Конь в жизненном укладе курдов всегда занимал особое место.

      И в горе, и в радости представить жизнь курда без лошади практически невозможно. На свадьбах, ее обязательным атрибутом являются конные состязания – «Джрид», скачки, бега «Teraten», на похоронах – обряды «Котэль».     

      В курдской музыке целое направление так и называется: «Гайдэ Сийара» (мотив «Всадничий»), под воодушевляющий ритм которого курдская каваллерия шла в бой не на жизнь, а на смерть.

     В курдских эпических песнях конь занимает почетное место на ряду со своим храбрым и мужественным хозяином: «Нередко в борьбе с врагом героя выручает верный конь («hespe bor»-«морской конь»). Вместе с наездником – витязем он всегда готов прийти на помощь, он способен летать подобно могучему орлу, говорить человеческим  языком, он мудрый советчик. Всадник и конь в курдских эпических песнях превращаются как бы в единое существо, где часто смерть и жизнь зависит от коня. В случае смерти героя его конь, становится участником траурной церемонии памяти о погибшем. И тогда, тут же, на месте, дангбежи[1] слагают героические песни, восхваляющие как умершего героя, так и его верного друга – коня. Воспеваются рыцарские подвиги витязя. Затем на могиле героя устанавливают статую коня с седлом и уздечкой», – пишет Т. Ф. Аристова[2].             

     Среди курдов распространен траурный обряд, известный как «Котэль» – когда впереди похоронной процессии ведут коня с доспехами и одеждой покойного. Такой чести удостаивались те, кто отличился отвагой, мужеством, храбростью, воинской доблестью, а также почетных членов племени. Этот специальный обряд в честь покойного устраивается в день погребения, и в нем принимают участие только мужчины. Выдающийся русский ученый-этнолог М.Б. Руденко вот как описывает похоронный курдский обряд «Котэль»: «Берут коня покойного, круп его покрывают материей (цветной – в том случае, если после покойного остались наследники – сыновья, или черной – если таковых не осталось). На седло кладут одежду, оружие и шапку покойного. Если незадолго до этого в доме умерла молодая девушка, то на седло кладут и ее нарядную одежду; если же в семье умер молодой человек, близкие родственницы в знак траура по нему отрезали себе косы, и их кладут на седло коня. Привязав к концу копья или к ружейному стволу яркий платок с бахромой, делают подобие боевого знамени, которое символизирует отвагу, доблесть и мужество покойного.

Знамя это либо привязывают к седлу, либо его несет кто-нибудь из участников обряда. Перед дверьми дома покойного расчищают пространство в виде круглой площадки, по которой кто-нибудь из родственников, обычно молодой человек, водит коня, взяв его под уздцы. Присутствующие при этом мужчины исполняют похоронные причитания героического характера, их называют песни «котэля», или «песни вождения коня» (Kılame Kotele, kılame gerandine). 

       Коня водят по площадке до тех пор, пока не прибудут «хевари» – так называются оповещенные о случившимся родственники и знакомые покойного, живущие в окрестных деревнях. Специально выставленные дозорные, издали заметив появление «хевари», сразу же сообщают об этом участникам погребального обряда, которые трогаются навстречу прибывшим «хевари». Впереди ведут коня; все по очереди исполняют похоронные причитания. Когда обе процессии встречаются, то «хевари», если они верхом, спешиваются и подходят к участникам «котэля»… Затем все медленно направляются к дому покойного; опять исполняются похоронные причитания. Когда процессия подходит к дому, участники обряда уступают дорогу «хевари», которые первыми входят в дом. После минутного молчания снова начинают петь причитания. Во время траурной процессии к кладбищу коня ведут впереди. В момент похорон коня оставляют в стороне. По возвращению с кладбища с него снимают покрывало, седло, оружие и наряд усопшего, которые отдают шейху или пиру, участнику обмывания покойного»[3]. А на могиле усопшего в качестве надгробия устанавливают памятник в виде коня – олицетворение духовной и физической связи и единства в этом и загробном мире.      

     Обряд «Котэль» еще во второй половине ХХ века можно было наблюдать среди проживающих в Армении курдов – как мусульман, так и езидов. В большей степени  во время кочевья (летовях) в горах, если наступала смерть, то хоронили достойного этим обрядом. А во многих частях Курдистана – это обычное явление, где обряд «Котэль» существует до сих пор. Родство коня с курдом еще ярче проявляется в похоронных обрядах и песнях – причитаниях курдов. В них конь – верный друг, разделяющий горе семьи, скорбящий вместе с близкими и родственниками о смерти своего хозяина, он – как член семьи усопшего. Если сестра, мать, жена в знак траура могут распустить волосы или же отрезать локон и положить на могилу покойного, то коню расплетают хвост. У курдов в связи с этим ритуалом существует специальный термин  Hespê dêlberday («конь с расплетенным хвостом»), где dêlberday («с расплетенным хвостом»: у коня, участвующего в траурном обряде «Котэль», хвост непременно расплетают, тогда, как обычно он заплетен в косу).

       Этот исключительно курдский обычай и термин «Hespe dêlberday («конь с расплетенным хвостом»)», не встречающегося и не наблюдаемого ни у одного народа мира,  включая и наших ближайших древних соседей, имеются дошедшие до наших дней древние исторические корни.

      Общеизвестно, что в этногенезе курдов принимали участие древние насельники Передней Азии, среди которых основным этническим субстратом были к(г)утии, хурриты, касситы, кардухи, мидийцы, матиены и другие этнические группы, населяющие территории древних государств  Элам, Ассирии, Касситской Вавилонии, Урарту,  Манны, Мидии, Атропатены, Аршакидской и Сасанидской империй. Среди народов, имеющих территориальное отношение к истории этих древних государств, кроме курдов, у их ближайших древних соседей — персов, арабов, армян, позже и тюрков, — нет не только подобного обычая, даже представления  о «Hespê dêlberday («конь с расплетенным хвостом»)».

     В курдском языке хвост обозначается одним словом —  dêl, но в отношении к коню используют, словосочетание Dêlbji, где bji производное от bij-e-ne — сплетение,  строить (стену), класть (кирпич), или как «жить», «живи», а так же «Да здравствуй!». Это связано с тем, что курдские всадники во время длительных походов или непосредственно перед боем лично заплетали (завязывали) хвост коню,. Возможно традиция связана с древними магическими представлениями или заклинанием перед боем в значении — «Dêlbji — Жизнь (Победа) или же «Смерть (с честью, соответствующими почестями герою) —  Dêlberday!».

     Дополнительно, как украшение, к шее лошади повязывался пучок белого конского волоса, который на курдском языке называют «кутас». Образное выражение курдского историка XV века Шараф Хана Бидлиси: «”кутас” на конях с золотым убранством подмел начисто поле битвы»[4] означал блестящую победу курдской конницы над противником. На многих рельефных изображениях четко видны эти «кутасы».

Чтобы понять истоки этого курдского обычая, есть настоятельная необходимость обратиться к историческим событиям в связи со священной для курдов горой Сипан.

У курдов Северной (турецкой части) Курдистана все войны и боевые походы так или иначе связаны с горой Сипан, которую курды в своих эпических песнях любовно называют Сипане Халат (Хлат) — («Сипан — гора Наград»). Сипан — вторая после Агри/Арарарта гора на южном берегу озера Ван высотой 4434 метра по высоте  в Северном Курдистане. На языке Урарту гору Сипан именовали как Subhanu. В древности в качестве сигнальных огней при опасности использовали костры, зажженные на горах, о чем содержаться сведения в трудах древнегреческих авторов — Геродота, Ксенофонта, Страбона и других.

     Урартские цари во время нашествия врагов или во время военных сборов именно этим способом созывали войска, племенные ополчения, которые стекались к этой горе на берегу озера Ван в районе нынешнего города Хлат (Ахлат, город на северовосточном берегу Ванского озера). А после победы на этом же священном месте и делили военные трофеи. За проявленную храбрость и героизм во время боевых действий наиболее отличившимся в боях военачальникам или воинам (племенам) вручали награды. Поэтому курды называют эту святую гору Сипане Халат («Сипан — Гора Наград») и эта гора в курдской истории занимает такое же место, как гора Фуджи у японцев. Про Сипан сложено много песен, рассказов, легенд. События курдской эпической народной поэмы «Xecê û Siyabend» («Хадже и Сиабанд»)[5] разворачиваются у этой горы.

«Армянская География» VII в. называет Сипан как «Масик» или «Нех-Масик»[6], что указывает на то, что хурритско(урартское)-курдское название Subhanu-Сипан армянам в древности не было известно. И до сих пор за горой закрепилось ее курдское название Сипан (поздние пришеьцы-турки называют «Сипан даг»), что также свидетельствует в пользу наличия в данном регионе с древнейших времен сильной курдской военно-политической власти, что подтверждаются и многочисленными источниками.

            Армянский исследователь второй половины XIX в. А. Худобашев, со ссылкой на  высокий авторитет других армянских историков (Михаил Чамчьян. «История Армении», 1778 г.; Индиджян. «Географическое описание всей земли армянской и ее жителей»), пишет: «курды произошли от мидян, известных между армянами под общим названием МАРКЬ. Курдами они  называются потому, что, во времена существования древнего Армянского царства, жили в той части  Армении, которая называлась тогда Кордрик или Корд, а ныне называется Курдистаном»[7]. Далее автор сообщает, что эти курдские племена, пришедшие в Армению под «предводительством Мидийских князей», а «именно, в Кордрик и Мокк[8], поселились в них и были названы курдами[9]». Далее он пишет, что «Мидяне пришли в Армению в царствование Багратуни, — и жили в нынешних «пашалыках — Ванском, Мушском, Баязидском», «управляясь своими эмирами или беями». Они живут и по  настоящее время на тех же «местах и называются курдами»[10]. Армянские историки годы правления династии Багратуни (Багратиды) указывают ок. 220 – 1045 гг. Хотя, из истории  хорошо известно, что в 595 гг. до н.э. территория Урарту уже была подконтрольна мидийцам-курдам. Эти мидийцы-курды, вопреки утверждениям поздних, т.е. современных армянских источников, не сплошные «дикие кочевники», а делились на «оседлых – живущих в городах и деревнях, и — неоседлых или кочующих». Главное занятие кочующих состоял в скотоводстве и разведении пчел[11]. Оседлые курды занимались земледелием, ремеслом, промышленностью, торговлею»[12]. Курды «очень любят сказки и поэзию, и что, «предмет их песен — любовь к свободе, сражения, разные достопамятные происшествия и пр.»[13].

     В ареале своего обитания курдские племена отмечены своими курдскими названиями: курды, живущие в Баязидским пашалыке, называют себя не Баязидли, но Сливанлы, потому что весь этот округ известен у них под именем Сливан; в Богеш, Муш, Сассунн и проч., называют себя Рошки и сам округ — Рошкан»[14]. А. Худабашев, со ссылкой на Индиджияна, среди родоначальников этих двух племен в качестве наследственных правителей, согласно повествованиям «армянских бытописаний» (летописям), назначенными Вагаршаком — основателем «армянской династии Аршакидов»[15], — называет в Баязете «Силана, который и мог быть родоначальником Сливанлы или Силькуниев[16]. А племя Рошки[17] точно также, происходить от Рыштуни, который был не менее могущественен, как сам Вагаршак»[18]. Он же пишет, что курдские племена Мамыкан[19] («Маникли»)  и Мандеки («Мандекли»)[20] считают «родоначальниками своими армянских князей — первые Мамиконянов, а вторые — Мантакуниев»[21].  Несмотря на очевидные попытки армянских источников все ирано-курдское наследие выдать за свое армянское, факты говорят о другом. 

 При Сасанидах город и одноименный округ Хлат (Ахлат), куда территориально относилась и гора Сипан, управлялись Джамаспом[22], дядей (братом отца) сасанидского царя Хосрова Ануширван (531—579), к которому возводил свою родословную известный курдский историк Шараф Хан Бидлиси[23]. Племя Рузаки (Рошкан) — Рыштуни армянских источников, — также свою родословную связывют с двумя братями по имени 'Иззаддин и Зийа'аддин из царского рода Сасанидов. Шараф Хан Бидлиси пишет, что несколько человек из племенной знати отправились в город Ахлат и со всеми почестями и церемониями доставили царевичей в Бидлис. Одна партия поставила на правление 'Иззаддина в Бидлисе, другая — Зийа'аддина в Хазо.[24].

В период  Сасанидского правления за храбрость и доблесть в боях против римлян область проживания этих курдов были известны как Warebaran (позже арабы назовут Dur el Beran/Dar el Beran) — «Бараний Стан»[25]. До сих пор курдов, обитателей этих территорий, знают под общим антропонимом mamokiyan-Mamokan[26].

Позднее,  во время арабского нашествия в Ахлате и окрестностях горы Сипан, входящих в область Мокс, видим тех же поселившихся в «Кордрик и Мокк»е мидийцев-курдов.  

Осенью 653 г., когда арабский полководец Хабиб б. Маслама двинулся через горы на юго-восток, к оз. Ван, по дороге его встретил владетель Мокса,[27] курдский предводитель Муш(ег) Мамыкан с грамотой, подписанной Ийадом б. Ганмом[28]. Хабиб подтвердил условия договора, и Муш Мамыкан доставил ему требуемую сумму и подарки еще до прибытия в Хлат, сохраняя за собой свои княжеские владения. Любопытно, что даже после того как Хлат на время стал резиденцией Хабиба, арабы не нарушили тысячелетиями сложившуюся традицию: сюда к Хабибу б. Маслама прибывали князья с изъявлением покорности, отсюда он посылал отряды для подавления непокорных.

 Известный армянский писатель XIX века Раффи (Акоп Мелик-Акопян) в своем знаменитом романе «Искра» пишет, что «Хакари, Баязет, Ахбак, Багеш (Битлис), Муш, Шатах, Сасун, Хизан, Мокский край, Чарсанджак, Кечу и др. Всеми этими уездами владели курды»[29]. И в настоящее время все население указанных территорий составляют курды, и с древнейших времен на этих территориях аборигенами были курды, и Сипан исконно курдское название, которое связывают с этнонимом мощного курдского племени Сипан (часть исповедуют езидизм), живущего в основной своей массе в Ванской области и городе Баязете.

       Таким образом, дошедший из глубины тысячелетия древний курдский обычай dêlberday («Hespê dêlberday — «конь с расплетенным хвостом»)», связан с древними верованиями и воинскими традициями курдского народа.