28 марта в Обществе солидарности и содействия со странами Азии и Африки прошел вечер памяти выдающегося курдского лидера Мустафы Барзани. 

      Вечер был организован представительством Регионального Правительства Курдистана  Хошави Бабакра при поддержке Общества солидарности народов Азии и Африки, возглавляемым представителем президента Медведева по Африке Михаилом Маргеловым, и непосредственно исполнительным директором Кимом Ахмедовичем Кошевым.

     В вечере приняли участие советские и российские дипломаты, которые в 60-х – 70-х гг. работали в Ираке, сталкивались с курдским вопросом и общались с представителями курдского национального движения, возглавлявшегося Мустафой Барзани.

                                       Речь Хошави Бабакра на Вечере Памяти курдского лидера 28 марта 2011 года.          

В курдской истории, наверное, нельзя отыскать людей, оставивших столь же глубокий след, как Молла Мустафа Барзани. До него, мы видим отважных вождей восстаний, быстро вспыхивавших, но быстро и подавлявшихся; мы видим и таких людей, которые делали попытки организовать курдскую государственность. Но Мустафа Барзани, будучи вождем восстания, подобно Езданширу и шейху Саиду; создав (хотя и без провозглашения независимости) курдские де-факто государственные структуры, подобно Махмуду Барзанджи и Кази Мухаммеду, вместе с тем сумел институционально организовать массовое освободительное движение, превратив Демократическую партию Курдистана в мощный двигатель национально-освободительной борьбы. Именно это способствовало тому, что Барзани смог продержаться на протяжении 14 лет в качестве фактического правителя Иракского Курдистана (по крайней мере, его горных районов, размерами с Ливан и с населением более миллиона человек); тому, что он впервые сумел вывести курдский вопрос на международный уровень и наконец тому, что даже с поражением Сентябрьского восстания в марте 1975 года дело Барзани не сошло на нет, а продолжилось, чтобы дать ныне такие блестящие плоды.

     Мустафа Барзани родился в марте 1903 года в селении Барзан, и был последним из нескольких сыновей барзанского шейха Мухаммеда, из суфийского ордена Накшбанди, который был наследственным духовным лидером и главой группы курдских племен, известной под названием "барзанцы". Отец умер, по одним сообщениям, вскоре после рождения Мустафы, по другим – еще до его рождения. Возглавивший племя старший брат Мустафы, шейх Абдул-Салям, вскоре поднял восстание против султана, но потерпел поражение и был вынужден скрываться в ассирийском монастыре, тогда как его семья оказалась в тюрьме – в результате тюремные воспоминания, по его собственным словам, оказались первыми детскими воспоминаниями Мустафы. Впоследствии Абдул-Салям смог помириться с турецким правительством и вернуться в Барзан.

     В результате нового восстания в марте 1914 года на барзанцев вновь обрушились репрессии, а семья шейхов была выслана в Сулейманию. Сам Абдель-Салям ненадолго бежал в Россию; с началом же Первой мировой войны начал в Иранском Курдистане активную агитацию, пытаясь поднять курдские племена против турок, но был вероломно захвачен протурецкой частью племени шекак и выдан туркам. Он был повешен в конце 1914 или начале 1915 года в Мосуле на глазах у 11-летнего Мустафы.

     Несмотря на относительно высокий социальный статус, семья шейхов Барзана жила скромной крестьянской жизнью, особенно после того, как Абдул-Садяма, который распределил все барзанские земли поровну между своими подданными. "Подобно любому курдскому мальчику – писал с его слов американский журналист Дана Адамс Шмидт – Молла Мустафа учился охотиться. Он стрелял куропаток, которые так быстро бегают среди одиноких дубов Курдских гор. Он стрелял также кабанов медведей. Молла Мустафа работал на отцовской ферме. Он учился пахать и гонял по холмам коз и овец, как любой мальчик-пастух. Он даже собирал орехи дикого дуба, которые собирали и продавали крестьяне высокогорья для кожевенных заводов юга." Воспитанием Мустафы руководили его старшие братья – Абдул-Салям и Ахмед, которого он впоследствии всегда почитал, как отца. Несмотря на относительно высокий социальный статус, семья шейхов Барзана жила скромной крестьянской жизнью, особенно после того, как Абдул-Садяма, который распределил все барзанские земли поровну между своими подданными. "Подобно любому курдскому мальчику – писал с его слов американский журналист Дана Адамс Шмидт – Молла Мустафа учился охотиться. Он стрелял куропаток, которые так быстро бегают среди одиноких дубов Курдских гор. Он стрелял также кабанов медведей. Молла Мустафа работал на отцовской ферме. Он учился пахать и гонял по холмам коз и овец, как любой мальчик-пастух. Он даже собирал орехи дикого дуба, которые собирали и продавали крестьяне высокогорья для кожевенных заводов юга." Детство и юность, проведенные среди простых барзанцев, позволили впоследствии Молле Мустафе дали ему то понимание заботы, интересов и психологии рядовых курдов, которое, в сочетании с личными выдающимися качествами, в конечном итоге и сделало его харизматическим лидером народа.

Воспитанием Мустафы руководили старшие братья – Абдул-Салям и Ахмед, которого он на протяжении всей своей жизни почитал, как отца. Именно братья привили Мустафе глубокую, но в то же время ровную, лишенную всякой аффектации и тем более фанатизма и нетерпимости религиозность, а также обостренное чувство справедливости, бывшее самым притягательным его качеством на протяжении всей жизни.

     В марте 1914 года шейх Абдул-Салям поднял новое восстание, которое было вновь подавлено; Абдул-Салям ненадолго бежал в Россию, но узнав о начале мировой войны вернулся в Курдистан, чтобы вести повстанческую агитацию среди курдских вождей, был схвачен и повешен в Мосуле. Эта казнь состоялась на глазах 11-летнего Мустафы. Семья была сослана в Сулейманию, в медресе которого Мустафа до 14-летнего возраста продолжал религиозное образование, начатое в медресе Барзана. В конечном итоге, его образование носило чисто средневековый характер и сводилось к знанию и толкованию Корана, к которому прибавлялось также знание классической арабско-персидской поэзии, большим поклонником которой являлся Молла Мустафа. Понятно, что для тех проблем и задач, с которыми он столкнулся в ходе своей жизни и политической деятельности, этого было более чем недостаточно; однако природный ум Барзани помог ему преодолеть недостаточность образования.

     Как видно, с самого детства Барзани жил в атмосфере, буквально пропитанной идеей борьбы за курдские национальные права и более узко – за свободу племени барзан. Ахмед, ставший шейхом после смерти Абдель-Саляма, был не менее последовательным курдским националистом, чего его старший брат. Неудивительно, что с падением Османской империи 16-летний Мустафа оказывается в центре событий, связанных с курдским движением – он участвует в восстаниях барзанцев против англичан, командует отрядом, направленным в Сулейманию на помощь Махмуду Барзанджи, участвует в совещании курдских лидеров в Ване, где встречается с шейхом Саидом Пираном – будущим героем восстания в Турции. В 1932 году барзанцы восстали вновь – на этот раз против иракского правительства, в тогда состоялся боевой дебют Мутсафы в качестве самостоятельного командира – он со своим отрядом наголову разгромил колонну иракской армии. После подавления восстания последовала эмиграция в Турцию, возвращение под гарантии багдадского правительства, затем вероломный арест и ссылка.

      В 1943 году Барзани с помощью патриотической организации "Хива" (одна члены которой впоследствии вошли в состав ДПК) бежит из Сулеймании, где он находился в ссылке, в Иран, собирает там отряд и вторгается в Барзан. Именно с этого момента, начинается биография Барзани как повстанческого лидера: шейх Ахмед находился тогда в ссылке, и даже будучи возвращен из нее по условиям договора Моллы Мутсафы с правительством, фактически уступил младшему брату политические и военные дела, оставшись лишь духовным лидером племени. Барзанское восстание 1943-45 годов стоит как бы посередине между племенными восстаниями барзанцев более раннего периода и гигантским общенациональным восстанием 60-х годов, известным как Сентябрьская революция. В ходе этого восстания, впервые была выдвинута четко сформулированная политическая программа, сводившаяся к предоставлению курдам автономии; на основе этой программы велись переговоры с Багдадом, и даже было подписано соглашение с тогдашним премьером Нури Саидом, впрочем не утвержденное парламентом. Была налажена связь с политическими организациями, прежде всего движением "Хива" ("Надежда") – очевидно, именно интеллигенты из Хивы, некоторые из которых были присланы к Барзани даже самим иракским правительством в качестве офицеров связи, помогли Барзани четко сформулировать свою программу. Через них же Барзани пытался наладить дипломатическую работу, создав свое представительство в Бейруте и через него публикуя заявления и рассылая обращения в иностранные посольства, в том числе советское. Наконец, пользуясь передышкой, предоставленной ему перемирием с Багдадом, Барзани развивает широкие усилия, чтобы создать единый фронт курдских вождей, превратив барзанское восстание из племенного в действительно общенациональное. Однако в тот раз все усилия оказываются тщетными.

     Следует отметить, что временная уступчивость багдадского правительства объяснялась давлением Англии, которая, ведя тяжелейшую войну, не хотела иметь в тылу у себя очаг мятежа. Победа над Гитлером, увы, означала в то же время приговором барзанскому восстанию. Англия перебросила в Ирак значительные силы бронетехники и особенно авиации, после чего Багдад заговорил с барзанцами совершенно другим языком. 8 августа 1945 года на Барзан была двинута армия. Курдские вожди, клявшиеся Барзани в союзе и верности, не посмели вступить в борьбу с англичанами, и барзанцы оказались одни. После двух месяцев боев все племя барзан, численностью 10 тысяч человек, покинуло родиные места и ушло в Иранский Курдистан, на ту территорию между советской и британской зонами оккупации, где уже готовилось провозглашение Мехабадской республики. Следует отметить, что это решение было принято не спонтанно: уже весной 1945 года Барзани наладил отношения с советскими оккупационными властями в Иране и принимал в Барзане советских агентов.

     1946-47 годы – пожалуй, наиболее овеянная легендами полоса в биографии Барзани. Для того, чтобы понять положение Барзани в провозглашенной в январе 1946 года Мехабадской республике, следует иметь в виду один факт, часто упускаемый из виду курдской историографией. А именно: республика не имела внутренних военных ресурсов. Республика была делом рук горожан и интеллигенции, она не пользовалась поддержкой традиционных племенных лидеров, которые были лишены представлений о курдском патриотизме и, как показали дальнейшие события, в любой подходящий момент были готовы выразить свою лояльность шаху. В такой ситуации барзанцы оказались единственной реальной военной силой республики, а Барзани естественным образом стал ее главнокомандующим. Кстати, именно в это время в окружении Барзани возникает идея создания Демократической партии Иракского Курдистана. Однако инициатором, вопреки легендам, был не сам Барзани, а группа интеллигентов (главным образом офицеров), сложившаяся вокруг него во время Барзанского восстания, во главе с Хамзой Абдуллой (так называемый комитет "Азади"). Именно Абдулла проделал всю необходимую организационную работу, результатом которой явился съезд в Багдаде 16 августа 1945 года, создавший из членов нескольких существовавших ранее курдских политических групп новую ДПК, председателем которой был избран Барзани.

Сам Барзани в это время находился со своим отрядом в Иранском Курдистане, защищая молодую республику. После падения республики в декабре 1946 года барзанцы оказались в почти безвыходном положении, и Барзани пришлось призвать на помощь все свое военное и дипломатическое искусство. Как полководец, он отбивал атаки иранских войск; как дипломат, он тянул переговоры с шахом, обсуждая с ним условия разоружения и сдачи барзанцев. Таким образом Барзани удалось переждать зиму, с наступлением же весны 1947 года было принято решение: большей части племени под руководством шейха Ахмеда возвращаться в Ирак, где участникам восстания была объявлена амнистия; сам же Барзани с желающими собирался прорваться в СССР. Поход Барзани во главе пятисот добровольцев из Ирака в СССР не случайно овеян легендами; после жестокой борьбы с голодом в высокогорных районах, курдам пришлось встретиться с численно многократно превосходящей их иранской армией, пытавшейся уничтожить "бунтовщиков". Но именно здесь полководческий гений Барзани показал себя во всей силе: ускользнув изо всех ловушек, разгромив в решающем сражении под Маку противостоявшие ему иранские части, Барзани прорвался к Араксу и самым последним перешел реку, 17 июня 1947 года ступив на советский берег.

В Советском Союзе, как известно, барзанцы встретили далеко не тот прием, на который надеялись: правда, сначала из них сформировали воинскую часть и начали давать им военное обучение, но затем часть расформировали, рядовых барзанцев сослали на спецпослеление, а самого Барзани отправили в небольшой поселок на Аральском море. В 1952 году Барзани вернули в Ташкент, а барзанцев поселили вокруг Ташкента; но фактически, это все-таки оставалось ссылкой. Излагать причины таких зигзагов советской политики здесь не место; важно только отметить, что Барзани в любой ситуации думал прежде всего о своих соратниках, обращаясь к Москве с потоком просьб о том, чтобы его людям было позволено учиться, а ему самому – организована встреча со Сталиным. Со смертью Сталина все изменилось; однако произошло это не само собой, а благодаря дерзкому поступку Барзани, который сумел сбежать из Ташкента, прилетел в Москву и потребовал встречи с лидерами СССР. В результате Хрущев взял курдского товарища, так сказать, под личное покровительство, благодаря чему были удовлетворены все просьбы Барзани относительно его соратников, а сам он получил возможность учиться в военной академии имени Фрунзе и одновременно заниматься с преподавателями Высшей партийной школы. Эти занятия в высшей степени расширили теоретический кругозор Барзани, но, конечно, не могли изменить его уже вполне сложившегося к тому времени мировоззрения; он отдавал дань социалистическим идеям, которые гармонировали и с традициями его семьи, но в высшей степени критически относился к практике советского коммунизма. Разумеется, как хороший дипломат, он не высказывал публично своих взглядов на советский строй, приберегая их только для особо доверенных людей. И только впоследствии, когда Барзани, уже в качестве лидера курдского восстания, начал давать интервью западным корреспондентам, и друзья, и враги увидели, что Барзани вовсе не является тем "красным муллой" и "человеком Москвы", каким его до сих пор считали.

     В 14 июля 1958 года произошла революция в Ираке, свергнувшая монархию и прозападный режим Нури Саида. Барзани возвращается в Ирак, и на протяжении трех лет является одним из самых влиятельных политических деятелей иракской сцены и, пожалуй, в качестве героя борьбы против монархии и колониализма, самый авторитетный из них (не считая, разумеется, премьер-министра Касема). Именно с этого момента он непосредственно принимает руководство Демократической партией Курдистана. С лидером революции генералом Касемом у него устанавливаются внешне наилучшие отношения, хотя в душе проницательный Барзани сразу проникся к генералу антипатией, считая его самовлюбленным лжецом. Это не мешало Барзани пользоваться слабостями Касема и льстить ему. Так, впоследствии Барзани со смехом рассказывал Шмидту, как он уверил Касема, что видел на Луне его портрет – и Касем не усомнился в этом.

Курды требовали для себя автономии – требование, которое Касем не удовлетворил, да и объективно не мог удовлетворить, не потеряв поддержки арабских националистов. Между тем, сам Касем со временем все более склонялся к союзу с последними, в то время как в Курдистане нарастало возбуждение. Отношения между Багдадом и курдами все более обострялись. Осенью 1960 года Барзани под предлогом присутствия на Ноябрьских торжествах приезжает в Москву, где ведет переговоры о снабжении курдов оружием на случай восстания. Касем, хотя конечно, и не мог знать всех подробностей переговоров, догадался, что Барзани ведет игру за его спиной – результатом стал окончательный разрыв между этими двумя политиками. Весной-летом 1961 года власть в Курдистане фактически находилась в руках ДПК, и сложилась ситуация, которую некоторые наблюдатели характеризовали как "восстание". Следует отметить, что сам Барзани не был инициатором выступления против Багдада: он считал, что курды еще не готовы к успешному восстанию, и пытался охладить слишком горячие головы. Однако он уже не был властен над ситуацией. Касем сосредоточил свои войска на границах Куристана и в середине сентября с боями ввел их в регион. Наскоро собранные, неорганизованные и недисциплинированные отряды курдов были легко рассеяны, и только Барзан остался единственным центром сопротивления. В октябре, когда возможности сопротивления Барзана были исчерпаны, Барзани покинул его с 600 своими бойцами, распустив слух, что он якобы ищет убежища в Сирии. Касем заявил о своей победе. Но то, что казалось бегством Барзани, именно и стало началом настоящего восстания. Со своим бойцами Барзани начал триумфальное шествие по Курдистану, поднимая и присоединяя к себе племя за племенем. Войска, пытавшиеся воспрепятстовать, были разбиты, и уже зимой 1961 года Барзани установил свой контроль над значительной частью горного Курдистана. На фоне успехов Барзани, Политбюро ДПК решилось формально провозгласить восстание, и Ибрагим Ахмед с Джалалом Талабани начали организовывать партийные партизанские силы в Сулейманийском регионе. С наступлением весны 1961 года Барзани предпринимает новый поход, соединяется с сулейманийцами и отрядами, действовавшими в районе Эрбиля, получает выход к иранской границе (что имело огромную важность в вопросе снабжения), блокирует иракские части под Ревандузом и к концу лета уже полностью контролирует территорию размером примерно с Ливан и с населением более миллиона человек, которая с тех пор получила название "Свободный Курдистан".

Здесь не место подробно останавливаться на ходе Сентябрьского восстания. Достаточно сказать, что с 1962 до начала 1970 года трижды заключались перемирия и трижды возобновлялись военные действия. Массированные наступления иракской армии летом сменялись контрударами курдских повстанцев осенью-зимой, после чего режим выяснял, что у него нет сил для продолжения войны. Некоторым отступлением от этого сценария явилась только кампания 1966 года, когда практически в самом начале кампании, в мае, курды провели удачную операцию отражению атаки иракских сил на высоты под Ревандузом, завершившуюся полным разгромом противника и подписанием очередного мирного соглашения. По сути дела битва под Ревандузом была образцом не партизанской, а регулярной тактики, и вся операция была осуществлена по планам военных специалистов – бывших офицеров иракской армии. Это показывает возросший потенциал пешмарга Барзани, которые из разрозненных партизанских отрядов и племенных ополчений за несколько лет превратились в хорошо организованную и четко действующую военную машину.

     Одновременно, Барзани создает и государственную структуру Свободного Курдистана. Следует отметить, что необходимой предпосылкой для этого было утверждение полной власти Барзани в партии, произошедшее в 1964 году в результате разгрома так называемой "фракции Ибрагима Ахмеда", иначе "фракции Политбюро" (о подоплеке и значении этого конфликта будет сказано ниже). Было создано законодательное собрание под названием "Совет революционного командования Курдистана" и его исполнительный орган, который так и назывался – "Исполнительный комитет" ("Мактаб Танфизи", состоявший из восьми ведомств наподобие министерств. Совет революционного командования утвердил “Дастур” – конституцию и одновременно свод законов Курдистана, куда вошли также те из иракских законов, которые Совет счел приемлемыми. Была назначена местная администрация, во главе которой стояли четыре губернатора; на содержание государственного аппарата и пешмарга взимались налоги в виде доли урожая (натурой) и процента с заключенных сделок. Словом, в середине 60-х годов Свободный Курдистан окончательно принял характер правильно функционирующего государства, несмотря на то, что формально независимость не провозглашалась.

     В 1969 году военные действия возобновились, на этот раз впервые по инициативе Барзани. Этот факт демонстрирует, насколько выросла уверенность Барзани в своих силах. С такой ситуацией столкнулись баасисты, недавно пришедшие к власти. Сил для войны и тем более надежды на победу у них не было, и Багдад начал переговоры с Барзани, выразив согласие на признание за курдами права на автономию. По иронии судьбы, главным лоббистом мирного решения в Багндаде являлся Саддам Хусейн, которому достижение мира с курдами было необходимо из собственных политических соображений. 11 марта 1970 года в деревне Навпардан Саддам и Барзани подписали договор, известный в истории как "мартовский манифест" (для сохранения лица баасистского правительства, было решено, что он будет провозглашен как односторонний манифест Багдада).

Договор признавал право курдов на автономию и устанавливал 4-летний срок для разработки соответствующего закона. Предполагалось, что за этот срок будут решены все вопросы, разделявшие курдов и Багдад, и прежде столь знакомый нам поныне вопрос о границах автономии и о принадлежности Киркука. Фактически обе стороны рассматривали 4-летний период как передышку и, продолжая переговоры, вновь начали готовиться к войне. К моменту заключения Мартовского соглашения, Барзани имел за собой традиционную поддержку Москвы, а также установленные в ходе восстания тесные отношения с врагами Ирака – шахским Ираном и Израилем. В 1973 г. Саддам Хусейн заключает Договор о дружбе и сотрудничестве с СССР и, опираясь на поддержку СССР, национализирует нефть. Немедленно после этого, президент США Никсон утвердил план ЦРУ о передаче Барзани 16 миллионов долларов на протяжении трех лет (из них 6 млн. наличными, остальные – в виде оружия). Таким образом, Барзани лишился советской поддержки, но взамен ее приобрел американскую. С другой стороны Саддам Хусейн, опираясь на нефтяные доходы, лихорадочно перевооружал и реорганизовывал армию, в громадных масштабах закупая в СССР оружие, в особенности авиацию и бронетехнику, и завозя оттуда же военных специалистов. Таким образом – в переговорах, за кулисами которых велись военные приготовления, дипломатические интриги и даже готовились теракты (багдадская разведка организовала два покушения на Барзани) – прошли отведенные на разработку закона четыре года. 11 марта 1974 года Багдад в одностороннем порядке принял закон о курдской автономии, который создавал, фактически, марионеточную автономию со столицей в Эрбиле на небольшой части земель этнического Курдистана. Барзани закона не признал, и в Курдистане вновь началось всеобщее восстание, самое массовое изо всех бывших доселе. Ожесточенные бои на этот раз велись, фактически, двумя регулярными армиями. При этом Иран все более и более открыто вмешивался в войну на стороне курдов. Несмотря на накопленное материально-техническое превосходство, режим Саддама не сумел добиться успеха и к зиме 1975 года окончательно растратил свои ресурсы и выдохся. Барзани планировал на весну широкомасштабное настпуление…

Однако Ирану, в конечном итоге, была невыгодна победа курдов, так как она подавала "дурной пример" его собственному курдскому меньшинству. Поддержкой курдов Иран решал, прежде всего, собственные пограничные проблемы с Багдадом, и когда Саддам высказал готовность капитулировать перед шахом по интересующим того вопросам, у шаха не было резонов отказать. 5 марта 1975 г. в городе Алжире был заключен иракско-иранский договор, который урегулировал в пользу Ирана все пограничные споры, прежде всего вопрос о пограничном режиме реки Шатт-эль-Араб. За это шах обязался отказаться от поддержки курдских повстанцев. Американцы одобрили этот договор, так как искали путей к налаживанию отношений с Багдадом, чтобы вывести его из-под одностороннего советского влияния.

     Вернувшись в Тегеран, шах выставил перед Барзани ультиматум: в определенный срок сложить оружие, после чего желающие могут получить убежище в Иране. В противном случае, он грозил блокадой Свободного Курдистана и присоединением к Ираку в операциях против курдов.

      Это был смертный приговор курдскому восстанию. И хотя у курдов, как казалось, было вполне достаточно людей и ресурсов, и они прочно занимали свои позиции, Барзани понял, что в долгосрочной перспективы курды обречены на поражение, которое неизбежно сопровождалось бы геноцидом. Принятие иранского предложения об убежище являлось единственным способом спасти людей. 19 марта было принято решение о прекращении сопротивления, а 22 марта Барзани навсегда покинул Ирак. Курдское восстание, продолжавшееся 13 лет, стоившее громадных жертв и долгое время приносившее невиданные успехи, потерпело полное поражение в течение нескольких дней.

В результате потрясения, у Барзани уже весной 1975 года открылся рак, и вскоре он был вынужден выехать в США на лечение. И в США он, Смертельно больной, он пытался, как мог, служить курдскому народу, встречался с американскими политиками и конгрессменами, писал письма вновь избранному президенту Джимми Картеру, призывая его поддержать курдов. Свержение шаха вселило в Барзани, находившегося уже на пороге смерти, новые надежды, и он начал готовиться к вылету в Иран. Но в Иран он прибыл только мертвым: накануне вылета, вечером 2 марта 1979 года, в клинике Джорджтаунского университета в Вашингтоне сердце Барзани перестало биться.

      Теперь, уже с достаточного исторического расстояния оценивая личность Мустафы Барзани, мы можем с полным правом отметить, что он по праву должен стоять в ряду наиболее выдающихся исторических деятелей. Показательно, что его, без преувеличения, гениальный политические, дипломатические, военные способности соединялись с чрезвычайно высоко развитым нравственным чувством, что вообще-то является редкостью в истории и политике. Если проанализировать причины успехов Моллы Мустафы, то, кроме личной гениальности, следует отметить прежде всего его глубокую культурную и ментальную связь с простонародными курдскими массами. Именно этого, между прочим, отличало его от его оппонентов и соперников в курдском национальном движении, среди которых были такие выдающиеся интеллектуалы, как Ибрагим Ахмед. Выступая от имени народа против "феодала" Барзани, они, как показала жизнь, не получили и не могли получить реальной поддержки широких курдских племенных масс; их представление о народе было не более, чем кабинетными схемами, почерпнутыми из социалистической литературы, тогда как именно Барзани было дано реально чувствовать душу и пульс курдского крестьянина, как впрочем и курдского ага. На этот момент следует обратить особое внимание вот по какой причине. Сложился миф, будто ДПК Ирака – чуть ли не единоличное творение Барзани. Беспристрастный взгляд на факты показывает, что это не так. Как было показано, хотя Барзани и числился председателем ДПК с первого дня его основания, партия была организована в отсутствие Барзани и первые 12 лет ее существования Барзани чисто физически не имел возможности руководить партией. Ключевую роль в организации ДПК сыграл Хамза Абдулла, ставший ее первым Генеральным секретарем; в значительную политическую силу партию превратил преемник Абдуллы, Ибрагим Ахмед. Было бы и антинаучно, и несправедливо вычеркивать эти имена из истории партии из-за дальнейших зигзагов политической судьбы этих людей. Барзани не организовал ДПК, да и, по своему тогдашнему положению военного и племенного лидера, не мог ее организовать; ДПК была организована курдской интеллигенцией слиянием ранее существовавших групп. Историческая заслуга Барзани, однако, в том, что, используя свой авторитет, свою харизму и свое знание души простого курда, он сумел объединить организационный потенциал ДПК с силой массового народного движения, для чего ему пришлось железной рукой пресечь в партии левацкие и сектантские тенденции, не щадя при этом и старых друзей. В этом отношении поучительно напомнить о борьбе прокоммунистической фракции Хамзы Абдуллы с фракцией Ибрагима Ахмеда. Барзани тогда поддержал Ибрагима Ахмеда, которого он лично никогда не переносил, и настоял на исключении из партии Хамзы Абдуллы, который был его старым боевым соратником и которого он всегда по-человечески высоко ценил и уважал, поскольку на карту было принципиально поставлено политическое будущее партии: станет ли ДПК представлять собой самостоятельную политическую силу, или она будет являться придатком компартии и повторять за коммунистами все их политические телодвижения, приказы о которых в конечном счете (как хорошо знал и понимал Барзани) исходили из Москвы. События осени 1961 года наглядно показали, что именно связь партии с племенным движением, лидером и символом которого явился Барзани, была залогом успеха восстания. Здесь следует напомнить, что ввод иракских войск в Курдистан в сентябре 1961 года привел руководство партии в состояние растерянности; наскоро организованные партийные отряды, как оказалось, не представляли собой реальной боевой силы; и только то, что Барзани удалось поднять племенные ополчения, спасло восстание от бесславной гибели в первый же момент. Только на фоне успехов Барзани, Политбюро ДПК решилось формально провозгласить восстание и организовало собственные отряды в Сулейманийском регионе, однако это чисто партийное партизанское движение под эгидой Политбюро оказалось относительно слабым на фоне того поистине всенародного движения, которое поднял непосредственно Барзани. Антагонизм между Барзани и руководившими партией интеллектуалами во главе с Ибрагимом Ахмедом достиг пика в 1964 году. Не пересказывая здесь всех перипетий борьбы, следует только отметить, что съезд партии показательно расставил все по своим местам, продемонстрировав буквально всеобщую поддержку Барзани среди партийных масс: генеральный секретарь Ибрагим Ахмед и члены Политбюро были подавляющим большинством голосов исключены из партии, а дальнейшие попытки их немногочисленных сторонников вооруженной рукой воспротивиться реализации решения съезда были без труда пресечены, и фракция Ибрагима Ахмеда оказалась вытесненной из Ирака. Я подробно останавливаюсь на этих событиях потому, что здесь совершенно очевидно проявилась роль Барзани как связующего звена между традиционными племенными массами и националистически ориентированными политическими активистами. Без такого политического инструмента, как ДПК, было возможно лишь очередное племенное восстание; но и ДПК, пойди она по тому пути, на который толкала ее левая интеллигенция – не смогла бы обеспечить массовой всеобщей поддержки и организовать действительно общенародное восстание. Без Барзани, во главе с людьми типа Ибрагима Ахмеда, ДПК, возможно, смогла бы организовать партизанскую войну; но Свободный Курдистан был бы невозможен. Могучая фигура Барзани стала символом курдского народа, воплотила в себе надежды и чаяния курдов изо всех частей Курдистана и показала миру, что курды существуют, что они могут не только страдать, но и бороться, и не только бороться, но и побеждать. В краткосрочной исторический перспективе, Барзани потерпел поражение; но со временем все более и более ясным становится, что в долгосрочном отношении Барзани остался победителем – одним из немногих политиков 20 века, чье дело продолжает жить и развиваться в веке 21-м.

http://kurdistan.ru/2011/03/29/news-9703_Vecher_pamyati_Musta.html

http://kurdistan.ru/2011/03/31/articles-9750_Biografiya_Mustafy_B.html