносным окончанием войны, возрождения политической независимости Армении, под протекторатом России, и для достижения этой цели приступить к формированию дружин, причем необходи­мость подобной меры поддерживалась главным образом представителями партии «Дашнакцутюн». По этому поводу необходимо иметь ввиду, что среди армян до войны существовало два течения: одно высказывалось за желательность ограничиться выполнением своего гражданского долга в отношении России, и отказаться от вербовки добровольцев, а другое, более сильное, стояло за активное вмешательство в войну до самых крайних жертв, исходя из той мысли, что чаяниям армян суждено осуществиться или теперь или никогда. Это послед­нее течение и взяло вверх, причем для организации армянских дружин образовано было «Национальное Бю­ро».

     Для того, чтобы судить о том, какие именно мотивы выставлялись дашнакцутюнцами, в основу их предло­жения о сформировании дружин, в самом начале возникновения этого вопроса в указанных совещаниях, доку­ментальных данных, относящихся к этому периоду, в распоряжении Штаба Армии не имеется. Но как можно судить из имеющейся в делах Штаба записки по вопросу об армянских дружинах одного из наиболее деятель­ных членов партии «Дашнакцутюн» Д.Х.Завриева, написанное в марте с.г., и документов следующего за сове­щаниями периода, вопрос об армянских дружинах, в глазах названной партии, является прежде всего вопро­сом политическим, и всецело связывался с тем, какое будущее ожидает армянские провинции, и как отнесутся к этому будущему европейские державы и Россия. В указанной своей записке, представленной в то время, ко­гда армянские лидеры стали в особенности усиленно добиваться формирования новых дружин, Д.Х.Завриев, основываясь на имевшем место перед тем беседе армянских представителей с некоторыми высшими чинами Министерства Иностранных Дел и Военного руководства в Петрограде, твердо настаивает на том, что единст­венный путь для решения армянского вопроса, приемлемый для союзников и полезный для России -создание автономной Армении в пределах Турции, под ближайшем покровительством России.

     Сообразно с этим, он выдвигает и новые обширные задачи для армянских дружин, которые должны явить­ся не только вспомогательными частями, хорошо знакомыми с местностью, но должны быть призваны еще са­мостоятельно решать задачи там, куда «по политическим соображениям будет неудобно двинуть армию».

      Наконец Д.Х.Завриев указывает, что на эти дружины было бы полезно возложить задачу, в случае победы над Турцией, поддерживать порядок в Армении, гражданское устройство которой еще не будет закончено, то­гда как русские войска будут переброшены на другой фронт.

     По этим соображениям Д.Х.Завриев высказывается за утроение, по крайней мере, числа действующих на Кавказском фронте дружин и доведения их общей численности до 15000 человек.

       Затем, в добытых агентурным путем письмах некоторых членов партии «Дашнакцутюн», командирован­ных за границу в партийных целях, содержатся указания, что в заграничных кругах придают большое значе­ние армянским дружинам, и считают, что таковые поднимают политическое значение армян и цену их в гла­зах держав, и что, чем сильнее будут армянские отряды, тем больше будут прислушиваться к их желаниям. Далее, из перехваченной переписки выяснилось, что армянские организации придают весьма большое значе­ние возможно широкой рекламе боевой работы армянских дружин, рекомендуя, во что бы то ни стало, при­держиваться такой деятельности, в целях воздействия на общественное мнение заграницей, и изыскивая спо­собы препровождать туда сведения рекламного характера, помимо наших цензурных установлений. Сами же сообщения, препровождаемые таким образом в иностранную прессу, отличаются иногда несколько произволь­ным трактованием событий.

     Наконец, в распоряжении Штаба Армии хранится проект воззвания к армянам Турции, предполагавшийся к распространению армянскими дружинами при вступлении их на турецкую территорию, составленного в Эчмиадзине в конце октября 1914 г., но в свет, однако, не выпущенного. В этом воззвании армяне Турции при­зываются к выступлению, причем указывается, что «Державный вождь земли Русской гарантирует народу армянскому создание автономной Армении в пределах шести армянских вилаятов, и неразрывно связанной с ни­ми Киликии под мощным протекторатом Великой России».

Следует думать, что все перечисленные факты и данные не могут не являться отзвуком того, что говори­лось в упомянутых выше совещаниях у епископа Месропа при первоначальном обсуждении вопроса о форми­ровании дружин и должны стоять в преемственной связи с вынесенными там резолюциями.

      Таким образом, хотя в распоряжении Штаба Армии и не имеется прямых документальных данных для ут­верждения того, как именно обстояло дело на указанных совещаниях, тем не менее возможно полагать, что, если на этих совещаниях и поднимался вопрос о формировании армянских дружин, главнейшими мотивами к этой мере послужило не только чувство выполнения «святого долга перед Родиной», но и желание впоследст­вии, при ликвидации результатов победоносной войны с Турцией, предъявить Российскому Правительству ходатайство о даровании, в виде награды за поддержку во время войны своими дружинами, автономии Арме­нии.

      В самом деле, нельзя не признать, что лучшего момента для сей цели армянским вожакам никогда не мог­ло бы представиться, и, что плодотворная деятельность дружин, в связи с рекламой в России и за границей об их боевых успехах, явилась бы значительным фактором для успеха предпринятых в этом направлении шагов. И, если бы существование подобного намерения открыто признавалось армянскими лидерами, и не маскиро­валось уверениями в бескорыстном патриотизме, на него можно было бы смотреть, как на тот или иной нор­мальный политический ход, оставляя за собой право открыто реагировать на него тем способом, который в данном случае оказался бы наиболее соответственным. Но, в том то и дело, что в вопросе об армянских дру­жинах, наряду с указанным стремлением, появился еще и новый расчет, на этот раз уже тайный и более опас­ного характера.

     Полученными в Министерстве Внутренних Дел сведениями было установлено следующее: ожидание армя­нами официального, с началом военных действий против Турции, подобно тому как это имело место с Поль­шей, подтверждение дарования автономии Армении при благополучном окончании войны не сбылось. Из Тифлиса, от местных партийных деятелей, стали распространяться слухи о том, что автономии Армения ожи­дать не может. Эти слухи стали быстро распространяться среди военнообязанных и призванных нижних чи­нов армян, следствием чего появилось дезертирство армян из Армии, симулирование болезней, самопоране­ние и даже перебежки в ряды турецкой армии. Такой нежелательный оборот дела обратил на себя внимание главарей партии, которые, опасаясь утерять полученное партийными лицами в значительном количестве от Русского Правительства оружие, приняли меры к тому, чтобы добровольческое движение по прежнему про­должалось, в целях же поддержания последнего и ведения в этом духе соответствующей пропаганды, были приняты меры к привлечению в ряды добровольческих отрядов армянской интеллигенции в лице учащейся молодежи высших учебных заведений.

     Приняв указанные меры, партия решила предупредить всех добровольцев-армян не сдавать полученное ими оружие обратно, так как в случае отказа России даровать автономию Армении, эти же добровольцы должны явиться готовыми вооруженным кадрами для борьбы с Русским правительством. Для успешности вы­ступления партией решено, по возможности, установить добрососедские отношения с другими национальностями Кавказа, в том числе даже и с татарами, дабы последние не чинили им противодействия, так как в про­тивном случае, то оружие, которое армяне предполагают обратить против русских, им придется направить против татар, и удобный момент массового вооружения армян казенным оружием останется не использован­ным в борьбе за свои политические идеалы.

      Таким образом, становится возможным предположение, что левые элементы армянства только лишь замас­кировались внешней лояльностью по отношению к России, готовые при первом удобном для них случае сбро­сить эту маску, и, не ожидая ликвидации великой мировой войны, обратить данное оружие против той же Рос­сии, которую они считали единственным своим оплотом.

     Уже в январе месяце сего года партия «Дашнакцутюн» предписала всем своим членам бросить свои дела и немедленно ехать в Тифлис, для разрешения первостепенной важности вопросов. Партийные деятели, не скрывая, говорили, что настоящее единение армии с Русским Правительством имеет лишь временный харак­тер, что в дальнейшем выступление армян будет иметь вид политического выступления, а не помощи русским войскам, и, что, наконец, для партии весьма важно получить от Русского Правительства возможно большое количество оружия.

     В феврале месяце сего года в г. Тифлисе состоялся съезд представителей местных армянских комитетов.

      Вынесенные съездом резолюции подчеркнули враждебное против России настроение армян, готовых к но­вой борьбе с Русским Правительством для достижения автономии Армении. Было решено вести усиленную агитацию среди армян по сбору денег на нужды армянских дружин, а также признано крайне необходимым увеличение количества последних и соединение всех сил в одно целое для совместного действия и направле­ния их против того врага, который наиболее окажется опасным для армян. В заключение съезд констатировал полное недоверие армян к Русскому Правительству. Сильно возбужденное и боевое настроение съезда разжи­галось горячими речами присутствовавшего на съезде Андроника, совершенно недвусмысленно указывавшего армянам, что у них может явиться более опасный враг, нежели Турция, с которым им придется вступить в борьбу.

     Состоявшееся 3 марта в г. Екатеринодаре собрание местных членов партии «Дашнакцутюн», по обсужде­нии результатов Тифлисского съезда также выразило полное недоверие к Русскому Правительству, которое по мнению армян, намерено, якобы, создать национальную вражду между армянскою и грузинскою народно­стями.

       По имеющимся в Министерстве Внутренних Дел сведениям, по окончании войны следует ожидать предъ­явления армянами целого ряда требований разных льгот, коих партия «Дашнакцутюн» решила, в случае отка­за со стороны Правительства, добиваться силой. В предвидении новой борьбы с Русским Правительством пар­тия решила принять все меры не только к удержанию уже полученного казенного оружия, но и к получению нового.

В результате резолюций, вынесенных на указанных собраниях, представители армянских организаций ста­ли возбуждать перед высшим Кавказским военным начальством, в марте и апреле с.г. настойчивые ходатайст­ва о формировании новых дружин, и о выдаче на этот предмет в усиленном размере оружия.

 

     Таким образом следует считать положительно установленным, что главнейшими факторами, побудившими армян столь энергично взяться за дело формирования дружин являлись:

1. потребовать при окончании войны, в виде компенсации, за услуги, оказанные этими дружинами от Российского Правительства, признания автоно­мии Армении, и

2. воспользоваться, в случае отказа от этих требований, дружинами, в качестве боевого кадра, для обеспечения за собой возможности добиваться выполнения предъявленных притязаний силой.

     При таких условиях станет ясным, что возлагаемая в этом направлении армянскими лидерами на дружины надежды, заставляли и заставляют их особенно ревниво относиться к этим дружинам, и энергично реагиро­вать на каждое распоряжение Российских властей, в котором они могли бы усмотреть попытку так или иначе сузить сферу деятельности этих дружин, подчинить их более строгому контролю с нашей стороны или ума­лить то значение, которое армянским лидерам хотелось бы придать этим дружинам в глазах наших и Европы.

     А так как военное начальство, получив в свое распоряжение данные о действительных целях армян в деле формирования дружин, со своей стороны стало принимать меры к тому, чтобы теперь же парализовать дея­тельность в этом направлении армянских вожаков, и прежде всего высказалось против увеличения их числа, а равно, не ограничиваясь одной только помощью этих дружин, работало также по привлечению на нашу сторо­ну и других могущих оказаться нам полезными национальностей в Турции, то у лидеров армян не могла не придти мысль о том, что начальство это относится с недостаточным сочувствием к взятому на себя армянами патриотическому делу, и, что необходимо поэтому для них выступить теперь же на защиту своего дела.

     Необходимость подобного выступления для армян совпала с уходом с поста Главнокомандующего Кавказ­ской Армией Графа Воронцова-Дашкова, и вступлением на этот пост, по воле Державного Вождя Русской Ар­мии, ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЫСОЧЕСТВА Великого Князя Николая Николаевича. К этому моменту и было приурочено выступление выразившееся в представлении епископом Месропом, А.И.Хатисовым и Г.Арутюновым упомянутой выше записки «об армянском вопросе и армянских дружинах».

       Выяснив, таким образом, вкратце подробности армянского вопроса и той роли, которую занимает в нем на­родившийся в последнее время вопрос об армянских дружинах, необходимо перейти к рассмотрению упомя­нутой записки по существу, и представить ответ по тем указаниям последней, которые представляются или несколько тенденциозными или не вполне согласными с действительностью.

 

       Затронутые в записке вопросы могут быть разделены на три отдельные группы, а именно:

 

вопросы, касающиеся организации и деятельности дружин;

вопросы об отношениях Российского Правительства к этим дружинам, и к армянам вообще, а равно и другим национальностям Турции, и

вопросы о бедствиях армян, в связи с войной и выступлением дружин.

 

      В настоящем докладе, ответы на те из деталей, перечисленных вопросов, которые требуют пояснения со стороны Штаба Армии, расположен в той последовательности, в которой изложены в записке армян, самые эти вопросы. Для большей наглядности соответствующий текст записки и ответ Штаба Армии с освещением действительного характера, приведенных составителями записки фактов и данных, располагаются параллель­но.

 

О Т Д Е Л 1-Й

 

     В особом совещании у Наместника Кавказского, в котором принимали участие Генерал Мышлаевский, гофмейстер Петерсон, начальник Штаба Кавказского военного округа генерал Юденич, Тифлисский епархи­альный начальник епископ Месроп, Тифлисский Городской голова А.И.Хатисов, Председатель армянского Национального комитета С.С.Арутюнов и доктор Я.Х.Завриев, предложено было армянам организовать осо­бые дружины (хумбы) под предводительством испытанных четнических вожаков (хумбапетов), которые должны были по 4 главным направлениям наступления нашей Кавказской Армии состоять при войсковых частях. Направление выбиралось преимущественно такое, где преобладало армянское население. Армяне с полной готовностью пошли навстречу предложению организовать дружины, но выразили при этом пожела­ние, подкрепленное многократно впоследствии, чтобы армянское население ввиду угрожающей ему опасно­сти, по мере возможности, было вооружено, и чтобы русское правительство заручилось заблаговременным со­гласием послов нейтральных держав воздействовать на Турцию в целях устранения возможности резни армян. Организацию дружин взяло на себя Армянское Национальное Бюро, вызванное с этой целью к жизни, офици­ально не утвержденное, но фактически признанное. Вышеупомянутые лица вели переговоры и имели сноше­ния с правительственными властями, как представители Армянского Национального Бюро. Так как вопрос о дружинах был слишком ответственный, и для Бюро требовалась авторитетность, поэтому в Тифлис были при­глашены представители от значительных городов и местностей, которые в частном совещании, единогласно одобрив задуманное дело организации дружин, обещали свою моральную и материальную поддержку.

 

     На полях записки, против строк её, где говорится, что организацию дружин взяло на себя Армянское На­циональное Бюро, вызванное с этой целью к жизни, официально не утвержденное, но фактически признанное, и что представители этого Бюро имели сношения с правительственными лицами, – ЕГО ИМПЕРАТОРСКО­МУ ВЫСОЧЕСТВУ АВГУСТЕЙШЕМУ Главнокомандующему угодно было собственноручно начертать: «КЕМ? КТО ЭТИ ЛИЦА». Выше доложено было, что решение формировать дружины было вынесено на имевших место немедленно после объявления войны Турции, на совещаниях представителей армянских пар­тий, где было избрано и Национальное Бюро, для проведения в жизнь этой меры, и для заведывания делом формирования дружин. В состав этого Бюро вошли Кавказские представители партии «Дашнакцютун», На­чальник Тифлисской Армянской епархии епископ Месроп, Тифлисский Городской голова А.И.Хатисов, При­сяжный поверенный С.С.Арутюнов и др.

     Эти именно лица и являлись ходатаями по делу о формировании армянских дружин перед главным Кавказ­скими властями. По их докладу бывш. Главнокомандующим Кавказской Армией графом Воронцовым-Дашко­вым было разрешено созвать, для рассмотрения этого вопроса, особое совещание в том составе, который ука­зан в записке.

Но при этом необходимо упомянуть, что первоначально в состав этого совещания, проектированного глав­нейшими армянскими представителями, не был намечен начальник Штаба Кавказской Армии, тогда Генерал-лейтенант, а ныне Генерал-от-Инфантерии Юденич, который, осведомившись об этом, особо испросил у Главнокомандующего разрешения присутствовать на этом совещании. На этом совещании и было окончатель­но решено приступить к формированию дружин, но при этом совещание не предлагало армянским представи­телям взять на себя выполнение этой меры, а наоборот, согласилось на заявленное ими от имени армян пред­ложение организовать особые армянские дружины в помощь Кавказским войскам. Никаких условий армян­скими представителями при этом не ставилось, да и не могло ставиться, раз они сами являлись в данном деле инициаторами, выраженные же ими пожелания могли быть приняты к сведению, но обязательными, конечно, для Главного Кавказского Н-ва сделаться не могли. О существовании Армянского Национального Бюро Шта­бу Кавказской Армии было известно, но с ним Штаб никакого дела не имел.

     По делам армянских дружин Штаб находился всегда в сношениях с Тиф. Городским Головой А.И.Хатисо-вым и поэтому фактически признавать названное Бюро для него не было ни смысла, ни надобности. Насколь­ко известно Штабу Армии, Бюро это не было фактически признаваемо ни кем из наших Начальников Кавказ­ской Армии, и если оно существовало и функционировало, то это являлось частным делом самих армян, и во­просом внутреннего распорядка, равно как и образованный при этом Бюро – Распорядительный Комитет ар­мянских дружин, в которые Штабу Армии вмешиваться не представлялось оснований. Приглашение в Тифлис представителей от значительных городов и местностей, которые должны были, будто бы, придать избранному уже Бюро известную авторитетность, имело место, как явствует из указанного выше, не после избрания этого Бюро, а до того и именно это собрание решило формировать дружины, и избирало для этой цели особое Бюро, а вовсе не одобряло раз принятую уже меру.

 

 

О Т Д Е Л  II

 

     В начале сентября 1914 года было объявлено об открытии записи в добровольцы, и немедленно после объ­явления стали со всех сторон стекаться охотники, преимущественно из турецко-подданных, кавказские же ар­мяне одновременно наполняли ряды нашей славной армии. Из Закавказья, Сев. Кавказа, Ростова и Нахичева­ни н/Д., Крыма и Бессарабии, Закаспийской области и Туркестана, Румынии и Болгарии, Египта и отдаленной Америки -отовсюду с энтузиазмом молодежь стремилась в Тифлис, чтобы поступить в дружину. Решено бы­ло, как упомянуто выше, образовать четыре дружины, которые и были вскоре укомплектованы. Но охотники продолжали прибывать, и пришлось особой публикацией приостановить приток. Заботы по организации и снабжению дружин взяло на себя Национальное Бюро, с распорядительным при нем комитетом. Во второй половине октября дружины были готовы к выступлению в поход. Как указано выше, дело формирования армянских дружин взяло на себя Армянское Национальное Бюро с Распорядительным при нем Комитетом, со­стоящее исключительно из представителей партии «Дашнакцутюн». Бюро это, конечно, стало действовать в партийных целях, и все командные посты в дружинах замещало своими сторонниками, отдавая и в остальном предпочтение членам своей партии. Но так как среди прибывающих из-за границы для записи в число добро­вольцев, в особенности из Болгарии и из Америки армян, было много членов партии «Гнчак», то на этой поч­ве возникли сильнейшие раздоры и трения между ними и дашнакцутюнами. Многие из Гнчакистов, отказыва­ясь от звания добровольцев, стали возвращаться к себе на родину, и в партийные учреждения в Америке и Болгарии с Кавказа стали поступать, как свидетельствует перехваченная переписка, настойчивые жалобы на Армянское Бюро, действующее не в национальных, а в партийных целях, и просьбы самым энергичным обра­зом, протестовать против столь пристрастного образа действий Бюро. Мало того, раздоры начались и среди самой партии «Дашнакцутюн» и среди гнчакистов. Армянское Национальное Бюро стало в оппозицию к са­мому Католикосу, действуя иногда его именем, но в общем, игнорируя его указания, тогда как Католикос ни­когда, со своей стороны, не брал под свое покровительство это учреждение и лишь по необходимости терпел его существование. В частности, епископ Месроп, своей пристрастной и партийной деятельностью и своим пренебрежением к власти Католикоса настолько вооружил против себя последнего, что одно время даже воз­никал вопрос о его смещении, но эта мера не была принята, ввиду того доверия, которое всегда оказывал епи­скопу Месропу б. Главнокомандующий Граф Воронцов-Дашков.

 

     Ниже будет доложено о шестой армянской дружине, сформированной партией Гнчак. Национальное Бюро, против которого была организована эта дружина, и которое не желало признавать ее существование, настоль­ко пристрастно относилось к последней, что однажды назвало ее «грабительской» дружиной, на каковой поч­ве едва не произошел серьезный конфликт между представителями обоих партий.

     Распря между гнчакистами и дашнакцутюнцами разжигалась еще и тем, что первые, с самого начала вы­сказывавшиеся на совещаниях у епископа Месропа против формирования дружин, после июльских событий, и оставления Вана, стали упрекать дашнакцутюнцев, что обрушившиеся на армян бедствия являются резуль­татом участия в военных действиях добровольческих дружин, вызвавших месть турок и сформированных по инициативе «Дашнакцутюн». Представители же последнего оправдывали себя тем, что неудачу следует ис­кать в политике России действиях некоторых военачальников и администраторов, искусственно якобы создав­ших выселение армян из Армении, дабы создать Армению без армян.

     Не было единодушия и среди начальников армянских дружин. Так, в августе т.г. между ними произошли большие разногласия на почве эвакуации Вана, причем некоторых из них, во главе с Андроником, высказыва­лись за необходимость роспуска дружин, находя их совершенно бесполезными. Армянскому Бюро с большим трудом удалось уладить этот конфликт, причем для поощрения Андроника назначило его главным начальни­ком всех дружин. Эта мера, в свою очередь, вооружила против него других начальников, как то: Дро, Амазаспа и Кери, которые передав свои отряды другим лицам, приехали в Тифлис для выражения Бюро своего него­дования. Андроник же реагировал на это тем, что просил освободить его вовсе от обязанностей начальника дружины. Армянскому Бюро еще с большим трудом удалось устранить и это недоразумение, опираясь глав­ным образом на довод о новой опасности, грозящей Турецкой Армении, с выступлением Болгарии. К чести же, собственно дружинников, необходимо сказать, что среди них, ввиду большого воодушевления идеей бес­корыстного служения армянским интересам, междупартийная рознь не наблюдалась в столь широкой степе­ни, как среди их вожаков, и на практике неоднократно наблюдались случаи, когда дружинники-гнчакисты це­лыми группами переходили на дашнакцутюнские дружины, и обратно.

     Первая дружина поступила под командование известного четнического вождя Андроника, который во вре­мя последней Балканской войны сражался в рядах Болгарской армии, за свои подвиги получил офицерский чин. Эта дружина 23 октября выступила из Джульфы в Хой. Вторая дружина, под командой Дро, опытного четника из русско-подданых армян, 24 октября двинулась из Игдыря на Тепаризский перевал. Третья дружи­на, под командой турецко-подданного популярного хумбапета Амазаспа, 1 -го ноября вступила в Алашкертскую долину. Четвертая дружина под командой Кери, старого четника, особенно прославившегося, как спод­вижника Ефрема в его боевой жизни, занявшего в Персии после смерти Ефрема его место-главного начальни­ка полиции и персидских боевых сил, выступила из Сарыкамыша на Ахверан и Хошаб.

     Перечисленные предводители армянских дружин известны, как главнейшие боевики партии «Дашнакцутюн». В частности, Дро, или Дростоман Мартиросов КАНОЯНЦ, житель сел. Игдырь, Сурмалинского у. Эриванской губ., обвинялся в совершении ряда террористических актов, но от суда и следствия скрылся, ра­зыскивается циркуляром Департамента Полиции от 24 октября 1910 г. №126044.

     АМАЗАСП, или иначе Амазасп Хачатуров Сервостьян (он же Сырвостьян) мещ. г. Эривани, по делу пар­тии «Дашнакцутюн» Особым Присутствием Правительствующего Сената приговорен к ссылке на поселение и по ВЫСОЧАЙШЕМУ повелению от 12 июня 1914 года освобожден от ссылки.

      КЕРИ, известный под кличкой «Зангезурский», сподвижник Ефрема, б. начальника персидской полиции, известного своим выступлением против русских войск в 1910 г. в г.Тавризе, разыскивается ныне Персидским Правительством.

     Кавказскому военному Начальству уже давно известны были эти лица, а равно их прошлое, но протесто­вать против их назначения начальниками дружин для него не представлялось возможным, ввиду: 1) состояв­шейся в том 1914 году ВЫСОЧАЙШЕЙ амнистии, всем лицам привлеченным к судебной ответственности по делу о партии «Дашнакцутюн», и 2) состоявшемуся приказанию б.Главнокомандующего Кавказской Армией Гр.Воронцова-Дашкова о полной неприкосновенности всех армян, за коими числятся в прошлом политиче­ские преступления, с отводом им для пользования полосы территории от линии Карс-Эчмиадзин-Эривань-На-хичевань-Джульфа до Турецкой границы.

     Первая дружина, на которую не раз возлагались самостоятельные задачи, действовала в Дильманском на­правлении, и имела первое дело под сел. Ашнак, о чем Командующий Азербайджанским отрядом Генерал Чернозубов сообщил Католикосу всех армян телеграммой в следующих выражениях: «В бою 5 ноября дружи­на армян добровольцев Андроника выказала много храбрости и самоотвержения. Счастлив довести об этом до сведения Вашего Сиятельства». С 7 по 17 ноября дружина эта заняла Кашкуль, гор. Котур и Аратель. Здесь, рассеяв гамидийцев, Андроник отправил в лагерь Чернозубова четырех сдавшихся ему курдских беков-офи­церов разбитых им курдских алаев. 19-го дружина заняла Сарай, а 26 Асурли и направилась к Вану. Но, ввиду появления значительных сил неприятеля в тылу, она получила приказ отступить вместе с войсками в Сарай и Котур. Вскоре, затем она вновь перешла в наступление 5 декабря, выбив неприятеля со склонов Алап-Дага, заняла, после двухдневного боя, селение Беладжуг, где оставалась некоторое время, прикрывая отступление нашего Дильманского отряда. В описание действий первой дружины, необходимо внести следующие по­правки: никаких самостоятельных задач на нее Генералом Чернозубовым не возлагалось, гамидийцев у Рази она рассеяла при помощи сотни сунженцев, в Сарай 19 ноября она вошла в составе всего отряда Генерала Назарбекова, Асурли она заняла при поддержке 6-ти рот и двух орудий, и наконец, Беладжук она заняла совме­стно с двумя ротами 6 Кавказского стрелкового п.. 24 декабря дружина была отпущена, чтобы помочь уйти из Персии армянскому населению, живущему в районе Дильмана. Вопрос о сдаче курдских беков будет доложен ниже, здесь же можно лишь упомянуть, что беки эти сдались непосредственно Генералу Назарбекову, а не Андронику.

 

     Вторая дружина выступила 25 октября и была прикомандирована к отряду Генерала Николаева в Кизиль-дизу, где Генералом Николаевым было возложено на дружину двинуться через Тапаризский перевал на селе­ние Гявре-Шаме, где дружина имела двухдневный бой. В этом бою был опасно ранен командир дружины Дро, которого заместил вышеупомянутый член Турецкого Парламента от Эрзерума – Армен Гаро. В это время, сле­довавшие за дружиной войска Генерала Николаева переменили направление, и дружина получила приказ от­ступить в Кизильдизу, и двигаться для присоединения к отряду Генерала Абациева в Каракилису; оттуда она была отправлена в Дутах на передовые позиции. Укрепившись в Дерике, дружина производила разведки и принимала участие в семи боях вместе с войсками до общего приказа об отступлении. Действия 2-ой дружи­ны за время состояния ее в отряде генерала Николаева изложены правильно. Что же касается действия ее в со­ставе отряда Генерала Абациева, то по этому поводу в Штабе Армии имеются следующие сведения: дружина эта, прибыв в Каракилису, привела с собой несколько лошадей, отнятых у курдов, которые Генерал Абациев приказал вернуть хозяевам. Приказание Генерала Абациева идти на передовые позиции было исполнено Ар-меном Гаро лишь после продолжительных пререканий и после угрозы Генерала Абациева, отправить дружину прочь. В 20 числах ноября минувшего года, дружина вошла в состав Клыч-Гядукского отряда, бывшего под начальством Генерала Савицкого. Поставленная в селении Тундин для охранения и разведок на правом флан­ге, выполнить эти задачи не могла, вследствии отсутствия теплой одежды и необученности. Затем дружина была переведена в Дерик и придана батальону Ахульгинского полка подполковника Вернигорина. С этим ба­тальоном участвовала в боях 28 ноября и 7 декабря, где по отзыву подполковника Вернигорина показала стой­кость и способствовала успеху действий батальона на правом фланге отряда. Во время командования дивизи­ей Генерала Амассийского, дружина участвовала в боях 12 и 13 декабря, имела потери 14 человек, по отзыву Генерала Амассийского никакого подвига не совершила. При отходе 17 декабря отряда за Клыч-Гядукский перевал, отряд выступил в 11 часов ночи со своих стоянок, а дружина перешла перевал часов в 5-ти по полуд­ни.

     Третья дружина, перейдя 1 -го ноября в Кагызмано-Алашкертском направлении, с боя заняла Андок, Алагез и Кяпанак, и произвела ряд разведок. В ночь на 6 декабря она подверглась в селении Алагез внезапному нападению, и понесла серьезный урон, но удержала позиции. Боевые подвиги этой дружины засвидетельство­ваны Начальником 2-ой Кубанской Пластунской бригады Генерал-майором Гулыгой, и приказом по 1 -му Кав­казскому Армейскому корпусу от 27 декабря 1914 года за № 199. В удостоверении Генерал-майора Гулыги значится: «Дружина под командой Амазаспа участвовала во всех боях вверенного мне отряда с 22-го ноября по 16 декабря включительно, причем все дружинники показали себя 2 декабря при рекогносцировке Сангман, Пирхасан, Капанак. Затем, при нападении турок в ночь на 6-е декабря на сел. Алагез дружинники оказали упорное сопротивление, причем имели 30 убитых и 10 раненых.

     10 декабря при наступлении на Капанак и Пирхасан дружина Амазаспа оказала особенную боевую услугу отряду. Вообще, свидетельствую, что дружинники во все боях вели себя лихо. При наступлении раненые дру­жинники шли вперед, и лишь отсутствие теплой одежды лишало иногда дружинников возможности вести сто­рожевую службу. В приказе по корпусу объявлялась благодарность за честную и доблестную службу, как ко­мандиру Амазаспу, так и молодцам-добровольцам. В отношении действий третьей армянской дружины за этот период, необходимо внести поправку, что дружина эта 1 -го ноября перешла границу совместно с отрядом полковника Кулебякина, и что удержала она свои позиции у сел Алагез, при поддержке своевременно подо­шедших пластунов 2-ой бригады Генерала Гулыги.

 

     Четвертая дружина в первые же дни своего выступления 6 ноября попала в весьма тяжелое положение. Выйдя из Сары-Камыша и пройдя Ахверан и Хошаб 16, она пришла в соприкосновение с неприятелем, и после 10 час. боя опрокинула его, затем заняла Кизиль-Килису и Лавдезор, и произвела ряд разведок. Получив приказ занять Экрек, дружина выбила оттуда неприятеля, но затем получила приказ отступить через Ид в
Ольты. Сделав 20 часовой переход без отдыха, дружина пришла в Ид, но последний оказался занятым неприятелем. Пробившись через неприятельскую цепь, дружина направилась на Нариман, где опять встретилась с сильными турецкими отрядами и, пробившись с большими потерями, двумя колоннами прошла в Сары-Камыш и Мердене.         

     По сведениям Штаба Армии, 4-ая армянская дружина в первые же дни своего выступления 6 ноября попала в трудные боевые условия. Выйдя из Сарыкамыша, и пройдя Ахверан и Хошаб, 16-го вошла в соприкосновение с неприятелем и вступила с ним бой; ввиду значительного превосходства про­тивника в силах и при наличие у него артилерии и пулеметов, дружина, выдержав 10-ти часовой бой, вынуж­дена была отойти, потеряв 11 убитыми и 28 ранеными. Боем 16-го дружина установила наличие у турок на на­правлении Кизляр-Кая, Карабыих, Чермык Су отряда из трех родов войск, а не конницы, как предполагалось. 30 ноября дружина перешла в район Кожганс-Веринтап (селения эти турками заняты не были), оттуда произ­вела ряд разведок. 7 декабря, у Экрека, дружина совместно с ротой Тенгинского полка отбила атаку турецкого батальона, а 8-го получила приказание отходить через Ид на Ольты. Совершив 20-ти часовой переход без от­дыха, дружина у Ида имела огневой бой с противником, части которого достигли уже этого пункта. У Нари-мана дружина снова столкнулась с неприятелем уже в значительных силах, и вынуждена была отходить мел­кими партиями по разным направлениям. Наибольшая часть дружины, около 60 человек с командиром дружи­ны, присоединились к войскам Ольтинского отряда и отошла с ними на Мерденек, а затем, отделившись от него, прибыла в Карс, для пополнения и соединения с отдельными партиями, направившимися туда же от Наримана.

     После возвращения дружин ввиду выяснившегося опыта и согласно мнения начальников войсковых час­тей, при коих состояли дружины, было приступлено к увеличению численного состава дружин, такое увеличе­ние дружин совпадало и со стремлениями армян. Уже в первые два месяца дружины оказали громадную по­мощь армянскому населению в Турции, спасавшемуся от бесчеловечной расправы за приверженность к Рос­сии. Вторая дружина прикрывала собой переселение Алашкертцев, а первая вывела армянское население из Дильманского направления.     

     Из смысла приведенного текста записки явствует, что армян заставляло стре­миться к увеличению численного состава дружин, сознание о той огромной, будто бы, помощи, которую ока­зали эти дружины населению Турции, спасавшемуся от резни. По этому поводу следует заметить, что с одной стороны, истинные цели, преследовавшиеся армянами в этом направлении и, как доложено было выше, на са­мом деле представляются несколько иными, а с другой, что указание на роль дружин в деле защиты беженцев страдает некоторой преувеличенностью. По крайней мере, что касается второй дружины то в делах Штаба Ар­мии имеется донесение генерала Абациева, из которого усматривается, что он, находясь лично в хвосте глав­ных сил при нашем отходе между монастырем Сурп-Оганез и Диадином 20 декабря, видел только 3-х чел. дружинников, а вся остальная дружина успела уже в это время быть в Игдыре. Первая же дружина, как свиде­тельствует Г-л Чернозубов, действительно оказала существенные услуги Дильманскому армянскому населе­нию, искавшему спасения в наших пределах.

     Соединенные четыре дружины, кроме первой, получили общее наименование «Араратского отряда» и поступили под общее командование Вартана, много поработавшего в четнических организациях турецкой Армении. О том, чтобы указанные дружины, при соединение их, действительно получили общее наименование «Араратского отряда» в Штабе Армии никаких сведений не имеется и нигде в его
делах и сношениях это наименование не встречается.

     После того, как дружины Амазаспа и Кери были взяты с Сарыкамышского направления, там осталась 6-ая дружина, бывшая сперва под командованием капитана Джанполадова, а затем поручика Авшарова, погибшего в бою. Дружина эта сформирована самостоятельно, имеет несколько особый тип и организацию и не имеет связи с ранее указанными дружинами. Входя в состав отряда Генерала Баратова дружина эта совершила нема­ло подвигов на поле ратном. Выше доложено было, что 6-я армянская дружина была сформирована по ини­циативе партии «Гнчак», и состояла преимущественно из членов этой партии. Разрешение на ее формирова­ние было дано б.Главнокомандующим Кавказской Армией, ввиду настойчивых жалоб представителей этой партии на пристрастное и партийное к ним отношение «Дашнакцутюна». Представители последнего крайне отрицательно относились к вопросу о сформировании этой дружины и усиленно добивались перед б.Главнокомандующим того, чтобы, помимо их, подобных особых формирований, не производилось. При формирова­нии этой дружины, во главе ее был поставлен, с разрешения б.Главнокомандующего, офицер русской армии – армянин капитан Джанполадян, у которого на первых же порах возникли несогласия с помощником его, турецко-подданным Сафарьяном, по прозвищу Пандух-, на почве недовольства последнего тем, что штабс-ка­питан Джанполадян всеми мерами противился установлению в дружине партийного духа и дисциплины. Ин­триги Пандухта привели к тому, что он был смещен с должности и заменен подпоручиком Авшаровым, но эта мера в свою очередь, чуть было не привела к уходу из дружин всех гнчакистов. Пандухт добивался, главным образом того, чтобы заведывание дружиной было возложено не на одно лицо, а на особый избранный из чле­нов партии совет, каковая мера являлась тайной целью указанной партии при самом сформировании этой дру­жины. Кроме этого, в этой дружине царили постоянные несогласия и между отдельными представителями «Гнчака»: Сюником, Пандухтом и Тиграном Казанджанцем. Таким образом, указанная дружина в смысле внутренних непорядков не отличалась ничем от дружин «Дашнакцутюна», а может быть, в этом отношении даже и превосходила их. Существующие в ней раздоры дали повод, одно время предполагать, что подпоручик Авшаров, убитый впоследствии в бою с турками, пал не от вражеской пули, а от руки внутреннего недруга. О ее действиях во время состояния в отряде Генерала Баратова имеются благоприятные отзывы.

 

 

О Т Д Е Л IV

 

 

      Вместе с выступлением на боевое поприще отрядов, выставленных армянским народом, выдвинулся во­прос об отношении к курдам. Не взирая на изложенную деятельность, ярко выраженную в тяготении армян к России, армяне не всегда встречали то сочувствие, на которое они рассчитывали, причем, центр тяжести здесь лежал в курдском вопросе. Русские политики и военные власти руководились тем соображением, что можно воспользоваться услугами курдов при наступлении в Турции, для чего необходимо расположить их в свою пользу, и оказать им авансом доверие, которое совершенно не оправдалось на деле.

 

     Курдский главарь Абдул-Резак, политический деятель, обещал русским перевести курдов на сторону Рос­сии, получив на это дело от русского правительства деньги, и вместе с Мустафа-беем отправился в Ботан, яко­бы для поднятия курдов против турок, но без всякого успеха. Мустафа-бей, получил от нашего правительства землю под названием Карани в районе Маку, деньги и оружие, а в декабре сражался против нас.

     Также поступил и Абдул-Меджид, сдавшийся нам при действиях в районе Патноса. На русско-турецкой границе живет курдское, бекское семейство Шамшадиновых. В предыдущую турецкую кампанию один из Шамшадиновых Айб-Паша тоже притворно перешел на нашу сторону, а затем изменил. Ныне часть Шамшадиновых живет в пределах России, часть в Турции. Один из русско-подданных Шамшадиновых прапорщик Гамид-бек представил нашим властям своего двоюрного брата турецко-подданного Расул-бека и других кур­дов, которые были приняты нашими властями весьма ласково, несмотря на предупреждение армян, при чем Шамшадиновым поручалась охрана границы. Ни один из всех курдов не только не оправдал, насколько нам известно, возлагавшихся на них надежд, но, напротив, все они проявили свойственное им вероломство и пре­дательство, и в продолжение года войны курдские шефы, несмотря на их притворные заверения и обещания, не привлекли каких-либо гамидийских частей или курдских племен на сторону нашей армии.

     Однако, невзирая на все это и на то, что эти курды устраивали зверскую резню приверженцев России-армян, отношение со стороны наших властей к курдам по ошибочной политике было снисходительное, подчас мягкое, причем вооруженных курдов не редко оставляли в тылу врага. Примером такого отношения может служить следующий факт: выше было упомянуто, что командиру армянской дружины Андронику сдались 4 курдских бека-офицера – имена их – Садым-бек (из Аширета Шамси), Осман-бек (из Аширета Мланцев), Наджиб-Ага, Гусейн-бек (из Аширета Такур). Затем явился и пятый -Езит-Джангирага. Андроник обезоружил и доставил их Генералу Назарбекову с донесением, что все пятеро – офицеры гамидийских аллаев, и имеют за собою значительные силы. На требование Генерала Назарбекова курды сдали несколько десятков (в общей сложности менее сотни) винтовок, говоря, что другого оружия у них нет. Андроник докладывал Генералу Назарбекову, что эти курды перед войной получили от турецкого правительства 1600 винтовок, и кроме того, са­ми имели около 3000 ружей. Указывая на опасность оставления в руках курдов этого оружия, он настойчиво просил о полном их разоружении.

      При отступлении из Котура на Хой эти курдские вожди, находившиеся до тех пор в лагере Генерала Назар-бекова, как бы заложниками, были пересланы по приказу Генерала Чернозубова, сему последнему. Тут Джангир-Ага, при содействии известного Абдул-Резака, успел внушить веру в их преданность России, и все пять беков были отпущены на свободу. Вернувшись к своим алаям и перейдя с ними на сторону турок, курды эти сражались против нас в боях у Дуздага. Во время последнего нашего отступления, двое из названных беков-Садым и Гусейн, разгромили и вырезали армянские селения Верхний и Нижний Ахурек, Хасан-Тамран и Салахана, отомстив, таким образом, армянам и Андронику за задержание их и представление русским властям. Таково было отношение к курдам России. В войнах своих с Турцией, России не раз приходилось встре­чаться с курдским вопросом и иметь курдов то на стороне своих врагов, то в числе своих союзников. Еще в войну 1877-1878 г.г. на нашей стороне действовали против турок все курды Карсского пашалыка, привлечен­ные к нам целым рядом принятых в отношении их мер, и между прочим и системой подкупа. С этого времени вопрос о вероятном отношении к нам турецких курдов в будущих воинах с Турцией и о тех мерах которые следовало бы применить к ним с целью заручиться их поддержкой против турок, постоянно служил предме­том изучения и серьезного обсуждения со стороны Российских военных учреждений, призванных охранять внешнюю безопасность государства.

     Таким образом, курдский вопрос для России является не новым и предшедствующим по времени возник­новения армянскому, и, следовательно, если в настоящее время Российскому Правительству в заботах своих об изыскании возможно полного объема мер борьбы с Турцией, и пришлось включить в число таковых из­вестную политику в отношении курдов Турции, то это находится лишь в приемственной связи с тем, что дела­лось и предпринималось в прежние годы. Наряду с этим Высшему военному Начальству принадлежит, в силу присвоенных ему чрезвычайных полномочий, неограниченное и исключительное право применять в деле за­щиты Родины от врага те методы борьбы, которые в данном случае ему оказались бы наиболее целесообраз­ными и полезными. Долг же каждого честного сына своей Родины состоит в беспрекословном подчинении распоряжениям этого Начальства, и в содействии ему во всех его начинаниях, направленных к пользе Отече­ства.

     Организация армянских дружин, равно как формирование греческих, ассирийских и т.п. дружин, в глазах военного начальства являлось и является таким же методом борьбы с Турцией, как, например, и привлечение курдов на нашу сторону, и давать одному методу предпочтение перед другим, Начальство это обязано, не в силу каких-либо соображений гуманного и идеального характера, а лишь по соображению той действительной пользы, которую может нам принести на деле то или иное мероприятие.

     С изложенных точек зрения за представителями армян едва ли может быть признано хотя бы нравственное право предъявлять нарекания к Кавказскому Начальству за то, что последнее, наряду с изъявлением своего со­гласия на формирование армянских дружин, не оставило своей политики по отношению к курдам, а равно ут­верждать, что центр тяжести в том несочувствии, которое они, якобы встречали со стороны русских полити­ков и военных властей, лежит именно в курдском вопросе. Иначе не могло бы не показаться странным то об­стоятельство, что армянские представители и армяне, являющиеся теми же поддаными Великой России, обя­занные, наравне с прочими сынами ЕЯ, принести на защиту отечества свою жизнь и благосостояние, являются почему то обособленными от других своих братьев по родине, и пользуются правом предъявлять Правитель­ству те или иные условия, при которых они могут жертвовать собой для отечества.

     И, если бы армяне, в качестве верных сынов своей родины, руководствовались в деле формирования дру­жин лишь своей бескорыстной преданностью Великой Родине, как они об этом заявляют, то не им было бы претендовать на несочуствие и не отдание им именно предпочтения сравнительно с другой национальностью.

      Но в том то и дело, что нарекания эти вызваны особыми видами, которые, как изложено было выше, армя­не преследовали при возбуждении ими ходатайства об организации армянских дружин. С этой точки зрения, само собой разумеется, что для них всякое мероприятие, относящееся к умалению значения этих дружин, яв­ляется нежелательным. А между тем деятельность наша по привлечению курдов на нашу сторону, естествен­но, может быть использована нами как известный противовес армянским дружинам, и услуги, оказанные нам курдами, могут в свое время невыгодно повлиять на благоприятное для армян решение вопроса о даровании автономии Армении в компенсацию за помощь, оказанную нам в настоящую войну.

     В заключении необходимо упомянуть, что, конечно, не все действия Кавказского Военного Начальства в отношении курдов приводили к тем результатам, которые от них ожидались. Но не следует забывать, что об­становка военного времени не всегда допускает возможность взвешивать всесторонне все последствия прини­маемой под влиянием данной минуты срочной меры. И, если в нашей политике в отношении курдов бывали иногда и недочеты, и оказанное им нами доверие временами не оправдывалось, то не следует упускать из ви­ду, также и то, что не оправдывалось иногда и доверие, оказанное нами армянским дружинникам, кои часто бывали уличены в несовместимых с их воинским званием проступках и в насилиях над мирным населением не только в пределах Турции, но и Кавказа.

     Обращаясь затем к ответу на приведенные в записке армян отдельные факты по вопросу нашей политики в отношении курдов, необходимо доложить следующее: Кавказские Военные власти в отношении курдов нико­гда не руководились одним только соображением о расположении их в нашу пользу, и оказании им «авансом» доверие. Вся история прежних наших войн с Турцией, а равно и военные действия текущих дней, изобилуют примерами самых разнообразных наших мер в отношении указанных кочевников, вплоть до жесточайших ре­прессий, поголовного выселения и полного уничтожения курдских селений, в чем либо провинившихся перед нами. Поэтому на заявление армянских представителей по этому поводу, нельзя не смотреть, как на совер­шенно голословное.

     Деятельность Абдул-Резака, в смысле склонения на нашу сторону иранских курдов, не увенчалась успехом только лишь потому, что будучи лично известным туркам, усиленно охранявших все пути, ведущие в Котен, ему не удалось проникнуть, до настоящего времени, в эту страну.

     Относительно Мустафы-бея, друга Абдул-Резака, ни Штабу Армии, ни Штабу IV Кавказского Корпуса, ничего не известно о том, что, будто бы, он получал от нас землю, деньги или оружие. Как только выяснилось, что он поддерживает турок, и что его люди производят на нас нападения, Командующий Кавказской Армией приказал немедленно его арестовать, что взялся исполнить Макинский Губернатор Ниметула-Хан, послав для этого 1500 всадников, но Мустафа-бей бежал в пределы Турции.

      Расул-бей Шамшадинов с 9 родственниками, склоненный передаться на нашу сторону письмом своего влиятельного русского родственника, Генерал-майора Али Ашраф-бека Шамшадинова, добровольно явился в Штаб Эриванского отряда Генерала Абациева, и отсюда был направлен в Штаб IV Корпуса. Как видно из имеющихся в Штабе Армии документальных данных, переход его на нашу сторону с родственниками, сопро­вождавшийся частичным разоружением их полков, сразу благоприятно повлиял на операции Эриванского от­ряда, обеспечив безопасность его тыла, т.к. подчиненные им гамидийцы также разошлись по домам. Но, не­смотря на то, что Расул-бек и его родственник Халил-бек, ввиду изъявления ими нам полной покорности и выполнения ими своего обещания распустить свои полки, были направлены на Игдыр, с гарантией личной безопасности, неприкосновенности и забвения, числящегося за ними прошлого, они вслед за тем были аресто­ваны Эриванским Губернатором по обвинению их в шпионстве и нападении на наши войска. Тем временем, оставшееся их имущество в Турции, было до тла разграблено армянами и армянскими добровольцами. Этим Расул-бек был крайне озлоблен, и вскоре по выпуске его на свободу, несмотря на то, что он был поселен нами в Эриванской губ., с пенсией от казны, воспользовавшись случаем, он бежал в Турцию.

      При таких условиях указание армян на «ласковость» приема, оказанного нами Расул-беку не может не по­казаться даже несколько странным.

      Что же касается охраны границы Шамшадиновами, то можно положительно удостоверить, что никогда и никем такого поручения им не давалось.

Далее, в делах Штаба Армии имеются документальные данные, что одновременно с сдачей нам Расул-бека с его родственниками, намеревались передаться нам также и целый ряд других курдских начальников, и в том числе беки, племени Сипканли, Гайдеранли и Серачли: Абдул-Меджид, Ибрагим оглы и Гусейн-бек, но, узнав о судьбе постигшей Расул-бека и его имущества, они немедленно же переменили свое решение.

     Здесь уместно будет упомянуть, что в отношении сдающихся нам курдских беков б. Главнокомандующим Кавказской Армией были преподаны Начальствующим лицам подробные условия, которыми должна сопрово­ждаться сдача нам указанных беков. В числе этих условий поставлено: не переоценивать голословных заявлений главарей, ввиду вынужденности иногда их сдачи, и бывших затем случаев вероломства с их стороны, не давать им никаких льгот­ных преимуществ, пока они на деле не докажут нам преданность и от сдающихся требовать не голословных заявлений, а заложников в виде семьи и ближайших родственников. Этим также опровергается указания ар­мянской записки на излишне оказываемое нами доверие сдающимся курдским бекам. Затем, ввиду бывших случаев вероломства курдов, оставленных нами в нашем тылу Командующим Кавказской Армией, с доклада б. Главнокомандующему, было предписано войсковым начальникам не вступать ни в какие переговоры с ту­рецкими курдами, тем или иным путем оказавшими нам сопротивление, а всех их с их имуществом высылать за пределы расположения наших войск в район, занятый турками, все же их деревни, кроме находящихся на путях нашего наступления, нужные нашим войскам, сжечь.

     При занятии первой армянской дружиной в 10 числах ноября 1914 г. Арателя, состоящий при ней в качест­ве инструктора капитан Осепянц донес Генералу Назарбекову, что некоторые курдские беки желают вступить в переговоры о сдаче. Генерал Назарбеков, имея предварительное разрешение от Генерала Чернозубова, раз­решил капитану Осепянцу пригласить этих беков для переговоров в Аратель. Садым бек и Осман бек прибы­ли в Ковлик, и после личных переговоров с находившимся там Генералом Назарбековым, сдались, причем им было возвращено оружие, отобранное перед тем у них командиром, стоявшей в названном селении, сотни. Бе­ки эти заявили, что хотят сдаться еще Наджибек и Гусейн бек. Генерал Назарбеков послал им письменное предложение прибыть в Шораб-хана. 18 ноября, когда Генерал Назарбеков во главе своего отряда переходил из Шораб-хана в Сарай, на пути явились и сдались Наджибек, Гусейн бек и Джангир ага. По требованию Ге­нерала Назарбекова, получившего после поездки беков в Ханык к Генералу Чернозубову, указание от послед­него, курды сдали 200 винтовок, часть коих была передана невооруженным солдатам. Сдача шла вяло, и Гене­рал Назарбеков дал бекам три дня срока, после чего обещал применить силу. Сдача пошла быстрее, но вы­званный обстановкой отход из Сарая в ночь на 2 декабря, не дал возможности выполнить дело до конца. Затем пять названных выше беков были арестованы, и отправлены в Хой, откуда, по просьбе Абдул-Резака, дабы войти в сношение с другими, были отпущены с ним в район Котура, где они, видимо, были им вовсе освобож­дены. Получив свободу, беки эти действительно сражались против нас и двое из них, а именно, Садым и Гусейн, по слухам, разгромили и вырезали несколько армянских селений.

      Далее в записке армянских представителей изложено описание зверств, учиненных мусульманами в Арме­нии, в виде мести за выступление армянских дружин.

      По этому поводу, крайне трудно, не имея в своем распоряжении досто­верных данных, установить действительное количество жертв, павших результатом озлобления мусульман. Но, во всяком случае, учитывая свойственную армянам склонность к преувеличению, что касается понесен­ных ими в Турции несчастий, следует весьма осторожно подходить к указанным ими цифрам потерь и убыт­ков в Турции. Параллельно с этим не следует забывать, что выступление на нашей стороне армянских дру­жин, является не причиной, а поводом лишь учиненных мусульманами зверств над армянским населением. Причины же зверств лежат гораздо дальше, чем указывают это армянские представители. В начале настояще­го доклада были указаны те факторы, которые с самого возникновения привели к вспышке кровавых насилий над армянами. Здесь же можно лишь повторить, что насилия эти являются результатом деятельности самих армянских вожаков в Турции, и сознательно направленной их к тому воли. В настоящее время им приходить­ся пожинать плоды от рук своих, целиком ложащиеся на совесть тех из них, кои ради своих политических мечтаний, не остановились перед тем, чтобы поставить на карту жизнь и благосостояние своих мирных сооте­чественников.

 

О Т Д Е Л V

 

      Второй период деятельности дружин начинается в феврале 1915 года. 17 февраля 1-ая дружина получила приказ выступить в Дизадис (в Персии), и 19 числа участвовала в бою у Дуз-Дага, а затем производила разведки. 15 апреля дружина получила приказ выступить в направлении Дильмана, где войска Халил-бея окружали войска Полковника Нагиева, и 18 апреля принимала самое деятельное участие в бою. На следующий день Халил-бей отступил. В этом бою дружина потеряла 21 человек убитыми и 55 ранеными. Немедленно, после боя дружина перешла в наступление на Дильман, а оттуда на Ханесур, и форсировала этот перевал. 5 мая дружина с боя взяла Вашкалу, и затем продолжала двигаться в авагарде наших войск в Ванском направлении, производя разведки и имея постоянные столкновения с неприятельскими регулярными войсками, причем достигла
Джуламерка, а 1 июня дружина перешла в монастырь Вараг (в десяти верстах от Вана). 3 июня дружина перешла на стоянку в Артамет, прошла Востан, Ахтамар и 14 пришла в Сурп-Акоп.           В описании деятельности первой дружины во втором периоде, необходимо внести следующие поправки: 1) отряд полковника Нагиева никогда неприятелем окружаем не был; 2) 19 апреля дружина перешла в наступление на Дильман в со-
ставе всего отряда; 3) Ханесурский перевал она заняла совместно с батальоном 6-го стрелкового полка и казаками и 4) 15 мая конные дружинники заняли Вашкалу вместе с казаками.

 

    В то время как наши войска сражались у Дильмана с дивизией Халил-бея, в Ване начались столкновения между армянским населением и турецкими войсками, приведшие к вышеуказанной осаде армянской части го­рода Вана войсками; для подавления сопротивления армян в Ванском районе было сосредоточено до 12000 войск и 18 пушек; даже из Эрзерумского района, сверх указанных войск было переведено 2 батальона регу­лярных войск и 4 горных орудия. Это движение Ванского района, кроме того, что оттянуло указанные войска, нарушило в известной части турецкие военные пути сообщения, и Джевдед бей не мог помочь Халил бею ни подкреплениями, ни припасами. Сверх того, гамидийцы, опасаясь армянских фидаев, не оставляли своих мест, что весьма способствовало беспрепятственному наступлению наших войск на Ван, между тем как на Мелязгертском направлении курдские алаи обрушились на наши войска. Вследствии того же Халил бей уже не мог опираться на Ван, к которому вела кратчайшая удобная дорога; и разбитые у Дильмана войска Халил бея вынуждены были отступать не на Ван, а южнее, по горам без дорог. В это время началось наше наступле­ние на Мелязгерт и другое – в Ванском направлении.

     В Ванском направлении действовал с востока отряд Генерала Чернозубова вместе с первой дружиной, как описано выше, а с севера отряд Генерала Николаева вместе с Араратским отрядом. Араратский отряд высту­пил 15 апреля 1915 года из Эривани под командой Вартана и помощника его Хечо, и начал наступление 24 ап­реля; на него было возложено перевалить Тапариз, защищая фланги. Командиры дружины часто назначались начальниками колонн, к которым прикомандировывались регулярные войска и артиллерия. Возложенная за­дача была исполнена отрядом, который у Беркри был в авангарде на 40 верст впереди. 5 мая отряд вступил в Ван, а на следующий день вошел в город Генерал Николаев, которому от имени армянского населения вручил ключи руководитель Ванских борцов Арам, назначенный Генералом Николаевым и утвержденный Генералом Юденичем Ванским губернатором, с поручением организовать управление округом из армян.

     После однодневной дневки в Ване вторая дружина, приняв в своей состав местных четников, получила приказ двигаться в Шатах выручать сопротивлявшихся шатахцев, и очистить его от курдов, а равно для обес­печения нашего левого фланга при нашем продвижении по южному берегу озера. После того, для той же цели, дружина перешла в Мокс, где разбила и отбросила егерского мутесарифа с жандармами, и делала глубокие разведки к Хизану и Ботану. Через 4 дня выступила четвертая дружина, которая после 6-ти часового боя у Востана, отбив у неприятеля 4 горных орудия, отбросила его за Востанский перевал, и с боем продвигалась до Сорпа, где захватила телефонную станцию и боевые припасы. Затем, в виду сильного артиллерийского огня дружина, согласно приказа Генерала Николаева, отступила, но вскоре подошел Генерал Трухин с 2-мя кавале­рийскими полками, артиллерией и батальоном пограничной стражи, а также первая дружина, и наступление возобновилось совместными силами. В описании действий соединенных армянских дружин за второй пери­од необходимо внести следующие поправки:

 

1)наши войска сражались с Халил-беем во второй половине апреля, а армяне начали восстание в начале апреля, и были осаждены с 10-12 апреля;

2)для осады восставших армян турки употребили один или два табора жандармов, курдов и около 200 чер­кесов из окружающих Ван селений; по показаниям, находившихся в Ване американского и Итальянского Кон­сулов, у осаждавших были две горные пушки и несколько гладкоствольных, взятых из цитаделя Вана. Джевдед бей был только при начале осады, а затем, в 20-х числах апреля, ушел с батальоном жандармов в Башкалу к Халил бею, причем, по показаниям армян, было отправлено в Дашван на баркасах много пшеницы;

3)мешать каким-либо действиям турецких войск осажденные армяне ни коим образом не могли. Гамидийцы 2 алая в долине Абаги были сначала оттеснены от Тапариза, а затем 27 или 28 были рассеяны и загнаны в горы Димноста казачьими полками. Об том что курдские алаи обрушивались на колонну, шедшую через Клыч-Гядук, сведений не имеется;

4)Халил бей не мог идти на Ван только потому, что колонна Генерала Николаева и Генерала Трухина бы­ли ближе его к Вану, а не потому, что там были осажденные армяне. Впрочем, были слухи, что незадолго до вступления указанных наших колонн в Ван, к югу от него на Востан, прошли какие-то два табора аскеров;

5)соединенные дружины вошли в состав Баязетского отряда Генерала Николаева в Кизил-Диз 28 апреля, а не 24 апреля; отряд Генерала Николаева двумя колоннами перешел Тапариз: в правой-3 армянские дружины, пять сотен казачьего полка, 4 пулемета и конно-горная батарея, а в левой- батальон пограничников с 2 пуле­метами;

6)начальники армянских дружин назначались начальниками колонн только тогда, когда в эти колонны другие войска не входили;

7)по форсировании Вегрикалинского ущелья тремя колоннами, причем в средней и левой были, кроме ар­мян, еще две сотни казаков и по 3 пулемета, которые, однако, армянам не были подчинены, а получили осо­бые инструкции от Начальника отряда, дружины отделились от Баязетского отряда и пошли в направлении Вана, вследствие прежде данных инструкций Командиром корпуса, а Баязетский отряд остался в Бегри-Кала и выслал разъезд в сторону Арджиша, чтобы войти в связь с колонной Генерала Абациева. 2 мая курды долины Сора выказали враждебные действия, вследствии чего пришлось третьего мая части Баязетского отряда обра­титься против них; этих курдов разгромили и загнали в снег, а весь скот отбили, вследствии чего, дня через 4 курды принесли повинную, выдали 200 заложников и часть лошадей.

     4 мая начальник отряда получил от Вартана полное отчаяния донесение о положении Ванских жителей, с просьбой идти выручать их. Генерал Николаев, хотя имел категорическое приказание остановиться в Бегри-Кале, тем не менее, имея ввиду важную цель освободить Ван, и к тому же, получив в это время сведения, что его разъезды вошли в связь с разъездами Полковника Рацловича в Арджише, решил идти на Ван, сообщив об этом по телеграфу Командиру Корпуса. 5 выступил и дошел до Джаникая, где отдал распоряжение о движе­нии на Ван с утра 6-го, тремя колоннами с армянскими дружинами, предварительно выслав разъезд с 2-х ча­сов ночи, с 5 на 6-е, а сам с Кавказским казачьим полком и конно-горной батареей и 4 пулеметами пошел за средней колонной. 5-го в 3 часа вечера к нему приехали две депутации из Вана и доложили, что турки сняли осаду 4 мая, и все удалились. Поздно вечером, 5-го, разъезды армян были уже в Ване, а казачий разъезд вошел 6-го в 6 часов утра. Армянские дружины вступили в Ван около 12 часов, а казаки в 4 часа дня, сделав в 2 дня 80 верст.

      В ночь на 7-е Генералом Николаевым были высланы разъезды в направлении в Востан и Башкалу, а 7-го он приказал дружинам Дро двинуться в Шатах, а затем в Мокус, а дружине Кери на Вастан и захватить перевалы, но дальше двигаться не приказывал, так как не имел у себя достаточных сил для поддержки, но Кери не ис­полнил Генерала Николаева приказания, и пошел дальше, пока его турки не погнали назад. На Вастанском пе­ревале он взял две полевые пушки образца 77 года и две горные системы Витворта, заряжающиеся с дула, но едва ли из последних можно было стрелять, зарядов к ним не было; когда же в начале июня турки отбросили дружину Кери, то Генерал Николаев тотчас же послал ему в помощь две сотни таманцев, батальон погранич­ников и двинул к Вастану батарею.

     На полях записки против приведенных выше строк ея, говорящих о взятии 4 дружиной у Востана 4 горных орудий, АВГУСТЕЙШЕМУ Главнокомандующему Кавказской Армией угодно было собственноручно начертать: "ВЕРНО-ЛИ?"

 

 

О Т Д Е Л VI

 

     Несмотря на эти ужасы (ранее говорится о резне армян) армянский народ воодушевлялся при мысли, что древняя армянская столица Ван занята нашими войсками. Добровольческое движение усилилось, и Армян­ское Национальное Бюро обратилось с разрешением образовать еще 4 новые дружины по 1000 человек. Но среди этого воодушевления, в армянское население стали проникать омрачавшее это настроение сведения о ни чем не вызванном недоброжелательном, и подчас враждебном отношении в военных сферах на театре во­енных действий к армянским дружинам и к армянскому населению. Еще в начале войны замечалось враждеб­ное отношение отдельных офицеров, преимущественно не русского происхождения, к армянским дружинни­кам, не взирая на то, что последние честным исполнением своего воинского долга обратили на себя лестное внимание высших начальствующих лиц. Недовольствуясь недружелюбным отношением к дружинам, упомя­нутые лица перенесли свою неприязнь на народ и так уже истерзанный гонениями турок.

 

     В приведенном тексте слова «враждебном отношении в военных сферах» собственноручно подчеркнуты АВГУСТЕЙШИМ Главнокомандующим, и весь следующий абзац ЕГО ИМПЕРАТОРСКИМ ВЕЛИЧЕСТВОМ отчеркнут.      Так как представителями армян в их записке не приводится конкретных фактов, которые свидетельствовали бы о враждебном отношении к армянским дружинникам и населению со стороны военных сфер и отдельных офицеров, преимущественно не русского происхождения, то представить ответ по столь голословному заявлению является не только весьма затруднительным, но и невозможным. Со своей стороны, Штаб Армии может засвидетельствовать лишь одно, что враждебного или хотя бы просто не-
доброжелательного отношения со стороны начальствующих лиц и г.г.офицеров Кавказской Армии к дружинникам и армянам ему наблюдать не приходилось. Но, в общей массе, поведение дружинников, зачастую не соответствующее почету взятого ими на себя воинского звания, породили среди войсковых начальников и офицеров Кавказской Армии несколько критическое к ним отношение. Почти каждому строевому офицеру приходилось быть свидетелем нарушения не только дружинниками, но и их начальниками воинской дисциплины, существующих между ними раздоров и интриг, самохвальства, отдельных случаев проявления трусости, краж
и грабежей, и, наконец, насилий над мирным мусульманским населением, занятых нами турецких областей. В частности, о существовании подобных насилий и почти сплошного уничтожения армянскими дружинниками населения курдских аулов, без различия полов и возраста, свидетельствует перехваченная переписка не только дружинников, но и письма совершенно посторонних лиц, возмущающихся действиями дружинников. Учиняемые дружинниками в районе Игдыря грабежи, побудили даже Командующего Кавказской Армией приказать объявить армянским дружинам, в начале февраля текущего года, что виновные в грабежах будут караться по законам военного времени. Само собой разумеется, что подобные отрицательные явления, наблюдавшиеся войсковыми начальниками и офицерами Кавказских войск среди дружинников, не могли не вселить в них некоторого предубеждения против этих дружинников, которое иногда выказывалось ими на деле. Указанное предубеждение усиливалось еще отчасти и тем, что начальники дружин самовольно носили не присвоенную им офицерскую форму, а сами дружины позволяли себе выступать иногда в походе с особыми знаменами и значками партийного характера.

      Выше, в настоящей записке заключается утверждение, что курды непримиримо враждебны России, и поли­тика их задабривания противоречит всей истории Кавказский войн. Настоящая война это положение блестяще подтвердила целым рядом коварных измен с их стороны. Случаи изъявления покорности со стороны курдов бывали часто; но как только русские войска отходили, покорившиеся нападали на войска с тыла, на обозы, транспорты, и поголовно истребляли армян, где только встречали их. И тем не менее, в этой обстановке неко­торые из военнначальников продолжали поддерживать дружественные отношения с курдами. Генералу Нико­лаеву был представлен список курдских главарей, вырезывавших армян, но никто из них наказан не был. Ра­зоружение курдов, если и производилось, то таким образом, что цель не достигалась вовсе. Гамза-бек, Касым-бек, Али-бек и его брат Тимур, люди которых бились против нас и чинили всякие зверства над армянским на­селением, свободно проживали в Диадине. Некоторые коменданты возвращали оружие курдам, между тем, как например, армяне из восставшего села Вартенис (в Мушской долине), с оружием в руках пробившиеся к нашим войскам, были немедленно разоружены. Генерал Шарпантье оставил у себя в тылу 5000 неразоруженных курдов, которые затем напали на отступавший отряд Генерала Надежина. Важнейшие прискорбные фак­ты, производившие тягостное впечатление на армян, доводились до сведения высших властей.

     ЕГО СВЯТЕЙШЕСТВО Католикос всех армян, письмом Графу Воронцову-Дашкову от 4-го июня сего го­да, сообщил о положении армян в Мелязгертском районе. Письмо это приводится в приложении (док.№3). За­тем была подана Наместнику записка за подписью епископа Месропа, А.И.Хатисова и С.С.Арутюнова, кото­рая также приводится в приложении (док.№4). Существенным документом для характеристики отношений к курдам, является приказ по отряду Генерала Николаева за № 34 от 22 июня. Приводится в приложении (док. №5). На этот приказ последовало объяснение Ванского губернатора Арама, от 26 июня (док. №6), а на это объяснение ответ Генерала Николаева (док. №7). Ответ по общим нареканиям армянских представите­лей на политику нашу в отношении курдов изложены уже выше. Здесь же необходимо продолжить объясне­ния по приводимым в записке армян отдельным фактам, свидетельствующим, по их мнению, о не правильном пути, на котором стоит эта политика. От подчинившихся курдов отбиралось оружие, брались заложники, ко­торые иногда употреблялись на разработку дорог, например, от Бегрикала до Тапариза. По приказанию ко­мандира 4-го Кавказского корпуса было арестовано до 30 беков, которые были отправлены частью в Александрополь, а частью в Аралых, где они содержатся пленными и поныне, и в числе их упомянутый в записке Али-бек. Наконец, особых дружественных отношений с курдами у наших войсковых начальников не было, да и могло быть, а наоборот, выполнение всех предъявляемых к ним требований обусловливалось всегда приме­нением строжайших карательных мер, вплоть до смертной казни.

     Генералу Николаеву, действительно, армянами было сообщены имена курдских главарей, учинявших на­силия над армянами, но он никаких мер в отношении их принять не мог, так как этих беков в его распоряже­нии не было. Поэтому, он советовал армянам обратиться с обвинением этих беков в Корпусный суд, лично же он производить следствие не имел ни времени, ни средств. Оружие у армян не отбиралось, за исключением 3-х-линейных винтовок об отобрании которых имелось приказание Главнокомандующего, наоборот, неодно­кратно им выдавалось отобранное у курдов оружие; так Генерал Николаев выдал Араму, ванскому губернато­ру, 400 винтовок и много патронов. Далее, по собранным Штабом Армией сведениям, выяснилось, что случа­ев раздачи командантами оружия курдам не было.

 

      Против строк приведенного текста, указывающих на то, что никто из курдских главарей, участвовавших в резне армян, наказан не был — АВГУСТЕЙШЕМУ Главнокомандующему угодно было собственноручно по­ставить вопросительный знак и сделать отметку №3.

 

 

     ВЫПИСКИ ИЗ ПРИЛОЖЕННЫХ К ЗАПИСКЕ АРМЯНСКИХ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ ДОКУМЕНТОВ И ОБЪЯСНЕНИЯ К НИМ

 

 

Документ № 3. (письмо Католикоса всех армян на имя Графа Воронцова-Дашкова от 4 июля 1915 года № 961)

 

     Согласно сведениям, полученным мною от моих местных представителей, в семи районах Турецкой Арме­нии, не только не оказывается армянам какой-либо помощи или защиты от насилий, но выказывается полное пренебрежение к просьбам о защите христианского населения, что дает повод главарям курдских племен и черкесам продолжать безнаказанно творить бесчинства над беззащитными христианами. В то время, как ар­мянское население не допускается в крепостной район Мелязгерта, вооруженные мусульмане, черкесы, еще вчера коварно нападавшие на русское войско, совершенно свободно разгуливают в полном вооружении и без­наказанно совершают новые нападения на армянские села.

 

      АВГУСТЕЙШЕМУ Главнокомандующему угодно было подчеркнуть приведенное выше слово «черкесы» на полях, против такового собственноручно начертать: «КАКИЕ». Обращаясь к ответу на приведенные в прилагаемой записке армянских представителей документах факты и обстоятельства, необходимо доложить следующее: в районе Мелязгерта нет жителей-армян, они приходят лишь туда, с оружием, выбирать пшеницу из ям. Мелязгертский район наблюдается только нашими разъездами, ведущими перестрелку с курдами и чер­кесами, выходцами из Кавказа, поселенными Турецким Пр.-ом по северному берегу Ванского озера. С заняти­ем Мелязгерта они изъявили покорность, и оказывали содействие нашим войскам, поэтому, с ходатайства наших войсковых начальников, Командир 4 Кавказского Армейского Корпуса, разрешил поселения их не разо­рять. После вторичного занятия нами, в конце июля текущего года Мелязгертского района, селения эти были разрушены и черкесы бежали к туркам.

      К сказанному нужно добавить, что на приведенное здесь в выдержках письмо Католикоса, б. Главнокоман­дующим Кавказской Армией от 14 июня было уже отвечено, на основании личного доклада Генерала Юдени­ча, что никаких особых мер, направленных исключительно против армян в Мелязгертском районе, не приме­няется. Появление рассеявшихся курдов то в одном, то другом направлении Генерал Юденич считает вполне естественным, т.к. будучи всюду разбиты нашими войсками в открытом бою, партии курдов скрываются в горных трущобах, и при благоприятной для них обстановке нападают не только на деревни, но и на транспор­ты. Вместе с тем, Генерал Юденич совершенно не считает возможным охранять каждую деревню особым от­рядом, и в силу этих соображений, постоянно высказывался против возвращения беженцев, дабы последние не подвергались всегда возможным нападениям курдов.

 

ДОКУМЕНТ №4 (записка епископа Месропа на имя Графа Воронцова-Дашкова от 3 июля 1915 года).

 

      Однако, в разгар боевой деятельности дружин, после взятия Вана, уполномоченным на сношения с воен­ной властью А.И.Хатисовым было получено сообщение от 1 июня с.г. за № 6348 следующего содержания: «Командующий Кавказской Армией телеграфирует Главнокомандующему: Генерал Николаев доносит из Ва­на о бывшем случае стрельбы армянских добровольцев по нашим войскам не пропускавшим армян с награб­ленным имуществом. Кроме того, были неоднократные случаи, среди армянских же добровольцев, разбоев и грабежей. Для прекращения подобных преступлений в Ване учреждается полевой суд».

      «Ввиду изложенного, Главнокомандующий приказал приостановить формирование каких бы то ни было новых дружин, до приведения старых в полной порядок, о чем сообщаю по повелению Его Сиятельства. Гене­рал- М.Болховитинов».

     Ввиду столь тяжкого обвинения, падающего на армянских добровольцев, о деятельности коих на поле бра­ни до ныне, получались от их непосредственного начальства лишь наилучшие отзывы, армянским Бюро по организации добровольческих дружин были командированы в Ван особо уполномоченные лица, члены Бюро: присяжный поверенный и гласный думы И.Н.Хунунц и армянский литератор Оганес Туманян, для ознакомле­ния на месте со всеми подробностями обстоятельств, изложенных в бумаге Командующего Армией. По при­бытии в Ван г.г.Хунунц и Туманян были приняты Генералом Николаевым, который дал лестные отзывы о боевой деятельности армянских дружин, и, узнав о цели их прибытия, сообщил, что случая стрельбы со сторо­ны армянских добровольцев по нашим войскам, а равно случаев разбоя и грабежей против них не было, и что он подобных донесений по начальству не делал. При этом Генерал Николаев рассказал лишь об одном случае стрельбы армян издали по толпе курдов, при коей оказалось несколько казаков. Это было около Бергри-Кала. Но среди этих армян не было добровольцев из состава действующих армянских дружин. В конце мая т.г. Командиром Армейского корпуса, вследствии поступившего от Генерала Николаева донесения о бывшем слу­чае стрельбы армянских дружинников по нашим войскам и о чинимых ими грабежах, было предписано ему учредить военно-полевой суд. Суд этот заседал один раз в Бергри-Кала, и на его рассмотрение поступило упо­мянутое выше дело о стрельбе армян по нашим войскам. По рассмотрении дела судом, была установлена не­сомненная виновность трех из подсудимых, а именно турецко-подданых армян: Кумрика Тиосова, Азиса Минасова и Месропа Меликова.

      Первый из них оказался из дружины Дро, а третий из Ванской дружины Арама. Ввиду несомненных дока­зательств, что подсудимые умышленно стреляли по русским войскам, которых они отлично видели, Суд при­судил их всех троих к смертной казни, каковой приговор, по утверждении его Генералом Николаевым был приведен в исполнение. При таких условиях уполномоченным, г.г. Хунунцу и Туманьяну, Генерал Николаев не мог говорить о том, что случая стрельбы со стороны дружинников по нашим войскам не было, и что ника­ких донесений по этому поводу он по начальству не делал. В разговоре своем с названными уполномоченны­ми Генерал Николаев, по его объяснению, упомянул лишь о том, что массовых отрицательных качеств за ар­мянскими дружинниками не замечается, но тут же прибавил, что армяне такие же дикари, как и курды. Позже, до Генерала Николаева, дошли сведения о том, что дружинники Андроника отобрали 2500 скота у чинов по­граничной стражи, угрожая винтовками, и об отобрании теми же дружинниками при отходе от Бергри-Кала порционного скота у двух казаков конно-саперной команды. Им же были получены частные, непроверенные сведения о том, что армянскими дружинниками продано было в Игдыре, после выхода из Вана, скота на 14000 р. Приведенным выше объяснением опровергается изложенное здесь заключение армянских представителей, и устанавливается наличность тех фактов, которые ими отрицаются.

 

      АВГУСТЕЙШИМ Главнокомандующим Кавказской Армией собственноручно подчеркнут абзац, в коем приводится текст письма Генерала Волховитинова, а против абзаца, передающего беседу армянских уполно­моченных с Генералом Николаевым, также подчеркнутого, собственноручно начертано: «ЧТО ЭТО ОЗНАЧА­ЕТ, КАК БУДТО ПРОТИВОРЕЧИЕ».

 

      Засим, теми же уполномоченными были опрошены лица, стоящие во главе местной гражданской адмистрации Вана. Тот же отрицательный ответ был получен и от них. Из изложенного следует заключить: а) что Гене­рал Николаев не представлял своему начальству донесений о вышеуказанных фактах, приписываемых армян­ским добровольцам, и б) случая стрельбы по русским войскам армянскими добровольцами, а равно случаев совершения ими разбоев и грабежей также не было в действительности.

 

      АВГУСТЕЙШИМ Главнокомандующим собственноручно подчеркнуты слова о том, что Генерал Николаев не представлял по начальству донесений о случаях грабежей и стрельбы по нашим войскам, и о том, что слу­чаев этих в действительности не было.

Для ясности дела, позволяем себе отметить некоторые случаи ярко иллюстрирующие отношения к армя­нам со стороны некоторых офицерских чинов, заведывающих отдельными частями и службами в армии. Так:

      Вопреки неоднократным распоряжениям Генерала Николаева, воспретившего под каким бы то ни было предлогом отнимать оружие у армян, случаи обезоружения последних со стороны подчиненных ему органов до ныне повторяются, вызывая громкий ропот и недовольство армянского населения, ищущего спасения в на­стоящий тревожный и критический момент своей жизни исключительно в оружии, как в орудии самозащиты. Такие случаи допущены, между прочим, этапными комендантами селений Панза и Гелли;

Накоторые из предводителей курдских разбойничьих шаек, участвовавшие в недавних ужасных избие­ниях армян в Ванском округе, ныне состоят при отрядах наших войск в качестве почетных военнопленных. Один из таких курдских разбойников Али-бек из селения Каракенд, известный организатор кровавой резни армян в Баязетском районе, вместе с своими сообщниками, попал в плен к нам и живет на свободе, пользуясь всеми знаками внимания со стороны лиц, его окружающих. Надо ли к этому прибавить, что подобное отноше­ние к преступникам для курдских аширетов послужит поощрением к продолжению их преступной деятельно­сти против жизни и имущества армян. Лицезрение этих башибузуков вызывает глубокой волнение и негодо­вание среди местных армян, видящих в снисходительном отношении властей к подобным лицам издеватель­ство над чувствами истерзанного народа. А рядом с этим, каким обидным контрастом звучит недавняя казнь трех армян в Бергри-Кала за то, что они вступили в перестрелку с курдами, спускающимися с гор, не заметив, по дальности расстояния, что среди них пять или шесть казаков, сопровождающих курдов в Бергри-Калу. Это тот самый случай, о котором упомянуто выше Генералом Николаевым. Здесь, очевидно, было лишь одно пе­чальное недоразумение, да и стрельба не имела никаких последствий для казаков. Но начальник местной вой­сковой части, командир роты Гегендорф (немец по происхождению), взглянул на дело иначе, донес о проишествии начальству в таком смысле, что впоследствии был учрежден военно-полевой суд, который, в свою оче­редь не обратил внимания на то, что тут не было и не могло быть со стороны казненных ни злого умысла, ни тем более намерения стрелять в русских воинов, с которыми они бок о бок ведут борьбу против их общего врага.

 

      АВГУСТЕЙШИМ Главнокомандующим Кавказской Армией весь приведенный выше пункт 2-й, говорящий об отношениях наших к курдам, подчеркнут и против слов, указывающих что Али-бек живет на свободе, пользуясь нашим вниманием, собственноручно начертано: «ВЕРНО ЛИ?» Далее ЕГО ИМПЕРАТОРСКИМ
ВЕЛИЧЕСТВОМ подчеркнуты слова «военно-полевой суд      не обратил внимания».

 

      Выше было указано, что у армян отбирались, только на основании приказания б.Главнокомандующего, трехлинейные винтовки, другое же оружие у них не отбиралось, а наоборот, в некоторых случаях такое еще им выдавалось на руки. Затем, по собранным сведениям выяснилось, что этапными комендантами селений Панза и Гелли ни у кого из армян оружие отбираемо не было. «Почетных» военно-пленных курдов ни при од­ном из наших отрядов нет. В частности, что касается отряда Генерала Николаева, то там находившиеся у него в качестве заложников курдские вожди были строго предупреждены, что за неприязненные действия в отно­шении нас их племен, они ответят головой. Упомянутый в записке Али-бек из сел. Каракенд находится в каче­стве военно-пленного, в сел. Аралых, Эриванск. г. Наконец, необходимо доложить, что командир роты Гегендорф, по рапорту коего возникло дело о стрельбе армянских дружинников по нашим войскам, в числе свиде­телей, по этому делу не выступал.

      На приведенное в выдержках выше письмо Католикоса всех армян от 3 июля с.г. б. Главнокомандующий Кавказской Армией 14 того же месяца за № 9331 ответил, между прочим, по армянско-курдскому вопросу, следующее: «По отношению к местному населению войсковые начальники вверенной мне Кавказской Армии, должны руководствоваться приказом моим по Армии от 31 октября 1914 года за № 106, в котором, между прочим, значится: «мирное население к какой бы национальности оно не принадлежало, должно пользоваться одинаковым нашим покровительством, не делая в этом отношении никакого исключения. Брошенные курда­ми селения, поля и имущества, по закону, должны составить достояние казны. Для обследования сбора и ис­пользования, в интересах казны, оставленного курдами имущества будут приняты меры имеющими быть на­значенными русскими административными властями. Вместе с тем, мною дается указание войсковым началь­никам не отбирать у христианского населения в занятых нами областях Турции оружия, необходимого населе­нию для самообороны, за исключением трехлинейных винтовок, которые согласно указания Верховного Глав­нокомандующего, должны быть, безусловно, отобраны, где они ни находились, и сданы в артиллерийский склад, для использования войсками.

 

ДОКУМЕНТ №6 (Рапорт Ванского губернатора Командующему Кавказской Армией, Командиру 4 Кавказ­ского Армейского корпуса и Начальнику Баязетского отряда).

Так же приводятся выдержки из указанного документа, кои привлекли к себе внимание АВГУСТЕЙШЕГО Главнокомандующего Кавказской Армией.

4/ С возвращением курдов нарушатся тишина и спокойствие в Ванском округе. Ведь возвращающие курды именно из тех племен, которыми учинены избиения и грабежи армян этих районов. Возможно ли ожидать, что близкие и родственники около 28000 жертв этих избиений и грабежей армян будут безразлично и безстрастно наблюдать возвращение своих лютых насильников. Случаи мести неизбежны, причем они могут принять ши­рокие размеры и создать смуту в тылу русских войск. Следует принять во внимание еще то, что до сих пор ос­таются в руках курдов не только награбленное ими у армян имущество, но даже насильно уведенные женщи­ны и девицы, причем были случаи избиения последних со стороны сдающихся русской власти курдов с явной целью уничтожения живых доказательств и свидетельниц их преступлений.

 

АВГУСТЕЙШИМ Главнокомандующим против слов о том, что имущество армян и уведенныя курдами армянския женщины и дети до сих пор не возвращены собственноручно начертано: "НАДО ВОЗВРАТИТЬ".

 

 

6/ упомянутый приказ вызовет чувство безнадежного отчания в тех армянах, которые в настоящее время в незанятых еще районах, выдерживают борьбу с турецким войском и курдскими племенами, лишая нашего врага обеспеченного тыла. Мысль, что убийцы и грабители мирного армянского населения должны оставаться безнаказанными, значительно ослабит стойкость и упорство их сопротивления. Ошеломляющее будет впечат­ление данного распоряжения на турецко-поданных армян, являющихся единственными в Турции искренними сторонниками успехов Русского оружия, и, по мере сил, содействующих делу этих успехов. Армяне не могут не заметить, что русская военная власть одинаково относится, как к своему союзнику, армянскому народу, так и к своему врагу-курду и, покровительствует тем, которые избивали и резали сторонников России. Не трудно представить себе какое разочарование должно возбудить упомянутое распоряжение в армянском населении по отношению к той России, которую оно почитало и почитает за свою освободительницу и защитницу против ига турецкого и курдского.

7/ Наконец, упомянутый приказ не согласуется с той торжественной декларацией, в которой минувшею весной Императорское Правительство, совместно с союзными державами (Англией и Францией), перед всем цивилизованным миром объявляло всех устроителей резни и грабежей в Армении лично ответственными за содеянные преступления. Представляя благосклонному вниманию Вашего Высокопревосходительства выше­изложенные соображения, почитаю долгом своим заявить, что ввиду описанного положения вещей, я затруд­нился бы брать на себя ответственность за спокойствие и порядок в Ванском округе, и с своей стороны, позво­ляю себе ходатайствовать о том, чтобы:

1) приказ начальника Баязетского отряда от 22 июня 1915 № 34 не был приведен в исполнение;

из уже сдавшихся курдов были привлечены к ответственности и наказаны участвовавшие в избиении и грабеже армян;

было дано предупреждение на имя мусульман не занятых еще областей, с объявлением, что участники избиения и грабежей армян должны будут понести строжайшие кары.

 

АВГУСТЕЙШЕМУ Главнокомандующему угодно было против пункта 2-го, в коем говорится о том, что необходимо привлечь к ответственности и наказать курдов Ванского района, сдавшихся нам и виновных в избиени армян, начертать собственноручно: «ЭТО ПО-ВИДИМОМУ ВЕРНО».

 

ДОКУМЕНТ №7 (сношение генерала Николаева на имя и.о.Ванского губернатора Арама от 4-го июля 1915

года № 1599).

 

     Представляя Ваше сношение от 26 июня с.г. за №1317 командиру 4-го Кавказского армейского корпуса на усмотрение, в целях поддержания Вами порядка в Ванском районе на строгом выполнении приказа моего от 22 июня с.г. за № 34, и, в развитие этого приказа, считаю необходимым сообщить следующее: для меня впол­не понятны те непримиримые чувства к курдам, которые Вы питаете к ним после варварских, зверских и пре­дательских их расправ с армянским населением. Только этим и объясняю Ваше удивление в вступительной части Вашего сношения о том, что приказом № 34 «настоятельно требуется от армянского населения не напа­дать и не грабить курдские селения». При чем заключительная часть приказа о том, что выступления курдам воспрещается мною под страхом смертной казни их заложников Вами выпущена, тогда как это обстоятельст­во совершенно изменяет сущность Вашего сношения, являясь одной из твердых принятых мною мер, для ус­тановления порядка среди курдов.

       Обращаясь к дальнейшим доводам в сношении № 1317, сообщаю: по §§1, 2, 3, 4 и 6 сдача курдов последо­вала под давлением тяжело сложившихся для них обстоятельств, и потому в полную искренность их предан­ности не верю, тем не менее исключительное положение русских войск в крае вынуждает для пользы дела, курдов, хотя бы временно покорившихся, предпочитать курдам, враждебно настроенным и оттягивающим на себя наши войска. Принимать их как военно-пленных мне не разрешено.

       По п.п. 2, 5 и 7: указываемый Вам исход из создавшегося положения привлечением виновных в насилиях курдов к ответственности, вполне разделяю с Вами. В целях осуществления сего прошу выяснить фамилии и списки их представить мне для передачи Прокурорской власти. Уверен, что виновные будут незамедлительно выделены из сдавшихся курдов, что вместе с тем послужит и достаточной угрозой для курдов, еще не подчи­нившихся русской власти. Что же касается приказа № 34, то отмена его нежелательна уже потому, что в ней можно усмотреть мое разрешение «нападать на курдов и грабить их, а посевы их уничтожать», каковое недо­разумение явилось бы только опрометчивым актом, недостойным представителя культурной страны.

 

АВГУСТЕЙШЕМУ Главнокомандующему угодно было слова Генерала Николаева о том, что ему не разреша­ется принимать курдов как военнопленных, подчеркнуть и против них на полях записки поставить вопроситель­ный знак.

 

      Приложенные армянскими представителями к их записке документы за №№ 5, 6 и 7 находятся между со­бою в общей связи, и относятся к одному вопросу. Вопрос этот вкратце заключается в том, что Генерал-майо­ром Николаевым, в приказе от 22-го июня с.г. за №34, разрешено было сдавшимся нам курдам районов Бергри-Кала, Арчака, Башкалы и Порцуза вернуться в свои селения и мирно жить там под угрозой смертной каз­ни их заложников, и поголовного уничтожения жителей селения.

При этом и армянскому населению, сказанных районов, предписывалось не трогать указанных курдов. Ванский же губернатор, в приводимой здесь в выдержке-рапорте своем от 26 июня протестовал против подоб­ной меры ввиду того, что курды названных районов принимали участие в разгроме местных армянских селе­ний. При этом Арам требовал, чтобы в отношении этих курдов было поступлено как с военнопленными или как в отношении преступников военного времени. Главные доводы, приводимые и. о. Ванского губернатором в защиту своего ходатайства, приведены на этих страницах в п.п.4, 6 и 7. На основании этих доводов Арам ходатайствовал о том, чтобы:

упомянутый выше приказ Генерала Николаева за №34 был отменен;

чтобы из числа сдавшихся курдов были привлечены к ответственности и наказаны участники избиений и грабежей армян. На это сношение последовал ответ Генерала Николаева приведенный ниже целиком.

     С ответом этим Генерала Николаева нельзя не согласиться. Не следует в этом отношении забывать, что ему приходилось иметь дело в районе, в котором повторялось в меньшем масштабе события, происходившиеся в то время по всей Турции.

     Картина этих событий в этом районе представлялась в следующем виде: при известии о выступлении на нашей стороне армянских дружин, в Ванском районе против армян начались гонения. Чувствуя себя здесь в силе, армяне восстали, и боевые части их были осаждены в г.Ване; пользуясь этим курды разгромили все ар­мянские селения, армянские же дружинники при занятии нами этого района камня на камне не оставили в курдских селениях, не пощадив там ни одной души. Страсти, таким образом, взбушевались, и отношения ме­жду двумя нациями были натянуты до последнего предела. Таким образом, Генералу Николаеву приходилось с одной стороны щадить наболевшие чувства армян, а с другой – не отказываться от предложения курдов сдаться нам, так как таким путем ему представлялось возможным мирно покончить в районе с нападениями курдов, сильно угрожающим нашему тылу и сообщениям.

     Эту диллему он пытался разрешить своим приказом за №34 от 22 июня, в котором оповещая о сдаче нам курдов, он под страхом строжайщих репрессий предписывал как армянам, так и курдам жить в мире, при этом от курдов им были взяты заложники и отобрано оружие.

      Издавая упомянутый свой приказ, он действовал в полном согласии с тем бесспорным положением, что в военное время необходимо действов. в согл. с требованиями практической пользы, а не с соображениями гу­манного или идеального характера. Конечно, при этом он навлек на себя нарекание армян за одинаковые от­ношения как к ним, так и к курдам, но это не могло и не должно было останавливать его в предпринятой зада­че обезопасения своего тыла и сообщений от курдов, мирным путем.

     Выполнить же требования армян о признании всех сдавшихся нам курдов или военнопленными, или пре­ступниками, с принятием в этом последнем случае карательных мер, он не мог: в первом случае, в виду боль­шого числа сдавшихся нам курдов и сложности, поэтому, ликвидации их как пленных, а во втором, ввиду то­го, как признают и сами армяне, что в селения вернулись лишь дети, женщины и старики, большая же часть курдов по-прежнему осталась в горных трущобах, и сдерживалась лишь угрозой репрессий над заложниками и семьями курдов, вернувшихся в селения. Этими соображениями и был вызван ответ Генерала Николаева о том, что ему не разрешено считать военнопленными всех без исключения сдавшихся ему курдов. Декларация же держав, на которую сослался Ванский губернатор, как и всякая декларация воюющих держав по отноше­нию одна к другой во время войны, имеет скорее академический характер, и едва ли могла служить препятст­вием к принятию какой-либо военной меры действительного характера.

 

О Т Д Е Л VII

 

     В начале июля дела на берегах Ванского озера принимают неблагоприятный для нас оборот. После того, как отряд Генерала Трухина, двигаясь по южному берегу Ванского озера, взял Тадван, 1 -ая и 2-ая дружины с Читинским казачьим полком под командой войского старшины Васильева, получили приказ идти на Варденис, центр мушской долины, где лишь небольшая часть населения 25-30 тысяч спаслась в горах, защищаемых под предводительством Рубена сасунскими храбрецами, осажденными войсками и курдскими полчищами.

     Но вот 11 июля последовал неожиданный приказ об отступлении из Мелязгертского района, повлекший за собой страшную катастрофу для армянского населения Турции. В связи с этим получили приказ отступить к отряду, действовавшие в районе Ванского озера, в том числе и армянские дружины. Когда известие об отступ­лении дошло до Вана, то Губернатор Вана Арам, бывшие в Ване предводители дружин и четники обратились письменно к Генералу Николаеву, прося разрешить им остаться, и оставить горную артиллерию, безпроволочный телеграф, провиант и патроны, которых отступавшие войска не могли взять с собой. На это ответа не по­следовало. Тогда Арам, по телеграфу, о том же обратился к Генералу Юденичу, ответа тоже не последовало. И лишь после того как население все ушло и было уже в Беркри-Кала, а запасы были уничтожены, артиллерия вывезена, и 1 -ая, и 2-ая дружины были в Беркри, генерал Трухин словесно предложил дружинам остаться, ес­ли они хотят, но было уже поздно.

     1-ая и 2-ая дружины отступали по северному берегу озера, а 3-ья и 4-ая по южному. При отступлении 2-ая дружина все время была в арьергарде, причем командир ее Дро был назначен начальником левой колонны, куда была прикомандирована артиллерия, и защищал ущелье, по которому прошли отступавшиеся войска. 3-ья и 4-ая дружины 22 июля прибыли в Ван, откуда в Беркри и Хой. 1 -ая и 2-ая дружины по Ахлатской дороге пришли в Арджешь, затем в Беркри, где имели бой, а оттуда в Игдыр. Вместе с этим началось массовое, до 200000 душ, переселение армянского народа к нашим пределам, явившееся беспримерным и ужасающим бед­ствием. Весь длинный путь от южных берегов Ванского озера до Хоя, с одной стороны и до Игдыря с другой, усеян сплошь трупами армян-беженцев; все, без исключения, грудные дети погибли. Люди падали от истоще­ния, голода и жажды.

      В этом отступлении достойно отметить человеколюбивую роль казаков отряда Генерала Трухина, которые, по собственной инициативе, и движимые чувством сострадания, спасали армянских детей, увозя их с собой на лошадях, иногда каждый по несколько душ. По дороге беженцев грабили и убивали курды, дерзость которых доходила до того, что они совершали нападения на казачьи отряды и врывались и в наши пределы. Дейст­вия армянских дружин в течении июля месяца 1915 года изложены правильно.

     Что же касается содержащегося в записке армянских представителей заявления и.о. Ванского губернатора и предводителей дружин о желании их остаться в Ване, то как выяснилось из полученных Штабом Армии све­дений, дело это представляется в следующем виде: упомянутые лица с письменным заявлением по этому по­воду к Генералу Николаеву не обращались. Выраженное же Арамом желание было одобрено Генералом Нико­лаевым, причем он обещал ему оставить в Ване 4 армянских дружины, отобранное у курдов оружие, патроны и провиант, отказав дать искровую станцию и артиллерию. По этому же вопросу Арам, действительно, теле­графно обратился к командующему Кавказской Армией, на что, по приказанию Генерала Юденича, было по телеграфу предложено Генералу Николаеву указать Араму, что по всем вопросам он должен обращаться к не­му. Через два дня Арам заявил, что он и дружины в Ване не останутся, и пойдут с Генералом Николаевым. Вместе с дружинниками стали уходить 18 июля и жители.

     Случаев поголовного истребления армянского населения Генералу Николаеву неизвестно, и по его обьяснению, из Вана в направлении на Тапариз вышло не более 50000 беженцев, из коих от курдов погибло не бо­лее 100 человек. При обратном же движении от Тапариза до Беркри-Кала было насчитано более 500 трупов умерших от болезней армян. Со своей стороны командир 4-го Кавказского корпуса донес, что ему совершен­но не известны причины массового побега армян из Ванского района, так как там не было турок, и исполняю­щий обязанности Ванского губернатора Арам его не спрашивал и ничего не доносил об отходе населения. В Мелязгертском районе, при отходе войск, никакой резни армян не было, и населению, которое отходило впе­реди войск, Генералом Огановским, было предложено остановиться на пространстве между Диадином и Баязетом, с тем, чтобы при наступлении вновь войск занять свой район, но население в панике бежало в пределы России.

     Со стороны войсковых начальников и этапных комендантов беженцам оказывалось полное содействие. О бегстве населения из района Вана Генерал Огановский узнал только 23 июля, и был этим очень удивлен, осо­бенно отходом армянских дружин. Отход этот Генерал Огановский обьясняет свойствами милиционных войск, которые отлично действуют при наступлении и совершенно не боеспособны при отходе.

 

АВГУСТЕЙШИМ Главнокомандующим собственноручно подчеркнуты строки приведенного выше текста, где указывается то, что ходатайство Арама к Генералу Николаеву и Генералу Юденичу, по поводу оставления дружин в Ване, оставлено без ответа.

 

     Если даже допустить, что отступление было необходимо по каким-либо стратегическим соображениям, хо­тя нигде в Ванском районе не было обнаружено неприятельских сил, то чем обьяснить и оправдать отношение военных властей к несчастному населению, для защиты которого, при отступлении, не было принято, реши­тельно, никаких мер, хотя к тому была полная возможность. Армяне не могут отказаться от того убеждения, что если бы их просьба о вооружении армянского населения по мере настпуления нашей армии была исполне­на, то несчастье не было столь ужасным.

 

АВГУСТЕЙШИМ Главнокомандующим приведенный выше текст собственноручно отчеркнут.

 

 

О Т Д Е Л VIII

 

     Всех дружин на театре военных действий шесть, численностью, по штату, каждая по 1000 человек, факти­чески, теперь несколько меньше, всего, приблизительно, около пяти тысяч человек.

     Седьмая дружина, запасная, формируется в Эривани.

     Всех армянских добровольческих дружин шесть. Численный состав каждой, по штату, 984 человека, но фактически, по имеющимся в Штабе Армии данным наличный состав дружин значительно меньше, так, например: к 1-му ноября сего года списочный состав 2-ой армянской дружины – 871 человек и в 5-ой – 234 че­ловека. Кроме шести номерных дружин имеется одна запасная дружина. Общая численность дружинников во всех дружинах, приблизительно, около 5000 человек.

 

       Потери, понесенные дружинами по настоящее время, определяются следующим образом, число убитых во всех дружинах 485 человек; раненых, больных, выбывших из строя и пропавших без вести-1260 человек.

 

      Против абзаца о потерях, понесенных армянскими добровольческими дружинами-АВГУСТЕЙШИЙ Главнокомандующий Кавказской Армией собственноручно начертал «ВЕРНО ЛИ?» Назвать точную цифру потерь, понесенных армянскими добровольческими дружинами, за время их существования трудно, так как до дня переформирования их, то есть, по шестое апреля сего года точная регистрация потерь в дружинах не ве-
лась. За время с 6-го апреля по 1 -е декабря потери в армянских добровольческих дружинах следующие: во 2-ой дружине убито 33, ранено 46; в 3-ей – убито 14, ранено 36, в 4-ой – убито 40, ранено 48. Точных сведений о потерях в 1-ой, 5-ой и в 6-ой дружинах не установлено, но по приблизительным данным, имеющимся в Штабе Армии, можно с уверенностью сказать, что цифра убитых, показанная в записке – преувеличена; что касается дружинников, выбывших из строя и пропавших без вести, то оно показано приблизительно верно, так как де­зертирство в армянских дружинах развито сильно.

 

 

 

ПОДПИСАН:   Генерал-Майор БОЛХОВИТИНОВ

 

ВЕРНО:        Штабс-Капитан ШМАТОВИЧ