Редакция www.kurdist.ru продолжает размещать архивные материалы о курдах. На этот раз вашему вниманию предлагается статья «Курды Персии», написанный армянским автором А. А. Аракелян в конце XIX в. (1880-1881 гг.) и опубликованное в 1904 г.

      Статья хотя и написана тенденциозно, явно преследуя цель показать курдов в неприглядном свете, что было подмечено и составителями "Известия Кавказского Отдела Императорского Географического Общества", которые огаваривают, что «Настоящее сообщение г. Аракеляна печатается без всяких измененеий, так, как оно было произнесено автором в обыкновенном общем в собрании членов Отдела 18-го декабря 1903-го года; но Редакция «Известий» нашла нужным снабдить это сообщение примечаниями в техъ местах, оставление которых неоговоренными подало бы повод читателям предполагать, что Редакция разделяет некоторыя голословно высказываемые докладчиком положения».

     Хотя и автор бахваляется тем, что он «былъ знакомъ съ местнымъ языкомъ и условиями, а по­тому могъ удачно исполнить возложенную на меня редакциею мис­сию», — из изложенного материала очевидно, что он с курдским языком не был знаком, а сведения этнографического характера собирал у азербайджанских турок, судья по количеству тюркских слов взамен курдских.

      Несмотря на это, данный материал представляет собой определенный историко-этнографический интерес  читателям и исследователям и мы ее размещаем с определенными ссылками.

КУРДЫ ПЕРСИИ¹).

 

1

Въ 1880-мъ году Азербейджанская провинция Персии подверг­лась нападению курдскихъ полчищъ изъ Турции, подъ предводительствомъ шейха Ибадуллы. Театромъ военныхъ действий шейха служилъ Совуджбулагский округъ, населенный курдами-суннитами, хотя персидско-подданными, но примкнувшими къ нему и возставшими противъ законнаго своего правительства. Подавление этого возстания стоило многихъ усилий и трудовъ персидскому прави­тельству, такъ какъ курды, дойдя до Миандаба, приближались уже къ Тавризу, и Насръэддинъ-шахъ, видя, что валиагдъ Музафферъ-эддинъ (нынешшй шахъ) не въ состоянии подавить возстание име­ющимися въ Тавризе военными силами, принужденъ былъ послать изъ Тегерана войско и пушки подъ предводительствомъ самого спасалара (генералиссимуса всей персидской армии) Мирза-Гусейнъ-хана, впоследствии садразама. Возстание было подавлено, но целая плодородная область была разорена, такъ какъ около 400 селений было сожжено, разорено и обезлюжено частью шейхомъ, частью самими же персидскими сарбазами.

От того момента, когда набегъ курдовъ на Персии сделался известнымъ, въ Европе причину его стали видеть въ пресловутой курдской лиге, созданной турецкимъ правительствомъ²) для противо-

___________________________

1)Настоящее сообщение г. Аракеляна печатается безъ всякихъ измененеий, такъ, какъ оно было произнесено авторомъ въ обыкновенномъ общем въ собрании членовъ Отдела 18-го декабря 1903-го года; но Редакция «Известий» нашла нужнымъ снабдить это сообщение примечаниями въ техъ местахъ, оставление которыхъ неоговоренными подало бы поводъ читателямъ предполагать, что Редакция разделяетъ некоторыя голословно высказываемые докладчикомъ положения.                              Прим. Ред.

 

      2)Турецкое правительство никогда не ставило себе цели создавать какие бы то ни было лиги среди отдельныхъ народностей Турции, такъ какъ прекрасно понимает, что такая политика въ конце концовъ привела бы къ распадении Турции: турецкое правительство, наоборотъ, очень желало бы, чтобы курды и арабы, например*, забыли, что они—курды н арабы, а помнили только, что они—мусульмане. Стремясь, такимъ образомъ, къ объединение «мусульманских» народностей Турщи лишь на почве религии, турецкое правительство никогда и не помышляло о создании особой курдской лиги. Мысль о лиге явилась среди самихъ курдовъ, и называть эту
лигу „пресловутой можно только потому, что попытка создать ее не удалась, а не потому, что попытка эта существовала только въ умахъ европейцевъ, ибо шейхъ Ибадулла действительно пытался основать самостоятельное курдское государство (см. «Заметки о курдахъ» Карцова въ XIX кн. «Записокъ» Отдела, стр. 348).                                                               Прим. Ред.

 

2

дъйствия требованиямъ христианскихъ державъ о введении обещанныхъ реформъ. Целью нашествия, какъ предполагали, являлось объединение всъхъ курдовъ какъ Турции, такъ и Персии въ общую ли­гу. Вопросъ этотъ сильно занималъ тогдашние умы, и одна изъ тогдашнихъ известныхъ русскихъ газетъ, а именно «Голосъ» покойнаго Краевскаго, желая выяснить истинныя причины курдскаго нашествия на Персии и возстания персидскихъ же курдовъ противъ шаха, поручила мне, тогда студенту, отправиться въ Азербейджанъ. Живя еще въ детстве въ Тавризе, съ 1865-го года по 1874-й годъ, я былъ знакомъ съ местнымъ языкомъ и условиями, а по­тому могъ удачно исполнить возложенную на меня редакциею мис­сию. Тогда же въ «Голосе» были напечатаны результаты моихъ изследований въ ряде статей, о которыхъ говорить здесь не при­ходится. Скажу только, что при ближайшемъ ознакомлении съ при­чинами, вызвавшими возстание персидскихъ курдовъ и нашествие шейха Ибадуллы, я не могъ согласиться съ мнениями техъ, ко­торые причины эти видели исключительно въ религиозномъ фана­тизме и ненависти курдовъ-суннитовъ противъ персиан-шиитов и противъ христианъ, ни же съ мнениемъ техъ, которые виде­ли причину исключительно въ пресловутой курдской лиге. Между прочимъ мною былъ констатированъ тотъ  фактъ,  что шейхъ Ибадулла не нанесъ никакого вреда местнымъ христианамъ—армянамъ и айсорамъ. Оказалось, что, если курды Турции были воодуше­влены перспективою грабежей и богатой добычи, то местные курды были приведены въ ярость вероломнымъ и коварнымъ поступкомъ правителя персидскаго Курдистана, почему и примкнули къ шейху.

Правителемъ былъ тогда Саларъ-Мирза-Гусейнъ-ханъ-Герусси, впоследствии эмиръ-низамъ и пишкяръ Азербейджана. Онъ былъ однимъ изъ замечательныхъ политическихъ деятелей Персии

 

3

и слылъ за человека просвещеннаго, съ европейскимъ образова­нием. Въ течение пятнадцати леть онъ состоялъ чрезвычайнымъ посланникомъ шаха при дворе Наполеона III и былъ весьма друженъ съ этимъ императоромъ. После седанскаго погрома онъ воз­вратился въ Персии и отправился на родину, въ провинщю Геррусъ, где оставилъ жену и детей. Жители Герруса известны какъ народъ весьма храбрый, но мстительный и жестокий. Тутъ онъ собственною рукою убилъ родного отца-старика и жену, убедив­шись, что они находятся въ преступной связи. Преступление это, т. е. отцеубийство, не могло навлечь на него никакихъ последствий, такъ какъ мировоззрение соплеменниковъ и традицюнныя понятия страны вполне оправдывали его. И вотъ этотъ человекъ былъ назначенъ правителемъ Урмии и Курдистана.

Какъ известно, курды делятся на множество племенъ, часто враждующихъ между собою. Предводители или родоначальники двухъ племенъ, ведя въ описываемое время войну, нападали другъ на друга и нарушали спокойствие страны. Салару удалось арестовать одного изъ нихъ, но другой, хотя и долго преследуемый, не могъ быть пойманъ и усмиренъ. Тогда Саларъ послалъ къ нему одного муштаида съ клятвенными обещаниями, что не только ничего не замышляется противъ его жизни, но что онъ обещаетъ ему отъ имени шаха полное прощение, возвышение въ чинахъ и халатъ, если онъ добровольно явится съ повинною. Родоначальникъ просилъ, чтобы Саларъ далъ торжественную клятву на коране. Саларъ исполнилъ требование это и, положа въ присутствии муллы руку на коранъ, произнесъ: «клянусь и божусь словомъ Аллаха, что, пока я на земле, ни одинъ волосъ не упадетъ съ головы родо­начальника», и послалъ этотъ коранъ съ муллою къ последнему, после чего тотъ немедленно приехалъ со свитою къ Салару, распустивъ свое племя. Саларъ принялъ его съ большими почестями, наделъ на него халатъ отъ имени шаха и задалъ большой пиръ. Въ самый разгаръ пира, въ сумеркахъ, Саларъ вышелъ въ садъ передъ домомъ, приказалъ позвать могильщиковъ и велелъ имъ вырыть могилу для себя. Когда могила была готова, онъ спустился въ нее и легъ тамъ. Въ это время, по заранее отданному приказу, курдский предводитель былъ убить со всею своей свитой, после чего Саларъ вышелъ изъ могилы, произнося: «Аллахъ и вы все свидетели, что все это случилось тогда, когда я былъ подъ зе­млею, а не на земле». Однако, курды, люди воинственные и простые, ничего не смыслящие въ казуистике мусульманской теологии, счи-

  

4

тающие нарушение клятвы самымъ тяжкимъ преступлениемъ, для котораго нет никакого искупления, страшно возмутились такимъ коварствомъ и вероломствомъ Салара и подняли знамя возстания, которое чуть не привело къ разгрому всей Азербейджанской провинци. Этимъ возмущениемъ и воспользовался шейхъ Ибадулла, вознамерившись завоевать и персидскую часть Курдистана³).

Долженъ сказать, что поступокъ Салара служилъ темою оживленныхъ диспутовъ мусульманскихъ теологовъ: одни находили, что онъ нарушилъ клятву, другие—что онъ не нарушилъ ея. Же­лая ближе познакомиться съ учениемъ ислама, допускающимъ та­кую казуистику, я завязалъ сношения и знакомство съ разными представителями духовенства, дервишами, писателями, и мне уда­лось, не будучи еще знакомымъ съ европейскою литературою этого предмета, самостоятельно познакомиться съ разными сектами шштскаго ислама—суфизмомъ, давудизмомъ, алли-аллаhи, даhри, бабизмомъ—и узнать еще, что шиитский исламъ распадается въ Персии на две главный ветви—шейхи и муташери. Съ одною изъ этихъ сектъ, съ бабизмомъ, я имелъ уже честь познакомить васъ въ 1901-мъ году. Съ другими, вероятно, буду иметь честь тоже по­знакомить васъ въ ближайшемъ будущемъ.

Тогда же, т. е. въ 1880-мъ и 1881-мъ годахъ, я получилъ возможность изучить на месте бытовыя условия и особенности курдовъ, ихъ образъ жизни и собрать массу касающагося ихъ

___________________________

2) Изложеше здесь не отличается необходимой ясностью и опреде­ленностью. Докладчикъ отрицаетъ существование попытки объединения кур­довъ, но въ то же время, еслибъ даже у насъ и не было другихъ источ­ников для доказательства того, что попытка основать собственное госу­дарство действительно была сделана курдами, къ убеждению въ этомъ мы могли бы притти какъ разъ при помощи самого докладчика. Именно. До­кладчикъ говоритъ, что, воспользовавшись возмущешемъ персидскихъ кур­довъ, Ибадулла вознамерился завоевать и персидскую часть Курдистана и что турецше курды были воодушевлены перспективою грабежей и бога­той добычи. Однако, хотя они и были воодушевлены такою перспективой, Ибадулла не нанесъ никакого вреда христианамъ — армянамъ и айсорамъ. Но почему же? Ведь кто идетъ грабить, тотъ не станетъ церемониться съ гяурами, и, кроме того, кто идетъ грабить, тому нетъ надобности завоевы­вать страну: достаточно вторгнуться, пограбить не только шиитовъ, но и особенно гяуровъ и поскорее уйти во-свояси. Но дело то въ томъ, что Ибадулла шелъ именно основывать самостоятельное курдское государ­ство и въ расчеты его вовсе не входило грабить мирное и трудолюбивое христианское население, которое невежественнымъ, неискуснымъ въ ремеслахъ и торговле курдамъ было бы только полезно.      

                                                                                                                                  Прим. Ред.

 

5

 

                                                   ___________________________

 

Какъ европейская, такъ и русская литература заключаютъ въ себъ множество цънныхъ трудовъ о курдахъ; точно также и въ «Запискахъ» и «Известиях» Кавказскаго Отдела Императорскаго Русскаго Географическаго Общества мы можемъ встретить серьезный изслъдования о нихъ, какъ, напр., изслъдование проф. С. Егиазарова и др., но большинство европейскихъ путешественниковъ и авторовъ описываютъ курдовъ, какъ элементъ воинствен­ный, хищнический и разбойничий, а не какъ элементъ этнографической, а, какъ таковой, курды представляютъ большой интересъ.

Но, прежде чемъ приступить къ этнографическому описанию курдовъ, считаемъ не лишнимъ сообщить некоторый общиея сведения о нихъ.

Курдское население, какъ известно, состоитъ изъ множества, числомъ до ста, кочующихъ и полуосъдлыхъ племенъ. Они не населяютъ извъстную страну, не сгруппированы въ одной местности съ определенными границами, не имъютъ собственной отчизны или

 

6.

собственнаго очага⁴), а разселены на пространстве около 2000 кв. миль въ западной части Азии, подъ владычествомъ трехъ государствъ—Турции, Персии и России. Не ведя почти никогда оседлой жизни, курды лишены преимуществъ социальной жизни и живутъ главнымъ образомъ въ шатрахъ, палаткахъ и кибиткахъ⁵). По­этому трудно указать на спещальную страну, которой можно было бы присвоить название Курдистанъ, и Курдистанъ, какъ терминъ географический, не можетъ существовать: нужно разсматривать его, какъ терминъ этнографический⁶).

     Въ России курды кочують на съверныхъ плоскогорьяхъ Ара­рата, по правому берегу Аракса и на южныхъ и восточныхъ плато-озера Севана.

___________________________

4)Это со стороны докладчика, конечно, только lapsus Linguae. Мы по крайней мере не можемъ представить себъе народа, не имеющаго отчизны: даже цыгане имеютъ таковую. А отчизна курдовъ известна съ глубокой древности и лежитъ къ югу отъ озеръ Ванъ и Урмш, къ востоку отъ Тигра, при чемъ западною границею ея служилъ Ботанъ-су (Kευτρίτης—
Кентритесъ Ксенофонта), а восточная переходила далеко за Загросъ въ нынешней Персии. Здесь Курдистанъ былъ извъстенъ сирийцамъ и ассирьянамъ, а позже грекамъ (Ксенофонту). См. о Курдистане Н.Kiepert —«Lehrbuch der alten Georraphie», Berlin, 1878, I, 80.                               Прим. Ред.

5)Здесь изложение снова не отличается ясностью. Разъ курды не ведуть оседлой жизни почти никогда, а живутъ въ шатрахъ, кибиткахъ и палаткахъ главнымъ образомъ, то первое, такъ сказать, не считается. Дело въ томъ, что главное мирное занятое курдовъ—скотоводство, требующее обширныхъ иастбищъ. Весною курды и выходять на пастбища на горахъ и выходятъ всегда въ одни и те же, определенных места, где и живутъ большую часть года въ палаткахъ, какъ и безспорно оседлыя племена, которыхъ необходимость заставляетъ пасти въ летнее время скотъ въ горахъ; а къ зиме они возвращаются опять таки въ одни и те же, въ определенных места къ собственнымъ очагамъ, где живутъ въ зимовникахъ, въ землянкахъ и хижинахъ, вокругъ которыхъ часть остающихся на месте курдовъ сеетъ хлебь. Если такой своеобразный складъ жизни нельзя назвать оседлымъ, то его ни какъ нельзя назвать и кочевымъ.   Курдовъ, постоянно кочующихъ съ места на место, очень мало. Въ Турции и Персии кроме того есть целые города, населенные курдами, где последние также живутъ, конечно, не въ шатрахъ.                                                                                                                                             Прим Ред.

 

6)См. примечание 4-е. Курдистанъ, какъ видно изъ примечания 4-го, существовалъ и существуетъ и географически. Но съ течешемъ времени кур­ды распространились за пределы своей отчизны, въ чемъ, при ихъ воин­ственности, нетъ ничего удивительнаго. Такимъ образомъ, ныне Курди­станъ этнографически действительно шире, чемъ географически.

                                                  Прим. Ред.

 

 

7

Въ Турции курды, какъ те, которые признаютъ сюзеренитетъ турецкаго султана номинально, такъ и те, которые признаютъ его въ действительности, обитаютъ въ округахъ, которые составляли раньше вилайеты Сулейманиэ, Шахзуръ, Багдадъ, Мосулъ и Ванъ; часть живетъ на равнинахъ древняго государства Ассирии, между горною цепью Загроса и рекою Тигромъ, а также въ пашалыкахъ Дамаска и Алеппо. Курдовъ можно встретить и въ округахъ Эрзерума и Байбурта.

Находящееся подъ владычествомъ Персии курды живутъ на западной стороне хребта Загроса, въ одной изъ частей древней Мидии. Между этими двумя странами находятся независимый курдский племена на равнинахъ Хаккиари. Курдския племена живутъ и въ Луристане, вплоть до Персидскаго залива, и даже въ Хорасане, но эти последния переселены были сюда Шахъ-Аббасомъ I Сефевидомъ изъ Армении во время великаго переселения ея жителей въ перюдъ съ 1600-го по 1620-й годъ.

Число курдовъ какъ въ Турции и Перси, такъ и въ России опредляютъ отъ 2 до 3 миллюновъ душъ, но некоторые географы и путешественники того мнения, что число ихъ не превышаетъ и одного миллюна⁷).

___________________________

7) Въ сообщении такихъ неопредленныхъ догадокъ нетъ надобности, такъ какъ въ литературе есть данныя о численности курдовъ. По Роулинсону (см. въ XIX кн. «Записокъ» Кавк. Отд. Ими. Русск. Геогр. Общ. «Заметки о курдахъ» Карпова, стр. 364), въ Турции въ вилайетахъ Эрзерумскомъ, Диарбекирскомъ, Битлисскомъ, Ванскомъ, Харпутскомъ и Мосульскомъ и въ санджаке Сулейманиэ курдовъ насчитывается 1.500.000, а по Кинэ (см. въ кн. XVIII техъ же «Записокъ» «Пояснительную записку ген. шт. ген.-лейт. Зеленаго къ карте распределена армянскаго населения въ Турецкой Арменш и Курдистане»), въ техъ же вилайетахъ, за исключениемъ Мосулъскаго, мусульманъ около 1.830.000; но, такъ какъ въ вилайетахъ Эрзерумскомъ, Битлисскомъ, Ванскомъ и Харпутскомъ мусульманское населеше состоитъ почти исключительно изъ курдовъ, а въ Диарбекирскомъ на две трети изъ курдовъ, то численность курдовъ въ этихъ вилайетахъ определится въ 1.636.000—цифра, которая въ достаточной мере совпадаетъ съ данными Роулинсона, особенно, если принять во внимание, что цифры Кинэ относятся къ 1890-му году, а цифры Роулинсона къ более раннему периоду, со времени котораго количество населения увеличилось. Если же прибавить сюда курдовъ персидскихъ, которыхъ, по Роулинсону, 750.000, и русскихъ (въ настоящее время около 140.000), то общая численность всехъ курдовъ определится въ 2½ миллюна. По принятия же въ расчет еще прироста съ того времени, къ которому относятся данныя о численности курдовъ по Кинэ и Роулинсону, таковую смело можно полагать въ три миллиона.                                                              Прим. Ред.

 

8

Мы не будемъ касаться научнаго вопроса о происхождении курдовъ,—скажемъ только, что въ настоящемъ ихъ виде они со­ставляють смесь различныхъ народовъ и расъ: мидянъ, монголовъ, татаръ, армянъ, турокъ и арабовъ⁸). Вне всякаго сомнения, что некоторый племена армянскаго происхождения, т. е. что они про­исходить отъ армянъ, которыхъ принудили отказаться отъ своей религии и народности и которые постепенно ассимилировались съ курдами[1]. Такъ, напримеръ, племя мангуровъ, по сохранившемуся у него преданию, происходить отъ армянскаго рода Мамиконянъ[2], известнаго въ армянской истории какъ воинственный, храбрый и сильный родъ. Мангуры являются между курдскими племе­нами самымъ воинственнымъ и задорнымъ и вместе съ тъмъ самымъ фанатичнымъ, но они, по преданию, передаваемому изъ рода въ родъ, признаютъ, что ихъ предки были армяне, и говорить своимъ сосьдямъ – армянамъ: «bavêvan bavêmad hewra yekê» — «ваши предки, наши предки—одни и те же». Предание это находить себе подтверждение и въ некоторыхъ христианскихъ обычаяхъ[3], со­хранившихся между мангурами до сихъ поръ. Женщины, приго­товляя тесто для хлеба, делаютъ на тесте знакъ креста[4]; неко­торые армянские святые почитаются и этими курдами; могилы некоторыхъ армянскихъ святыхъ служатъ местами пилигримства какъ для армянъ, такъ и для этихъ курдовъ; кроме того, курды эти даютъ своимъ детям армянския имена[5].

Я долженъ привести здесь и баснословное мнениее персовъ о происхождении курдовъ. Слово курдъ по-персидски пишется и про­износится гордъ, что значить сильный, мощный и вместе съ темъ волкъ. Авторъ „Шахъ-намэ", известный Фирдуси, разсказываетъ, что у царя Зохака выросли на плечахъ две змеи; одинъ изъ маговъ предварилъ его, что единственный способъ усмирить этихъ змей и сделать ихъ безвредными—питать ихъ каждое утро и каждый вечеръ человеческимъ мозгомъ. И вотъ каждый день убивали двухъ крепкихъ, сильныхъ и красивыхъ юношей. Чиновникъ, назначен­ный нечестивымъ царемъ на эту должность, сжалившись надъ судь-

___________________________

 

7)Эта смесь, во всякомъ случае, не физическая, если позволено будетъ такъ выразиться, не механическая, а химическая: автохтоны Курдистана все привошедиие к нимъ расовые элементы переработали въ определенный курдский типъ, котораго нельзя смешать съ другими и описание котораго можно найти во многихъ книгахъ и статьяхъ, посвященныхъ курдамъ. Ядро ихъ несомненно мидийское, какъ иоказываетъ это курдский языкъ.                                                   Прим. Ред.

 

 

9

бою этихъ несчастныхъ юношей, обреченныхъ на такой горестный конецъ, возымел счастливую мысль заменить человеческий мозгъ бараньимъ и, дабы Зохакъ не обнаружилъ обмана, отправлялъ юношей въ пустыню и оставлялъ ихъ тамъ. Это продолжалось не­сколько лътъ, и пустыня наполнилась сильными, мощными людьми, и вотъ курды происходить отъ нихъ. Однако, простой персидский народъ, по причине хищническихъ наклонностей курдовъ, положи­тельно убежденъ, что они происходить отъ волковъ.

Некоторые историки полагаютъ, что курды происходить отъ народа, известнаго во время Ксенофонта подъ назвашемъ кардухи, населявшаго хребетъ Загросъ между озерами Ваномъ и Урмией. Но древнимъ армянскимъ историками, нынешний персидский Курдистанъ назывался ….  ….. (Kordek или Коrdуак). Сами же курды претендуютъ, что они происходятъ отъ агаровь, т. е. отъ арабовъ.

      Курды исповедываютъ мусульманскую религию, секты сун­нитской, и питаютъ страшную ненависть къ мусульманамъ-шиитамъ, которыхъ ненавидятъ больше, чемъ гяуровъ.

      Нетъ и чистаго курдскаго языка, но современный курдсий языкъ, состоящтй изъ разныхъ диалектовъ, представляетъ смесь арабскихъ, персидскихъ, турецкихъ и даже армянскихъ словъ; самый чистый диалект имеетъ большое сходство съ персидскимъ языкомъ.

     Нетъ и специальнаго курдскаго письма или алфавита. Кур­ды употребляютъ персидский или арабский алфавитъ.

     Не имея специальнаго или национальнаго алфавита, курды не имъютъ и литературы.       Известный же авторъ курдской истории Шарафъ-эддинъ писалъ историю на персидскомъ языке.

      Вообще, курды не имеютъ идеи национальности, национальной солидарности и единства9):  они понимаютъ и признаютъ лишь

___________________________

 

9) Это утверждение слишкомъ голословно. Уже пзъ того, что съ давнихъ поръ курды сумели, несмотря на многочисленность племенъ и родовой складъ жизни, сохранить свой языкъ и обычаи и вообще спасти себя отъ ассимиляции съ более могущественными соседями, доказываетъ, что они признаютъ не только одну солидарность племени. А возстание, вызванное вероломствомъ Салара и приглашение на помощь турецкихъ курдовъ, а также более ранния возстания (напр., Бадыръ-хана въ 1843 и 1846 гг.) доказываютъ, что курды способны, когда нужно, откладывать въ сторону племенные счеты. Ведь и у вполне оседлыхъ и даже въ значительной степени цивилизованныхь народовъ национальное чувство обыкновенно дремлетъ, находится въ потенциальномъ состоянии, но просыпается въ минуты опасности.  

                                                                                                                               Прим. Ред.

 

10.

солидарность рода, племени. Каждый курдъ придаетъ большую цену репутации, чести того племени, къ которому онъ принадлежитъ, и защищаетъ честь своего племени ценою собственной крови. Очень редко можно встретить курдския племена, не питающие вражды другъ къ другу или не находящяся во враждебныхъ отношенияхъ и въ боевомъ положении, и часто мотивъ вражды и кровопролития бываетъ самый ничтожный. Все усилия турецкаго пра­вительства основать общую курдскую лигу, объединить курдския племена въ панкурдский союзъ не привели ни къ чему до сихъ поръ, именно потому, что курдъ, какъ мы сказали, не имеетъ ни­какого понятая о чувствахъ национальности и нащональной соли­дарности и очень далекъ отъ усвоения политической идеи ¹⁰).

___________________________

10) См. примечание 2-е. Турецкое правительство, повторяемъ, никогда не употребляло къ основание общей курдской лиги всгьхъ усилий но, напротивъ, всегда стремилось не допускать возникновения ея. Когда же дви­жение началось, оно, правда, не мешало Ибадулле вторгнуться въ Пер­сш, потому что было убеждено, что Персия будетъ въ состоянии съ нимъ справиться; а когда шейхъ действительно потерпелъ фиаско и вернулся въ Турщю, турки схватили его и сослали въ Мекку, где онъ и умеръ.

                                                                                                                           Прим. Ред.

 

 

     Персидские курды, предметъ нашего очерка, живутъ на ту­рецко-персидской границе въ провинцияхъ Азербейджанъ и Керманшахъ, а именно въ округахъ Салмасъ, Урмия, Сомаи, Барадостъ, Мергаваръ, Дашны, Лаиджанъ, Ушну, Сулдузъ, Совуджъ-булахъ, Синай, Саккизъ и Керманшахъ. Все эти местности плодородный и имеютъ здоровый климатъ.

     По образу жизни курды делятся на две категории: кочевниковъ-скотоводовъ и полуоседлыхъ или, лучше сказать, земледъльцевъ-скотоводовъ.

      Кочевыя племена, занимаюнцяся скотоводствомъ, меняют местожительство сообразно съ временами года и живутъ поэтому въ палаткахъ (шатрахъ), приготовленныхъ или изъ войлока, или изъ козьей шерсти курдскими женщинами. Палатка простого курда имеетъ видъ зонтика, съ деревянной подпорой, укрепленной по­средине, съ однимъ только отделениемъ; въ ней помещается все семейство курда и все его имущество, состоящее изъ одного саджа, на которомъ куртинка печетъ хлебъ, изъ одного-двухъ решетъ,

  

11

 

изъ столькихъ же ситъ, изъ одного топора, пилы, изъ несколькихъ килимовь и рогожъ, нъеколькихъ пенъковыхъ чуваловъ, наполненныхъ всей провизией семьи—зернами маиса, просомъ, клкла, ячменемъ и солью, изъ неразлучнаго палана для осла, изъ нъсколькихъ глиняныхъ горшковъ (кирганъ, чанахъ), и наконецъ изъ оружия. Палатки же родоначальниковъ или агаларовъ приготовле­ны хотя опять таки изъ тъхъ-же материй, но съ утонченною об­работкою и совершенно по другой форме. Они башнеобразны или пирамидальны, отделаны внутри дорогими шелковыми материями и состоять изъ несколькихъ отделений: изъ мусаферлика (гостиной) или отделения для путешественниковъ, изъ харемлика (отделения для женщинъ), изъ спальни, изъ ибадатлика (отдъления для намаза, молитвъ), изъ килера (кладовой) и изъ мутфака (кухни). Иногда вместо палаток кочевники-курды строятъ землянки изъ сплетенныхъ ветвей, обмазанныхъ снаружи глиною или простою грязью; землянки эти только наполовину надземный; они темны, имеютъ для пропуска света круглое отверстие въ потолке, подъ которымъ въ центре землянки находится традиционный очагъ; снаружи отверстию придается тоже видъ башни.

      Жилища же полуоседлыхъ курдовъ-скотоводовъ, обставлен­ный весьма негигиенично, представляютъ вырытыя въ земле углубления или, скорее, норы, возвышающаяся надъ уровнемъ земли на 1—1½ аршина, стены которыхъ состоять изъ нежженныхъ кирпичей, обмазанныхъ суагомъ (глиною, смешанною съ со­ломою и солью). Эти кирпичный землянки состоять изъ одного или изъ двухъ очков, отделенныхъ другъ отъ друга плетенымъ заборомъ: въ одномъ помещается курдъ съ семействомъ, въ другомъ его скотъ; если же у курда большое стадо, то у него отдъльно есть хлевъ. Жилище свое курдъ украшаеть коврами, килимами, дорогимъ оружиемъ, медными сосудами съ разными инкрустациями и нахшами. У землевладельцевъ-родоначальниковь или у мировъ имеются уже красивые и обширные двухъ-этажные каменные дома съ многочисленными отделениями и бассейнами, окруженными са­дами; дома эти называются конаками.

     Курды делятся на разныя племена, изъ которыхъ главный суть:

 

1) мангуры, живущде на разстоянии двухъ фарсанговъ отъ Совуджбулага, состоящие изъ 2000 дымовъ или палатокь, известные своей храбростью, неустрашимостью, разбойническимъ нравомъ и богатствомъ; племя это очень часто возстаетъ противъ персидскаго правительства; въ мое время родоначальникомъ его со-

 

12

стоялъ Гамза-ага;

 

2) мамаши, живущие въ Лаиджане, состоящие изъ 2800 палатокъ;

3) дебокри, состоящие изъ 3000 палатокъ и деля­щееся на несколько мелкихъ племенъ; предводителями ихъ счи­таются  потомки  рода  Кадиръ-аги,   извъстнаго военачальника; 4) микри, предводителемъ которыхъ считается родъ Меджидъ-хана-Микри, у котораго до 30 большихъ селений, секвестрованныхъ нынъ по распоряжению правительства за долги иностранцамъ и русско-подданнымъ; братъ нынъшняго предводителя племени Ханъ-Баба-ханъ былъ убитъ персидскимъ войскомъ, такъ какъ онъ присоединился къ шейху Ибадулле, а дядя его, тоже пред­водитель одной части микри, Фейзулла-бекъ, оставилъ сыновей, числомъ 22;

5) пирани, состоящее изъ 1000 палатокъ;

6) зарза, состоящие изъ 800 палатокъ;

7) шакаки, состоящие изъ 4000 па­латокъ; они живутъ въ Сомаи и Барадостъ, на границ*е съ Турщею; люди въ высшей степени вспыльчивые; находятся въ вечной вражде съ однимъ курдскимъ племенемъ въ Турции и потому непрерывно имеютъ вооруженный столкновения;

8) раванди;

9) зилани;

10) брадашты;

11) hарки;

12) рованди, состоящие изъ 300 палатокъ; изъ курдскихъ племенъ это племя самое свирепое и разбойничье и изъ за каждаго пустяка прибегаеть къ оружию и убийству.

 

     Среди этихъ племенъ живутъ и езиды, которыхъ многие по ошибке принимаютъ за курдовъ, въ виду того, что на первый взглядъ они не отли­чаются отъ курдовъ¹⁰). Есть и мелкия племена, состоящия изъ 200, 100 и даже 50 палатокъ. Каждое племя управляется однимъ или несколькими родоначальниками (ага).

___________________________

11) Утверждение со стороны докладчика голословное и не имеющее значения, такъ какъ ровно ннчемъ не подтверждается. Езиды те же курды, но курды, не принявшие мусульманства, а сохранявшие более древнюю религию, въ которой находить сходство съ учениемъ Зороастра.

Прим. Ред.

 

     Племена, живущия въ Турции, съ которыми персидские курды находятся во вражде или въ родстве, суть: гаснанцы (изъ кото­рыхъ состоять полки Гамидиэ), мерзикцы[6], шакаки, терсимцы, хранцы, изолцы, пирваны, аланы, аревцы, шехасанцы, гайдаранцы, джиберанъ, ошинцы и т. д.

     Разделенные на столь миогочисленныя крупныя и мелкия племена, какъ народъ примитивный и дикий, курды, одаренные твердой и энергичной волею и весьма мстительною душой, очень быстро воспламеняются и быстро отъ словъ переходить къ дей-

  

13.

ствию и прибегаютъ къ оружию; кровопролитный битвы между племенами совершаются почти непрерывно, и каждое племя действуетъ съ убеждениемъ, что защищаеть свою оскорбленную честь. Самаго ничтожнаго мотива, самаго незначительнаго оскорбления достаточно, чтобы два племени, вчера еще дружественный, напали другъ на друга; часто смертный бой продолжается довольно долго и кровопролитие прекращается только съ полнымъ истреблениемъ одного изъ воюющихъ племенъ, или обоихъ вместе. Приведу при­мерь. Одна благородная женщина изъ племени мангуровъ въ 1880-мъ году отправилась въ гости къ одной изъ своихъ знакомыхъ изъ племени мамашей; недалеко отъ палатокъ мамашей ей навстречу попался одинъ изъ агаларовъ ихъ, который обезчестилъ ее[7]. Возвратившись въ свои палатки, она сообщила о случившемся мужу; немедленно старшины и миры собрались и постановили кровью сныть оскорбление, нанесенное ихъ племени. Все племя выступило походомъ противъ мамашей, и походъ этотъ продолжался несколько летъ. Со стороны мангуровъ пали  1000 человъкъ, со стороны мамашей 200, были убиты предводители обоихъ племенъ и до сихъ поръ еще продолжается вражда при сменъ каждаго поколения, ибо жажда мести еще не утолена.

      Въ действительности у курдовъ существуеть два класса: управляющие и управляемые, или классъ бековъ, агаларовъ и классъ простого народа. Простой народъ, называемый райя, райятъ, т. е. народъ рабочий и земледъльческий, управляется благороднымъ классомъ—агаларами или мирами, миримиранами, беками, кото­рые являются собственниками земли, такъ какъ райя лишенъ соб­ственности и земля, которую онъ обрабатываеть, не принадле­жить ему. Классъ агаларовъ или мировъ-землевладъльцевъ имееть большое влияние на народъ и громадный авторитетъ у него; они усовершенствованы въ искусстве войны, владении оружиемъ и конской скачке, такъ какъ вне этихъ занятай не имеютъ другихъ: они не работаютъ, не обрабатывают земли, не занимаются торговлею, ремеслами, считая занятая эти унизительными для благороднаго класса. Ага или миръ имееть полное право отнимать у райи все то, чемъ онъ владееть, и райя не можеть оказывать сопротивление. Если ага или благородный курдъ изъ одного пле­мени оскорбить или побьеть простого курда-землепашца изъ дру­гого племени, последний не имееть права поднять руку на оскорбителя-агу: онъ долженъ только жаловаться своему собственному аге или какому нибудь благородному изъ своего племени, который

14

и можетъ потребовать отъ оскорбителя удовлетворения. Въ рукахъ класса агаларовъ централизовано управление народомъ, который обязанъ только работать и обрабатывать землю для агаларовъ.

      За этими двумя главными классами следуеть классъ дерви­шей, сеидовъ и шейховъ или духовенства, пользующийся громаднымъ ночетомъ какъ у агаларовъ, такъ и у райи.

Дервиши, особенно шейхи, пользуются особеннымъ почетомъ, но курдские дервиши непохожи на персидскихъ. Каждый курдский дервишъ имъетъ въ рукахъ каваль (бубны—деревянный обручъ, обтянутый пузыремъ); онъ останавливается предъ каждою палат­кою или землянкою, поетъ, бьетъ въ кавалъ и танцуетъ, восхва­ляя благочестивый и храбрыя деяния знаменитыхъ шейховъ, осо­бенно шейха Абдулъ-Кадира, предка известнаго шейха-предводи­теля Ибадуллы. Въ городахъ дервишамъ даютъ хлебъ, мелкия монеты; въ деревняхъ крестьяне должны давать имъ во время жатвы пшеницу, ячмень. Каждый четвергъ вечеромъ или нака­нуне праздниковъ все дервиши данной местности собираются передъ мечетью и совершаютъ зикръ (молитву) следующимъ обра­зомъ: они начинаютъ ударять о кавалъ монотонно и повторяютъ сто, часто триста разъ безпрерывно: «La illa allah chaill il allah»; затемъ очень быстро произносить „hеуа, hеуеи (онъ живъ, онъ живъ), воодушевляются и, дойдя до степени самозабвешя, экстаза, ударяготъ кавалами другъ друга по голове, или бьются непосредственно головою о стены мечети, входять въ пламя разведеннаго тутъ же огня, кладутъ огонь на ладони, делають разные прыжки, такъ что посторонний, который видитъ ихъ въ первый разъ, можетъ принять ихъ за сумасшедшихъ, какъ я принялъ ихъ, но курды, сгруппировавшись вокругъ нихъ, присутствуютъ на этой чрезвычайной молитве, восхищаются ими и благословляютъ этихъ экзальтированныхъ дервишей, считая ихъ за святыхъ. Каждый дервишъ есть мюридъ (ученик, последователь) одного шейха и готовъ жертвовать собою для него. Дервишъ сопровождаеть пешкомъ шейха, ездящаго всегда на прекрасномъ коне; онъ шествуетъ впереди него, бьетъ въ кавалъ, совершаеть зикръ при ходьбе и восхваляеть шейха.

     Нет спецальнаго военнаго класса, такъ какъ все курды безъ исключения—и ага, и райя—воины и умеють владеть оружием; даже курдския женщины отправляются на войну въ помощь своимъ мужьямъ. Въ мое время жена одного предводителя—Азизъ-Хана-сардара (впоследствш пишкяръ и генералъ-губернаторъ Азер­-

 

15

бейджана) была такою наездницей, что самые лучшие курдские наъздники завидовали ей.

Курдский народъ невъжествененъ до крайности; даже классъ благородныхъ мировъ и агаларовъ не имееть никакого образования и редкие из нихъ умеютъ читать и писать. Но все курды, ага или райя, весьма фанатичны. Курдский ага обязательно совершаетъ намазъ пять разъ въ день и даже тогда, когда онъ отправляется на разбой и на убийство.

Хотя какъ въ Турци, такъ и въ Персии курды считаются подданными этихъ государствъ, но правительство совершенно не вмешивается въ дело управления народомъ: управление находится исключительно въ рукахъ агаларовъ, класса благородныхъ.

Каждое курдское племя имееть одного главнаго предводи­теля, не говоря о второстепенныхъ, и этотъ предводитель является абсолютнымъ господиномъ племени, иеограниченнымъ правителемъ и единственнымъ судьею. Онъ и администраторъ, и судья; онъ ведаетъ все гражданския и уголовные дела, за исключениемъ техъ, когда требуется шариатский судъ, творимый казиями. Онъ платить определенную сумму правительству за подати и повинности, ка­ково бы ни было число палатокъ или дымовъ племени, и вотъ вся его зависимость отъ правительства и признакъ подданства его и его племени.

Управление внутренними делами племени, судопроизводство составляетъ неотъемлемое право предводителя. Функция предво­дителя наследственная; предводитель племени или ага деревни самъ назначаеть и определяеть количество и меру повинностей какъ натурою, такъ и деньгами, самъ составляетъ распределение и перепись. Нетъ никакого контроля надъ действиями предводи­теля или аги.

 

Пища курдовъ проста и патриархальна. Обыкновенную пищу составляетъ хлебъ, печенный на садже, кислое молоко, сыръ и масло, а напитки—молоко, абдуг (кислое молоко, взбитое съ во­дою)[8] и шербетъ. Курдский сыръ приготовляется изъ овечьяго мо­лока и разныхъ травъ и весьма ценится въ Персии, какъ деликатесъ. Кушанья же, подаваемыя во время пиршествъ и свадебъ и у благородныхъ мировъ и агаларовъ, бываютъ весьма изобильны: жарения куры, барашки, бараны, традиционный пилавъ изъ риса, коркота, пшена, маиса и кюфта. Но особенно считаются изыскан­ными слъдующия кушанья: бурбелъ, кулламе, гома или патилъ, зереватъ, пенили, биши, джемиланканъ (то же, что …. у армянъ), син-

 

16

гиръ, бумбаръ, малезь и слманы. Опишемъ приготовление некоторыхъ изъ нихъ.—Бурбелъ. Режутъ баранину и курдюкъ на куски, смешиваютъ, наполняютъ ими котелъ, наливаютъ водой, сверху кладутъ кислое молоко, затемъ ставятъ на огонь и, когда начинаетъ кипеть, подаютъ въ томъ же котле.—Кулламе. Зажигаютъ боль­шой огонь въ лесу, роютъ яму около огня, частью котораго покрываютъ дно; убиваютъ барана, обертываютъ его целикомъ въ его же шкуру, кладутъ въ яму и засыпаютъ сверху огнемъ, затемъ наполняютъ яму золою и землею; по прошествии трехъ часовъ открывають яму, освобождають мясо отъ шкуры и едятъ.—Гома или патилъ. Разводить въ очаге большой огонь; пока дрова горятъ, куртинка приготовляеть тесто изъ муки, на молоке; подъ очагомъ круглый полированный камень, который сильно нагре­вается отъ огня. Куртинка тесто превращаете въ комокъ, въ виде калача, очищаетъ камень отъ огня, кладеть комокъ туда и засы­паеть его мелкимъ огнемъ и золою; когда тесто разбухаеть, до­стаеть, очищаетъ тряпкою отъ золы; нижняя и верхняя часть ка­лача представляетъ толстый слой выпеченной и поджаренной корки. Снимаюсь верхнюю корку, кладутъ отдельно, а сердцевину измельчаютъ рукою и обращаютъ въ песокъ и имъ наполняютъ нижнюю, углубленную корку; затемъ, растопивъ сливочное масло, заливаютъ имъ сердцевину до краевъ корки и подаютъ; все собираются вокругъ корки и, доставая рукою шарики, едятъ.—Зереватъ. Приготовивъ тесто изъ муки на воде, делаютъ маленькие шарики, величиною съ яйцо, и затемъ посредствомъ охлава (валика) превращаюсь его въ тонкий лавашъ, который пекутъ на садже, и кладутъ горячие лаваши эти другъ на друга, покрывъ ихъ скатертью; затемъ кла­дутъ въ медный тазъ несколько ложекъ кислаго молока, въ которомъ разложенъ чеснокъ, покрываюсь лавашемъ, надъ нимъ располагаютъ другой слой кислаго молока и т. д., пока не наполнится тазъ, который кладутъ на слабый огонь или на горячую золу, и, когда лаваши всосуть въ себя все кислое молоко, разрезываютъ ихъ на куски, заливаютъ горячимъ масломъ и подаютъ.—Бумбаръ, Приготовляется изъ требухи барана, козы и коровы; омывъ ее водою, наполняютъ рисомъ, лукомъ, перцемъ и разными пряностями и варятъ въ мясномъ наваре или бульоне.—Малезъ. Пригото­вляется изъ свежаго винограднаго сусла съ примесю муки; смесь эту кипятятъ и, заливая масломъ, едятъ.—Слеманы. Беруть только что выпавший чистый снегъ и, заливая винограднымъ сусломъ или бекмезомъ, едятъ.

     

17

     Курды очень гостеприимный народь: если кто либо войдеть въ палатку курда, будь онъ его заклятый врагь или даже гяурь, онъ непременно найдетъ гостеприимство и гарантированъ отъ вся­кой обиды. Въ часъ обеда или ужина они разстилаютъ на ковре кожаную или ситцевую скатерть и подаютъ заразъ всъ кушанья; болъшимъ признакомъ щедраго угощения гостей и почтения служить количество хлеба: нужно нагромождать лаваша столько, чтобы онъ образоваль целую горку, такъ какъ подать малое ко­личество хлеба считается оскорблением для гостей и унижениемъ для домохозяина. Когда подаютъ последнее изысканное блюдо, бурбель или кулламе, то все, садясь вокругь скатерти, начинаюсь есть руками, засучивъ рукава рубахи. Употребление вилокъ, ножей, салфетокъ незнакомо курдамъ, а ложка употребляется только при питье шербета или абдуга.

     Путешественникъ можетъ странствовать въ течение многихъ дней, даже месяцевъ среди курдовъ, не расходуя ничего. Прибывъ въ селение или къ шатру курда, онъ непременно найдетъ гостеприимство для себя, для своихъ слугъ и кормъ для своей лошади. Мусульмане могутъ прямо отправляться въ мечеть селения, и въ такомъ случае на обязанности селенич лежитъ уходъ за ними. Пока путешественникъ находится подъ шатромъ курда, или въ его деревне, онъ не подвергнется ни нападению, ни какимъ либо оскорблениямъ, но, какъ скоро выйдетъ за черту селения, онъ не обезпеченъ отъ нападения даже домохозяина, у котораго нашелъ гостеприимство[9].

      Разныя племена имеюсь и разной формы одежду, но боль­шинство курдовъ одевается следующимъ образомъ: мужчины но­сить широкую и длинную рубашку изъ белаго грубаго холста, рукава которой весьма длинные, расширяются постепенно и обра­зують треугольникъ; края этихъ рукавовъ связываются вместе и перебрасываются черезъ шею. Изъ того же холста, называемаго у курдовъ джави, они носять кальсоны или шаровары, широкой и безобразной формы. Рубашку опоясывають поясами изъ шерстя­ной, бумажной или же шелковой разноцветной материи, длиною 10—15 аршинъ. Материи эти спецально приготовляють армяне Васпуракана или жители Аинтаба и Алеппо. На этотъ поясъ они надеваюсь кожаный силакликь (родъ патронташа) съ разными отдълениями или чма для пороха, пуль, для пистолетовъ, для кинжала и разныхъ къ нимъ принадлежностей. По сторонамъ пояса висять кожаные мешочки для табака и огнива, денегъ и

 

18

     мелкихъ вещей. Сверхъ рубашки надеваютъ летомъ милтанъ или чекбанъ, а зимою шабекъ и абу. Милтанъ представляешь собою жилета съ рукавами, приготовленный изъ овечьей или козьей, а иногда и верблюжьей шерсти; грудь открыта совсемъ или застег­нута пряжками. Чекбанъ представляешь тотъ же самый милтанъ, съ тою разницею, что онъ сшить изъ шелковой или шерстяной дорогой ткани и рукава разрезаны снизу вверхъ, такъ что при ходьбе отъ дуновения ветра они болтаются. У богатыхъ курдовъ на груди, на рукавахъ и воротнике чекбана вышиваются золо­тыми нитками разные узоры въ виде цветовъ и фигуръ. Шабекъ похожъ на нашъ пиджакъ, только безъ рукавовъ или съ очень ко­роткими рукавами, и бываеть исключительно волосяный, т. е. при­готовляется изъ козьей или верблюжьей шерсти. Изъ этой же шерсти бываеть и аба—верхнее одеяние вроде япанчи нашихъ кавказцевъ.

Курдъ ходить обыкновенно босымъ, иногда онъ обуть въ лапти, но зато голову свою онъ украшаеть пышно. Онъ надъваетъ белый войлочный кюлаhъ, обыкновенно съ острымъ концомъ, а иногда и круглый, обмотанный разными тонкими шалями, разно­цветными шелковыми платочками и кисеей, числомъ отъ 10 до 100. Чемъ больше платочковъ, темъ кюлаh считается наряднее; выработано особое искусство обматывать эти платочки со вкусомъ, и курдъ съ удовольствиемъ употребляееь въ день часъ или два на занятие обматываниемъ кюлаhа. Въ итоге получается кюлаhъ тяжестью отъ 10 до 15 фунтовъ. На краяхъ платочковъ вокругъ кюлаhа куртинка нашиваеnь разноцветный бисеръ и бусы, который блестиnь yа солнце и колышатся. По мнение курдовъ, кюлаhъ играеть весьма важную роль въ достоинстве человека. Одежда же богатыхъ и агаларовъ, мировъ отличается только темь, что она приготовлена изъ дорогихъ материй, и пояса бываютъ шелко­вые или серебряные и золотые.

Женщины носятъ ту же самую холщевую грубую рубашку, доходящую до ногъ, и шальвары; опоясываются холщевымъ же поясомъ и покрываютъ голову замужния женщины чернымъ шелковымъ или тюлевымъ платкомъ, а девушки и невесты—тесаками, или же вместо рубашки надеваютъ энтари, представляющий ру­башку, но съ разрезанными подолами. На ушахъ звенять грубый серебряный серьги. Куртинка не закрываеть лица и не бежитъ при виде мужчины, какъ вообще мусульманки: она ходить безъ покры­вала или чадры и разговариваетъ съ мужчинами совсемъ свободно.

 

19

Курдъ обыкновенно любить украшения, особенно пестрыя. Богатые курды носятъ даже серебряный и золотыя серьги. Грудь и рукава платья разукрашиваютъ разными шнурками, канителью; на мешочкахъ для табаку, для кремневаго камня, для ножика, для денегъ, для пороха вышиты золотыми нитками рисунки деревьевъ, птицъ, животныхъ, героевъ, охотниковъ и т. д. и даже весьма циничные рисунки. Курдская женщина должна показать все свое искусство въ этихъ вышиванияхъ. Особенно разукрашенъ рисун­ками и канителью, золотыми, серебряными и медными шариками и маленькими раковинами силаhликъ (т. е. патронташъ), и шумъ, производимый ими, весьма приятенъ для курда. Нижние края и бока шароваръ сшиты тоже золотыми нитками. Шаровары эти очень коротки, доходить до коленъ. На ногу курдъ надъваетъ лапти, которые онъ завязываетъ шнурками артистически; сверхъ лаптей онъ надъваетъ сахъ, покрываюпцй голую часть колъна до верхней части ноги; сахъ приготовленъ изъ шерсти и на немъ вышиты разный нахши (рисунки).

Точно также и оружие разукрашено и покрыто разными инкрустациями изъ слоновой кости: тутъ изображены головы льва, собаки, кошки, хищныхъ животныхъ и разныя эмблемы. Изъ ору­жия курды употребляють ружья старой, патриархальной конструкции, кремневыя (чахмахли), съ пистонами (эзели), карабины съ корот­кими и широкими дулами вроде воронки, сечмеи и чифтели (дву­стволки). Ружья, какъ и пистолеты, новыхъ системъ появились у курдовъ, и то лишь у турецкихъ, только въ последнее время, но они встречаются исключительно у богатыхъ. Изъ холоднаго оружия у курдовъ въ употреблении шемширъ (мечъ) разныхъ видовъ— прямой, вогнутый; особенно славится шемширъ джовhарли и заhрели (отравленный). После шемшира идетъ хенджаръ, тоже разныхъ видовъ, неразлучный товарищъ курда, который онъ такъ хладнокровно вонзаетъ въ грудь своего врага или соперника. Хенджары эти тоже отравленные. Особенно страшенъ по своей смертоносной силе мзрахь (копье) курда, укрепленный на камышевомъ стволе длиною въ 3—8 метровъ; копья эти бываютъ вет­вистый, съ острыми концами. Затемъ идутъ: наджахъ, родъ обоюдоостраго топора (особенно ценитси наджахъ, у котораго лезвие имеетъ видъ полумесяца: однимъ его ударомъ курдъ разсекаетъ голову врага); круглые, треугольные, четыреугольные и иногда и пилообразные вертелы, вроде штыка, которые курды называюсь джагъ или сюми. Этимъ оружиемъ курдъ прокалываетъ животъ,

 

20

шею и бока животныхъ, принаддежашихъ врагу. Есть и маленький джагь, воткнутый въ поясь, такъ называемый бель-шиши—спинной штыкъ, который является самымъ опаснымъ оружиемъ курда, такъ какъ при каждомъ столкновении онъ вонзаетъ его въ бокъ или шею противника. Особенно мучительными являются удары, наносимые оружиемъ кherbadje. Kherbadje представляетъ собою кнутъ, сплетенный изъ металлическихъ проволокъ, длиною отъ 1½ до 3 метровъ. Когда ага наказываетъ райю, то наносить удары кherbadje. При нападении на караванъ, на дома, удары кherbadje заставляютъ купцовъ выложить все и указать место, гдъ скрыты деньги. Еще хуже другое оружие— stropa, имеющее видь бомбы, наполненной свинцовыми пулями, весомъ отъ 4 до 5, фунтовъ, рукоятка которой сплетена изъ металлическихъ про­волокъ. Этимъ тяжелымъ оружиемъ курдъ, нападая на врага, размазживаетъ ему голову.

Курды вооружаютси всемъ этимъ оружиемъ, когда совершаютъ набеги и разбои; обыкновенно же они носять постоян­но въ поясе пару пистолетовь и хенджаръ. Даже ночью курдъ спить съ ними, такъ какъ онъ вообще не раздевается. Когда же онъ путешествуетъ одинъ, то кроме этого оружия имеетъ ружье, переброшенное черезъ плечо, и въ левой рукъ держитъ копье.

Все домашшя и сельскохозяйственный работы у курдовъ исполняюсь женщины. Они обрабатывають землю, косять, собираютъ жатву, гоняють стада на пастбище, собирають провизию, дрова, сено и саманъ на зиму, ткуть ковры (курдсие ковры въ Персии славятся своею дороговизною), плетуть веревки для палатокъ и кроме того сопровождають еще своихъ мужей и братьевъ на войну или на разбой. Курдская женщина умьеть такъ же иску­сно ездить и владеть оружиемъ, какъ и мужчина.

Главным занятая мужчинъ составляють упражнения въ езде, во владении оружиемъ, въ гимнастическихь играхъ, въ набегахъ, въ разбояхъ, въ воровстве и въ охоте. Какъ народъ кочевой и пастушеский, курдъ очень мало занимается земледелиемъ и садоводствомъ; онъ засеваетъ земли столько, сколько нужно иметь хлеба въ течение несколькихъ месяцевъ зимы; если какой либо курдъ приготовилъ запась пшеницы на цълый годъ, онъ считается бргатымъ. Нужно заметить, что вь последнее время многие земле­владельцы-миры стали усиленно заниматься земледелиемъ, хлопководствомъ, табаководствомъ и разведениемъ риса, заставляя рабо-

 

 

21

тать христианъ-райю—армянъ, такъ какъ курдский райя неспособенъ для такихъ занятий.

По этимъ причинамъ ремесла и искусства совсемъ не развиты у курдовъ. Единственное ремесло, знакомое курдамъ, это ремесло порт­ного, подковщика и оружейника. Для другихъ ремеселъ они принуждены обращаться къ армянамъ и евреямъ. Единственное искусство, въ которомъ курдъ усовершенствованъ, это искусство владения оружиемъ, езды, нябеговъ, разбойничества и воровства. По мнению курдовъ, только старики и трусы неспособны къ разбоями или во­ровству: единственное занятие, достойное молодого человека, это разбой, набегъ. Каждый ага или родоначальникъ имеетъ шайку разбойниковъ, которые нападаютъ на караваны, совершают набе­ги на деревни, на палатки и воруютъ ночью. Все, что украдено или похищено, должно быть передано родоначальнику, который даетъ часть ворамъ, оставляя себе, конечно, львиную долю. Нет никакого йаказания за воровство: если украденный вещи найдены, воръ обязанъ только возвратить ихъ собственнику, но последний, въ свою очередь, обязан заплатить вору известную сумму, какъ вознаграждение за трудъ или выкупъ, И этотъ выкупъ называется kaladewan, т. е. деньги за изнашивание обуви.

Мы уже упомянули, что курдъ имtеть весьма мстительную натуру. Кровная месть считается священнымъ закономъ для нихъ. Если курдъ убить, то не только его сын, но и его внукъ, правнукь обязаны мстить, даже если со времени убийства протекло 50, 100 летъ. Но кровная месть можетъ быть выкуплена или заменена уплатою известной суммы. Кровь простого курда оценивается отъ 5 до 30 тумановъ; кровь благороднаго курда отъ 50 до 500 тумановъ, смотря по роду, богатству, храбрости и репутацци убитаго.

Законъ обрезания, существующей у всехъ мусулъманскихъ народовъ, въ силее и у курдовъ, съ темъ еще различимъ, что обръзанию подвергаются не только Мальчики, но и девочки[10].

Курды весьма суеверны, какъ вообще все полудикия племена. Везде у нихъ можно встретить, особенно на большихъ дорогахъ, неплодоносная деревья, на который проезжие и пилигримы навя­зываюсь куски разныхъ тряпокъ. Каждый курдъ, давший какой-либо обет или имеющий какое либо желание, ставь на колени передъ этимъ деревомъ, завявываетъ узелъ, и съ этого момента онъ убежденъ, что обет исполнится и молитва его принята. Молодыя девушки и молодые люди, какъ и новобрачные, часто отправля­ются на пилигримство къ такимъ деревьямъ.

 

 

22

     Кроме этихъ деревьевъ местами пилигримства служать могилы шейховъ и маленькие леса плодоносныхъ деревьевъ; курды никогда не трогаютъ этихъ деревьевъ, но едятъ плоды тутъ же, въ лесу, и ничего не берутъ съ собою, такъ какъ считается святотатствомъ брать на домъ не только плоды, но и маленькую ветку, даже сухую, или листья этихъ деревьевъ, и нарушить это правило никто не ре­шается. Это дало поводъ другимъ народностямъ говорить, что курды боится деревьевъ этихъ священныхъ лъсовъ больше, чъмъ самого Аллаха. Ежегодно курды собираются несколько разъ въ этихъ лесахъ или въ местахъ пилигримства, остаются тамъ не­сколько сутокъ; пьютъ, едятъ, танцуютъ, организуютъ турниры, и часто празднества эти оканчиваются битвою и кровопролитаемъ.

Лечение отъ бодъзней у курдовъ весьма просто: у нихъ нетъ ни врачей, ни медикаментовъ. Когда кто нибудь тяжело боленъ, убиваютъ козу и завертываютъ больного въ ея шкуру, оставляя целый день, а иногда и сутки, и, если после этого леченя боль­ной не выздоровеетъ, они говорить, что насталъ его аджалъ (смертный, предопределенный часъ). Кроме этого они употребляютъ еще некоторые травы.

Хотя курды, какъ мусульмане, могутъ иметь много женъ, но полигамия практикуется у нихъ редко. Молодой курдъ, желающий жениться, долженъ послать сватовъ или далаловъ (маклеровъ) къ родителямъ или братьямъ молодой девушки, на которой хочетъ жениться, и купить у нихъ ее, такъ какъ курдъ никогда не выдастъ свою дочь или сестру въ жены кому нибудь безъ получения определенной суммы. Когда цена назначена по взаимному соглашению, происходить обручение. Но часто не могутъ сговориться въ цене. Однако, считается большимъ безчестьемъ для молодого человека, добивающагося руки молодой девушки, предоставить ее другому изъ за цены: онъ долженъ въ такомъ случае похитить ее. Тогда онъ входить тайкомъ въ переговоры съ молодою дъвушкою при посредстве какой либо старухи или общей знакомой, назначаетъ день, час и место и увозить девушку съ помощью своихъ товарищей. И вотъ родители или родственники девушки пригла­шають родителей или родственниковъ похитители заплатить вы­купъ, угрожая, въ противномъ случае, приступить къ неприязненнымъ действиямъ. Вступаются старшины племени, начинаются переговоры, и заключается примирение уплатою известной суммы женихомъ, после чего молодые возвращаются въ домъ невесты, где празднуется свадьба. Если въ периодъ времени, когда при-

 

 

23

мирение еще не состоялось, стороны встретятся, то непременно произойдетъ кровопролитие. Ежегодно кровавый сцены нмеютъ место у курдовъ изъ за похищения девушекъ, и съ обеихъ сторонъ бываютъ раненые и убитые—до 10, 20 человъкъ. Случается также, что два курда меняются женами и сестрами; въ такомъ случае, если одна изъ нихъ более красива или более благороднаго происхождения, то разница уплачивается. Случается также, что курдъ похищаеть жену другого курда,—тогда опять начи­нается та же процедура, какъ и при похищении девушки, и упла­тою известной суммы дело улаживается или начинаются неприязненныя действия и кровопролитие.

Бракъ считается состоявшимся, какъ только кази прочитаетъ сигу и произнесетъ слова кябина.

Разводъ или талагъ вызывается у курдовъ теми же причи­нами, какъ вообще у мусульманъ, и условия, при которыхъ онъ со­вершается, весьма оригинальны. У курда талагъ состоить изъ трехъ частей. Когда курдъ желаеть дать разводъ жене, онъ долженъ взять три маленыкихъ камня и сказать жене: «я расторгнулъ все твои три талага, и, произнося эти слова, онъ долженъ бросить на землю по одному эти камни. Тогда жена считается окончательно отпущенною. Будучи весьма вспыльчивыми, курды часто въ гневе прибегаютъ къ этимъ камешкамъ, но, конечно, скоро раскаиваются. Отпу­скать жену не хочется, но какъ быть? Разъ курдъ произнесъ слова и бросилъ камешки,— она уже не его жена; оставить у себя разведенную жену невозможно; чтобы вновь взять ее въ жены законным образомъ, нужно, чтобы она вышла замужъ за посторонняго человека и чтобы этотъ последний даль ей разводъ, и тогда она можетъ выйти опять замужъ за перваго супруга. Слу­чается часто, что второй супругъ не желаеть дать развод добро­вольно, а заставить насильно нельзя, даже всесильный ага не въ состоянии, ибо талагъ тогда только законенъ, когда онъ дань мужем добровольно. И воть, чтобы устранить подобное неудобство, прибегаютъ на практике къ следующему способу. Каждый кази держить специально одного агента, называемаго осломъ казия; агентъ этотъ соглашается за известное вознаграждение сочетаться бракомъ съ разводимой женой, продержать ее у себя несколько дней, pour sauver les apparences, не иметь съ нею никакихъ сношений и затъмъ дать ей разводъ; тогда она вступаеть въ бракъ съ первымъ мужемь. Но, конечно, не все мужьи питаютъ доверие къ ослу казия и не желаютъ даже на одинъ часъ оставить люби-

 

24

мую жену у него. Чтобы устранить и это второе неудобство, курды прибегаютъ къ другому, болъе странному обычаю. Они сочетають бракомъ разведенную жену съ люлеиномъ (глиняный кувшинъ для совершешя омовений); жена спить несколько ночей с этимъ лю-леиномъ, держа его въ объятиях; теперь остается, чтобы люлеинъ даль разводъ своей жене, но увы!—люлеинъ неодушевленный предметъ, не имееть собственной воли, а потому не можетъ дей­ствовать. Но вообще брак считается расторгнутым, когда мужъ убить или скончался; нужно, значить, не долго думая, разбить люлеинъ. Но, оказывается это не такъ легко. По понятию курда разбить люлеинъ—супруга, значить пролить невинную кровь, но курдъ, который безъ малейшаго колебаниия и безъ всякаго зазрения совести ежедневно убиваетъ людей, нисколько не считая это грехомъ, имеетъ сильное отвращние къ пролитию такой крови: ведь онъ, курдъ, убиваетъ людей на поляхъ битвы, или когда подверг­шийся его нападению можетъ защищаться, а тутъ надо убить, когда законный мужъ находится у своего очага, въ объятияхъ своей законной жены. И вотъ есть люди, которые по бедности согла­шаются за известное вознаграждено совершить такой большой грехъ, какъ разбить люлеинъ—супруга. Разбить люлеинъ—и жена свободна! Но эти убийцы-курды презираемы всеми.

Ложная клятва на бракъ считается основаниемъ расторжения брака у курдовъ. Если курдъ даль ложную клятву на талагъ своей жены, она можетъ считать себя свободною и выйти за другого, и, если мужъ захочеть оставить ее опять у себя, онъ долженъ при­бегнуть къ помощи или осла казия, или люлеина. Вотъ какъ курдъ даетъ клятву на свой талагъ. Допустимъ, что курдъ предъ­являеть какую либо претензю къ другому курду, а последний отрицаеть долгъ; кредиторъ имееть право требовать, чтобы ответчикъ принялъ клятву на талаг своей жены. Тогда курдъ береть съ земли три камешка и, бросая ихъ по-одиночке, произносить: «да превратятся мои три талага въ ничто по всемъ семи религиямъ (курдъ думаешь, что на земномъ шаре семь религий), если я вру». Разъ онъ произнесъ такую клятву, кредиторы не въ правь больше требовать съ него чего-либо, но курдъ вообще очень редко соглашается дать такую клятву и, если она окажется ложною, то жена уже не его.

Вообще курдъ старается брать въ жены девушку изъ своего племени и изъ среды своихь родственниковъ; редко онъ обращается къ другому племени. Воспрещено сочетаться бракомъ.

 

 

25

съ женою отца н съ его сестрою, т. е. теткою, съ молочною сестрою, с свояченицею, когда жена жива; но курдъ можетъ жениться на вдове брата, и этотъ случай часто практикуется по разнымъ экономическимъ причинамъ[11]. Пока старший брать не желаеть, младший не можетъ жениться, пока старшая сестра не вышла замужъ, младшую нельзя выдать. Курдская девушка держитъ себя весьма свободно даже после замужества, такъ какъ женщина у курдовъ хотя и составляетъ предметъ купли-продажи, но далеко не находится въ такомъ рабскемъ положенья, какъ вообще у мусульманъ, а считается другомъ и товарищемъ своего супруга.

Женихъ можетъ оставить невесту и отказать ей, если даже онъ имелъ съ нею сношение до свадьбы, но онъ ебязавъ же­ниться на ней, если она окажется беременною. Женихъ можетъ отослать назадъ дъвушку, если она не окажется невинною; въ последнемъ случае или въ случае отказа со стороны невесты упла­ченная женихомъ сумма возвращается ему, но, если женихъ отка­жется жениться на своей невесте безъ всякой причины, ему воз­вращаются только расходы по обручению.

 

Описавъ общия стороны брака и развода у курдовъ, перейдемъ къ описанию обручения, свадьбы и свадебныхъ празднествъ.

 

Курды никого не приглашають спещально на свадьбу и го­ворять: «кто слышалъ, тотъ придеть», «желающий почтить насъ придетъ», но родственникамъ и знакомымъ, живущимъ вдали, вне селения, посылается приглашение, и это приглашение называется венгъ-дашнъ. Накануне свадьбы шафера и сверстники жениха со­бираются въ дом его и устраиваюсь пиръ и разные игры; кто въ чемъ искусенъ,  долженъ показать свое искусство—hюнаръ. Гимнастическия упражнения, хоровые танцы и песни, шутки, остроты, игра въ прятки, скачки, бросание копья и т. д. при звукахъ зурны, дайры, барабана, дудки—вотъ обычный увеселения, въ которыхъ долженъ принять деятельное участие и женихъ. На другой день рано утромъ и мужчины, и женщины, позавтракавъ, отправляются въ домъ отца невесты кто пешкомъ, кто на осле, муле[12] и на арбе. Впереди играеть зурна и барабань, оглушитель­ные звуки которыхъ извещаютъ всехъ о предстоящей свадьбе; за ними- молодые пешеходы съ мечомъ и щитомъ вступають въ единоборство или играють въ клиджъ-калганъ. Затемъ два или че­тыре красивыхъ мула везуть тахтраванъ (иосилки, вроде фургона безъ колесъ), покрытый и украшенный дорогими и разноцвтными материями, въ которойь сидить женихъ, когда шествие напра-

 

26

вляется обратно. Тутъ непрерывно стреляютъ изъ ружей, пистолетовъ, и вообще все товарищи жениха вооружены съ ногъ до головы, такъ какъ соперники могутъ по дороге отбить невъсту, и придется оружиемъ защищать молодыхъ.

Если между домами жениха и невесты попадаются на пути другия дома, селения и кочевья, то шествие останавливается передъ палаткою или домомъ каждаго родственника, знакомаго и сопле­менника и собираетъ разныя подношения, въ виде яствъ и подарковъ. Яства для участниковъ шествия, а подарки—платки, по­яса, ковры, оружие, ослы, лошади, мулы и т. д.—для жениха и невесты. Если же шествие проходить около жилища родоначаль­ника племени, послъдний тоже посылаетъ какой либо подарокъ, смотря по степени богатства, знатности и по занятиямъ моло­дыхъ.

Когда шествие приближается къ дому отца невесты, все разомъ стреляютъ изъ ружей и пистолетовъ, извещая этимъ о при­бытии жениха. Со стороны дома невесты должны выстрелить три раза въ знакъ любви и мира и того, что готовы принять ихъ; если же эти три выстрела не состоятся, то это значить, что отка­зывають жениху, и тогда неиминуемо воспоследуетъ кровопролитие, такъ какъ женихъ и его товарищи должны силою отнять невесту.

Какъ только раздадутся три традиционныхъ выстрела, изъ дома невесты высыпають ся навстречу шествие жениха. Съ обеихъ сторонъ по два молодыхъ человека, обнаживъ мечи и имея въ левой руке щиты, вступають въ единоборство. Сторона же­ниха должна непременно побъдить, чтобы иметь право сказать, что женихъ силою оружья приобрелъ жену и она составляетъ трофей его победы. Женихъ присутствуете при этомъ и воодушевляетъ своихъ защитниковъ разными возгласами. Обыкновенно сторона невесты уступаетъ и женихъ провозглашается побъдителемъ и хозяиномъ своего мала (имущества); но случается, что сторона невесты не уступаетъ, и дело доходить до кровопро­лития. Тогда отецъ жениха или дядя выступаетъ впередъ и кричить: «бенну, лия[13]» (довольно, эй). И борцы останавливаются, оста­вляя неопределенною победу. Тогда то же лицо со стороны же­ниха обращается къ борцамъ и кричитъ громко: «эй, дости, кэйнэ, эдио проше мнъ" (эй, сватъ, продай намъ твою дочь)[14]. Въ ответь выступаетъ отецъ или одинъ изъ родственниковъ невесты, но непременно мужчина, и изъявляетъ согласие на продажу, объявляя

  

27

цену; тогда начинается торгъ, и наконецъ, путемъ взаимныхъ уступокъ, определяется выкупная цена (20—50 барановъ, или 1—10 золотыхъ или 5—50 рублей, пара буйволовъ, коней, муловъ и т. д.), смотря по состоянию жениха.

Установивъ соглашенье, все входятъ въ домъ невесты, и начинается угощенье. Чрезъ несколько часовъ или несколько дней, когда невеста уже готова и облачена въ свадебный платья, мулла или сеидъ входить въ отделенье женщинъ и говорить: «веленьемъ Аллаха[15], законами пророка, согласиемъ родителей жениха и невесты и неустранимою судьбою такая то девушка должна засимъ принадлежать сыну такого-то». Затъмъ онъ переходить въ отделенье мужчинъ и, повторивъ те же слова, окончиваетъ такъ: «сватъ! наша девушка красивее джейрана, слаще меда, невиннее голубки и скромнее барашка. Этотъ драгоценный малъ[16], стоящий въ нашихъ глазахъ целаго мира, мы продали тебе, дабы- онъ сделался самымъ главнымъ украшениемъ твоего дома… Айдэ![17] Да сделаетъ Аллахъ тебя благополучнымъ и дастъ тебе воспользоваться этимъ маломъ счастливо». Собравшиеся кричать: «аминь». Тогда все целуютъ плеча жениха и родителей молодыхъ и мулла читаеть мо­литву кабина. По окончании церемоньи кабина приступаютъ къ еде, называемой обедомъ разоренья[18], и затъмъ свадебное шествье трогается въ обратный путь. Невесту сажаютъ въ тахтраванъ[19], и отецъ ея бросаеть несколько горстей серебряныхъ, медныхъ и золотыхъ монетъ, который бедные зрители собираютъ. Бедные же вместо монеть бросаютъ несколько горстей кишмиша и сухихъ фруктовъ. Обратное свадебное шествье происходить при той же обстановке, и по прибытьи въ домъ жениха опять раздаются вы­стрелы и на площади около дома передъ тахтраваномъ приносятся въ жертву бараны, телята, быки, буйволы, разный птицы. Затемъ начинается пиршество. Въ это времи въ отдельной комнате или. палатке приготовляется брачное ложе. Комната или палатка эта разукрашивается коврами и теми подарками, мебелью, оружиемъ, которые подарили отецъ невесты или родственники. Скоро среди гостей слышатся робкье воэгласы: «жениху и невесте нужень отдыхъ». Наконецъ старики провозглашаютъ: «пусть женихъ и невеста уединятся». Тогда ихъ ведутъ къ брачному ложу. Комната или палатка запирается снаружи, и у входа становятся часовыми два вооруженныхъ товарища жениха; они бдительно должны сле­дить, чтобы нескромные и любопытные глаза не смотрели чрезъ отверстья и щели на то, что происходить внутри; они должны

 

28

стараться, чтобы около комнаты молодыхъ не было шума, не про­износилось бы непристойныхъ словъ; наконецъ, они должны зорко следить, чтобы не было нападенья на брачное ложе, такъ какъ соперники и враги жениха часто совершають нападение какъ разъ въ это время, чтобы не допустить жениха къ счастливому обладанью девушкой или, какъ курды выражаются, сделатъ harêm (осквернит     брачное ложе. Стражники эти называются холэ-ирзанъ (охранители чести).

     Хотя съ нашей стороны это нескромно, и такая наша по­пытка очень дорого стоила бы намъ, ибо мы рисковали бы попасть въ руки холэ-ирзановъ, но посмотримъ, что происходить въ комнате. Женихъ первый раздевается и всходить на брачное ложе, откуда просить невесту сделать то же самое. Но невеста, вра­зумленная заранее матерью, стоить неподвижно и совсемъ индифферентно у угла ложа. Невеста стыдливая, она стесняется: «разве можно, тихо произносить она, ложиться спать съ чужимъ мужчиною? Что скажуть люди! Да и Аллахъ разгневается». И она отказываеть ему. Женихъ уговариваетъ: «ведь я не чужой!»—«Хот и чужой человекь и купилъ невесту у ея отца и превратился въ ея хозяина, опять произносить она, но купля не окончательна. Zia bave êmene (зять моею отца) долженъ вновь купить ее у самой невесты». Услышавъ это, женихъ или zia bave êvi (зять ея отца) встаетъ, вновь одевается и, подойдя къ невесте, умоляетъ, говоря: «Kelêne[20] bave êmene, worê, rakewe bе j mera» (невеста моего отца, иди, спи со мной) или: «кеhinêê bave êте, bе, rако, еthia» (дочь моего тестя, иди ложись здесь). Но невеста остаетсн непоколебимого въ своемъ решении не отдаваться чужому мужчине[21], пока онъ не купить ее вновь, и на этотъ разъ у той са­мой, которая продается. Этотъ любопытный актъ самопродажи считается состоявшимся, rогда женихъ дарить невесте золотой или серебряный браслетъ, ожерелья, серьги, кольца, если онъ богатъ; бедные женихи обещають купить, если не имеють въ наличности, и дають клятву исполнить обещанье. Эта клятва брачнаго ложа никогда не нарушается курдомъ, такъ какъ она счи­тается самою священного и страшною изъ всехъ клятвъ. Получивъ желаемое, невеста отдается zia bave êvi — зятю своего отца, который и подводить ее къ брачному ложу.

Часа черезъ два-три голосъ жениха извещаетъ стражниковъ, что они свободны: это значить, что невеста уже отдалась. Все гости собираются передъ палаткою или комнатою, двери которой 

 

29

открываются, и женихъ, выходя, говорить собравшейся толпе, положа руку на грудь: «Allah itchoun vannan, ki jenê eme keine bi»(именемъ Аллаха говорю, что жена моя была невинною)[22], или: «khotê bezane ve debejem, ki jen emen thêmouze kedjê ê» (знаетъ Богъ и я удостоверяю, что моя жена была чиста)[23]. Услышавь эту публичную исповедь жениха, немедленно два, три почетныхъ гостя старика отправляются въ домъ отца невесты и сообщаютъ ему добрую вьсть: «keje êvan ryêssepi bou» (ваша дочь оказалась незапятнанною), или: «keine êdi halal nan vorde» (ваша дочь питалась чистымъ хлeбом).

Вообще весьма редки бывають случаи, когда курдская де­вушка оказывается не невинной, Но, когда обнаруживается такой случай, молодой мужъ не решается объявить публично о такомъ «неестественномъ, нечеловеческом, дикомъ действии", какъ го­ворять курды, но воспламеняется ярою ненавистью къ своей жене и къ ея родственникамъ-единоплеменникамъ, если она изъ другого племени: онъ жаждетъ отмщения своей поруганной чести, и въ концъ концовь происходить кровопролитие. Однако, публичное объявленье о виновности молодой совершается въ томъ случаъ, когда женихъ похитилъ невесту изъ враждебнаго племени или у своего врага и соперника. Въ такомъ случаъ, когда двери ком­наты открываются, женихъ выходить съ понуренною головою, съ сильным волнениемъ и, указывая на невесту, говорить: «такь какъ после совершения, по велению Аллаха, по законамъ пророковъ, по совету людей и по моей воле, кябина я не нашелъ въ этой девушкъ невинности, между тъмъ какъ она должна была составлять ея величайшее украшенье, то я, въ приеутствии васъ всехъ, пре­даю проклятью ее, принадлежавшую другому раньше меня, и для расторженья моего талага беру камешки и бросаю». И, взявъ три камешка, онъ бросаетъ ихъ и, плюнувъ въ эту сторону, продолжаетъ: «какъ эти камешки выброшены мною, такъ и эта жен­щина мною выбрасывается: она больше не моя жена».

Нужно вообразить страшное положение, въ которое ставится несчастная молодая женщина после такого объявления! Снея снимаютъ всъ свадебные украшенья, оставляя только рубашку, ма­жутъ лицо углемъ или какою нибудь черною краскою, сажаютъ ее на осла лицомъ иазадъ и даютъ ей въ руку вместо уздечки хвостъ осла; затемь подходить поочереди все, и мужчины, и женщины, и плюютъ ей въ лицо, бранятъ самыми скверными и циничными словами, ругаютъ не только ее, но и ея родителей,

 

30

родственниковъ и всвхъ соплеменниковъ, даютъ ей пощечины, бросаютъ въ нее комья грязи и экскременты животныхъ и ведутъ ее по улицамъ и полянъ при возгласахъ проклятий и ругательствъ и, выведя за черту селенья, высылають ее къ ея родителямъ или къ ея племени. Но и здесь, даже у родителей, ее принимають съ тЬми же проклятьями и ругательствами, за то, что она навлекла позоръ на все племя, и такой девушке никогда больше не искать мужа: она влачить жалкое существованье до смерти, отторгнутая, презираеиая всеми.

Конечно, у всякаго можетъ возникнуть мысль, не можете ли женихъ солгать, и почему ему безусловно верятъ. Къ несчастью, это верно, и бывали случаи, когда курдъ, желая погубить своего врага или соперника, путемъ ли купли, путемь-ли примиренья, путемъ-ли похищенья девушки, женится на ней и не гнушается окле­ветать несчастную въ такомъ позорномъ поступке лишь съ целью опозорить врага или враждебное плеия. На мой вопросъ, почему такъ безусловно верить жениху и не производять разследования, курды ответили мне, что въ такомъ деле не можетъ быть разследования и что нужно безусловно верить жениху, потому что онъ, во-первыхъ, делаетъ болышие расходы, чтобы приобрести невесту, кои не воз­мещаются ему, и, во-вторыхъ, онъ знаетъ, что навлекаеть на себя и на свое племя страшный гневъ Аллаха, если только онъ оклеветалъ девушку, позоръ которой взыщется съ него и со всего его племени.

Отказъ въ руке девушки возможенъ и после обрученья. Отказавъ, отецъ девушки имеетъ право продать свой малъ дру­гому, но нужно подождать, пока прежний женихъ женится на дру­гой,—иначе при выдаче девушки замужъ за другого непременно произойдете кровопролитье. Курды мотивируюсь это следующимъ образомъ: «судьба приблизила другь къ другу звезды нашей де­вушки и этого мальчика, но мы своею волею отдалили ихъ; те­перь, пока звезда мальчика не соединена со звездою другой де­вушки, несправедливо продавать нашу девушку. Ведь мальчикъ— столбъ дома, а девушка лишь предмете продажи (маль)». Но обыкновенно после отказа женихъ прьобретаете свою невесту пу­темъ похищенья,—иначе онъ не игитъ, не храбрый мужчина. Затемъ, считавшей большою удалью и храбростью похитить не­весту у врага или соперника, и похищенье это совершается обык­новенно во время свадебнаго шествья, и часто шествье это пре­вращается въ шествье печали и траура. Вотъ почему женихъ и товарищи должны быть вооружены, чтобы защищаться при напа­денья. Въ такомъ случай невеста достается победителю, и же­нихъ, допустивши похищенье своей невесты, считается недостойнымъ обладать ею.

Интересно и то, что курдъ никогда не называеть свою жену по имени, не говорить ей: жена, а при обращенья къ ней, или при разговоре о ней съ посторонними называеть ее: дочь моего тестя или невеста моего отца.

Для полноты моего очерка мне нужно было бы описать еще обряды похоронъ и траура по убитому или умершему, но я бо­юсь злоупотребить вашимь вниманием и, заканчивая свой очеркъ, надеюсь, что успелъ дать вамъ если не полное, то, по крайней мере, более или менее конкретное понятье о курдахъ Азербейджанской провинци Персии.