Учитель Эриванской учительской семинарии В. Диевицкий. Эривань, 1894.

     (Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. Издание Управления Кавказского Учебного Округа. Выпуск двадцать первый. Отдел Первый. Стр. 79-180. Тифлис. 1896 г).

 

      Кочевка куртинскаго старшины… Поездка къ езидскому родоначальнику. Кое-что о религии езидовъ…

     Наступили каникулы 1894 г. Я уже давно собирал­ся ознакомиться съ окраиной, куда меня забросила служ­ба, и потому решилъ воспользоваться каникулярнымъ временемъ для выполнения своего желания. Прежде всего я выбралъ местности около Арарата, какъ наиболее близкия къ Эривани.

     Окрестности Аралыха средставляютъ оъ северной стороны песчаную, солончаковую и бо­лотистую равнину, изобилующую комарами; с юга так-

 

– 82 –

 

же песчаная равнина, вплоть до подножия Арарата, по­крыта жалкимъ кустарникомъ, за которымъ начинается подъемъ къ Арарату, страшно усыпанный громадными обломками, свалившимися сюда во время землетрясения въ 1840 г., а далее во всемъ своемъ величии предста­вляется Ахуринская разсслина, различающая Арарать на двe части. Путь отъ Аралыха къ седловине между Большимъ и Малымъ Араратомъ, куда мы на­правлялись, пролегалъ въ виде тропинки сперва между кустарникомъ.

… На протяжении несколькихъ верстъ намъ не попадалось ни одного человека. Курды, кочуюшде въ этой местности, на лето уходятъ на высоты Арарата, поближе къ воде, такъ какъ вода

 

– 83 –

отъ таюшихъ на Арарате снеговъ образуеть потоки только въ верхнихъ частяхъ, которые затем на склонахъ или даже въ самомъ начале уходятъ въ пористыя поро­ды, образующия массивы обоихъ Араратовъ. Несмотря на видимое безлюдье, езда по этимъ местамъ считается небезопасной. Всегда можно разсчитывать, что какой-нибудь бродячи курдъ или татаринъ не пропустить слу­чая обобрать или даже пристрелить изъ-за камней одинакаго путешественника. Поэтому строго предписывается, чтобы офицеръ имелъ конвой изъ двухъ-трехъ казаковъ, а казаки разъезжали въ количестве не менее двухъ человекъ. То же самое пришлось сделать и намъ.

… На самоё сед­ловине и на склонахъ обоихъ Араратовъ разбросаны по­всюду кочевки курдовъ, невдалеке отъ которыхъ пасут­ся стада крупнаго и мелкаго рогатаго скота. Издали ко­чевки эти похожи на цыганские таборы. Шатры исклю­чительно чернаго цвета. При осмотре шатры эти указываютъ на большое благосостояние, чемъ это можно встретить у цыгань. По форме своей они напоминаютъ двускатная

 

 

– 88 –

крыши домовъ, съ невысокими стенами въ 1—1¼ арш. изъ цыновокъ; одной стены не хватаетъ. Крыша обыкновевно сделана изъ очень грубой черной или бурова­той шерстяной материи. Одна сторона шатра обыкновен­но бываетъ открыта. Мне несколько разъ пришлось бы­вать и видъть издали эти кочевки и повсюду форма ша­тра оставалась та же. Внутренность иногда бывала раз­деленной на два-три отделения цыновками; тутъ же въ шатре имелось маленькое отделение для телятъ и ягнятъ. Остальное же пространство чаще было безъ перегородокъ, и вся семья, въ большинстве случаевъ состоя­щая изъ несколькихъ женатыхъ сыновей или братьевъ и ихъ потомствъ, спитъ въ повалку. Шатры располага­ются такъ, чтобъ можно было поместить среди нихъ на ночь скотъ. Национальный порок курдовъ — это склон­ность къ воровству, грабежу и разбою. Курдъ не пропустить случая украсть или отбить вооруженной силой скотъ, если къ этому представляется малейшая возмож­ность. А такъ какъ скотъ является единственнымъ иму­ществомъ курда, то защита и отнят его сопровождает­ся убйствами и поранениями, порождающими, въ свою очередь, желание отомстить смертью же или ранами, если противная сторона не пожелаетъ уплатить за кровь. Ссо­ры эти никогда не прекращаются. За очень непродол­жительное время моего пребывания въ казачьемъ лаге­ре, приходилось слышать жалобы татаръ-кочевниковъ на соседнихъ съ казачьимъ лагеремъ курдовъ, что те украли у нихъ корову; въ тотъ же день является курдъ съ заявлениемъ, что вышеупомянутые курды поймали ихъ ословъ и, чтобъ доставить хозяевамъ неприятность, от­резали имъ хвосты и уши. Приходить новый курдъ и жалуется, что изъ соседней кочевки убили одного и ра­нили двухъ его родственниковъ, и что они решили так-

 

-89 –

же перебить ихъ, если те не помарятся с ними на выгодныхъ условияхъ. Однако при дальнейшихъ распросахъ оказывается, что убийство и пораненля произошли въ то время, когда жалующийся со своими родичами гналъ украденный имъ окотъ. Обвиняемые въ убийстве узнали въ прогоняемыхъ среди камней коровахъ скотъ своихъ родотвенниковъ изъ соседней кочевки и сочли нужнымъ отнять его. Произошла свалка и одинъ человекъ быль убить, а два ранены. Однимъ словомъ, дрязги эти ве­дутся испоконъ веку и могутъ кончиться только тогда, когда совершенно изменятся условия местной жизни. Боль­шинство кочевниковъ въ окрестностяхъ лагеря были персидско-подданные, которые заняли русская пастбища при неофициальномъ разрешении. Поэтому на междоyco6ия курдовъ смотрятъ довольно спокойно; имъ предлага­ють только уладить дело миромъ, угрожая въ противномъ случае выгнать ихъ или силой или, еще проще, пере­копать канаву, по которой идетъ вода для водопоя скота неприятельской кочевки, въ силу чего курды поневоле долж­ны были бы уйти отсюда, съ хорошихъ пастбищъ. Такъ какъ от ссоръ курдовъ между собою вреда казакамъ не было никакого и ссоры эти кончались мирными соглашениями, въ роде того, что за искалеченныхъ ословъ пришлось отдать целыхъ, а за убийство запла­тать изрядную сумму, то курды обыкновенно остава­лись на прежнихъ местахъ и спокойно являлись въ ла­герь въ одиночку и толпами, принося для продажи и въ особенности въ обмень на хлебъ масло, молоко, сыръ, ягнять и т. п. Приходя въ лагерь для торговли и для разрешения недоразумений, курды иногда приглашали офицеровъ къ себе въ гости. Присматриваясь къ курдамъ въ Эривани и здесь на кочевкахъ, я заметилъ одну осо­бенность, которая отлячаетъ ихъ отъ другихъ туземцевъ

 

– 90 –

Закавказья, – это большая выразительность и осмыслен­ность ихъ лицъ. Въ особенности чувство личнаго досто­инства заметно у ихъ старшинъ или начальниковъ. У курда редко можно встретить такое тупое выражение лица, какь у татарина-крестьянина, а въ манерахъ никогда не уви­дишь того пресмыкательства или наглости, которая такъ нередка у армянина-горожанина. Формы лица правильны, иногда даже очень красивы. Бороду курды обыкновенно бре­ют, оставляя усы, которые хотя и длинные, однако далеко не достигають той величины, какая обыкновенно изображается на картинахъ. Глаза у большинства серые или зеленоватые. Волосы на голове сбриваются или целикомъ или только посредине. На голову надевается войлочная шапка, обмотанная несколькими черными, пе­стрыми или красными платками. Цветъ этихъ платковъ ничего не обозначает какъ уверяють многие, и выборъ ихъ зависитъ отъ вкуса хозяина. Женщины также надевають на головы шапочки, обмотаввыя платками. Пpeобладающий цветъ въ наряде женщинъ красный. Самъ нарядъ, по крайней мере будничный, въ которомъ мне приходилось видеть куртинокъ, не отличается замысло­ватостью: красные штаны, со вдетой въ нихъ сорочкой, и два-три отдельныхъ куска материи, привязанные въ поясу, одинъ спереди, другой сзади, и заменяющихъ со­бою юбку. На ноги надеты чулки и кожаныя лапти, а на голове вышеупомянутая шапка съ платками—воть и все. Лицъ куртинки обыкновенно не закрываютъ, где бы они ни были, въ степи или городе. Въ виде украшения они ирокалываютъ ноздри сбоку и вдеваютъ нечто въ роде пуговки; такое украшение называется по-куртински «мехъ». Отправившись вечеромъ на прогулку съ сотенным командиром Г. и его женой, мы зашли в соседнюю кочевку. Навстречу к нам вышло чуть не все

 

– 91 –

население. Низко раскланявшись съ нами, съ приложениемъ правой руки къ левой половине груди, старшина послалъ впередъ мальчишекъ съ приказаниемъ приготовить все необходимое для нашей встречи. Иотомъ нас усадили на

разостланный на траве коверъ и начали предлагать зарезать для нас барашка или корову…

Въ это время явились женщины и две изъ нихъ представились нашей спутнице. Церемония пред­ставления соотояла изъ пожатия руки, и потомъ вновь представленныя садились рядомъ на ковре. Одна изъ нихъ, молоденькая 17-летняя женщина, очень миленькая и довольно опрятная очень конфузилась, ко­гда мы разспрашавали, сколько ей лет и как ее зовутъ. Приведу несколько образцовъ именъ-женския: Раги, Раши, Хаты, Хазы, Кото; мужския: Амо, Хечо, Мисто, Наби. Другая сидевшая съ нами куртинка чув­ствовала себя совершенно свободно, улыбалась и не об­наруживала ни малЕйшаго признака смущения. Такая же непринужденность заметна была и во всей публике, въ особенности среди ребятишекъ, окружившихъ насъ плот­ною стеной. Нарядъ на ребятишкахъ, особенно маленькихъ, былъ доведенъ до возможной простоты. Он состоялъ изъ страшно заношеннаго родительскаго кафтанишки, ирикрывающаго только плечи и немного сзади, передняя же часть тела оставалась совершенно голой, при чемъ очень картинно выдавались впередъ испачкан­ные выпяченные животики. Не допустивъ курдовъ убить ради насъ корову или барана, мы должны были отве­дать молока или лаваша, чтобы они не подумали, что мы пренебрегаемъ ихъ кушаньями. После этого мы отпра­вились осмотреть внутренность шатровъ.

 

-92-

Тутъ, въ шатре, где помещалось несколько людскихъ поколоений, находили себе приют и телята съ ягнятами. Характерную особенность каждаго куртинскаго шатра составляетъ присутствие нескольких ружей.

В версте от лагеря находилась береговая роща. Рощу эту можно видеть изъ Эривани, гдъ она пред­ставляется въ виде чернаго пятна на склоне М. Ара­рата. Глядя на это иятно. предполагаешь, что это мо­гуче лес; на самомъ же деле найдешь здесь приземистыя корявыя березка, среди которыхъ попадаются не­большия рябиновыя деревья и приземистый можжевельникъ, образующий целыя заросли у опушки лeсa. Лесь этотъ годенъ только на дрова да на мелкая поделки въ незамысловатомъ домашнем обиходе курда. По словамъ курдовъ, въ лесу и скалахъ водят­ся зайцы, волки и туры, но самому мне видеть ихъ ни разу не удалось.

 

-96-

Наконецъ мы добра­лись до Эчмиадзина. Эчмиадзинъ местопребываниее армянскаго католикоса и служить для армянъ почти темъ же, что для православныхъ русскихъ является Троицкая или Печерская Лавры. Но какимъ убожествомъ является эта патриаршая резиденция въ сравнеши съ грандизными и богатыми сооружениями русскихъ монастырей!

 

За Эчмиадзином… Наконец, еще  один-два спуска и подъема и перед нами появилась татарско-куртинская деревушка

 

 -101 –

Сычанлы, а за ней казачий пост—цель нашей поездки.

…Сычанлы—маленькая деревушка, съ сотней обита­телей татаръ и курдовъ. Дома сделаны изъ обломковъ камней, цементированныхъ грязью, съ плоскими крышами. Внутренность подобныхъ жилищь скорее похожа на зве­риную берлогу, чемъ на местожительство людей. Несколь­ко комнат, которыя разъединяются узкимъ и длиннымъ проходомъ, наполнены овцами или коровами, загоняемыми сюда въ жаркую пору дня. Следы этихъ временныхъ комнатныхъ обитателей наполняютъ все помещение запахомъ скотнаго двора, очень неприятнаго для непривычнаго посетителя, но не представляющаго ничего дурного для постоянныхъ обитателей, занимающихъ отдельно одну-две комнаты, наполненныхъ едкимъ дымомъ и темъ едкимъ, прогорклымъ запахомъ, который получается при скисании молочныхъ продуктовъ. Въ этихъ же комнатахъ помещается и весь скарбъ хозяевъ, грязный и бедный. Кроватей и скамеекъ не имеется. Спать и сидеть приходится на по­лу, где и какъ кому угодно. Обитатели этихъ берлогъ едва ли сознаютъ все неудобства подобной обстановки, такъ какъ живутъ въ ней съ детства, живутъ такъ, какъ и жили ихъ отцы и деды. Дома сдвинуты такъ близко, что перебираться отъ одного дома къ другому приходится не по улицамъ, а по крышамъ. Нарядъ жителей грязный, рваный и бедный. Бедность обитателей еще более усу­губляется темъ обстоятельсгвомъ, что и здесь, въ горахъ, въ несколькихъ верстахъ отъ границы, дело не обошлось безъ деревенскаго кулака. Все прилегаюшдя къ деревне земли принадлежать какому-то армянину,

 

– 102 –

Приобревшему их когда-то и за что-то, и прибравшему всехъ обитателей къ своимъ цепким рукамъ.

 

     Кочевка куртинскаго старшины. Очистка шерсти. Поездка къ езидскому родоначальнику. Кое-что о религии езидовъ. Домашняя обстановка родо­начальника. Зорский пост. Развалины храма. Чингильский перевалъ и лагерь казачьей сотни. Случай съ четырьмя пограничными солдатами. Видь сь перевала на Баязеть. Обратно в Игдырь.

 

     Изъ Абасъ-гёля мы решили отправиться обратно, но не по старой дороге, а по тропинке, ведущей къ куртинскимъ кочевкамъ, съ темъ чтобы заехать на пути въ кочевку родоначальника курдовъ-езидовъ, Гассанъ-аги.

 

-106-

…По сторонамъ виднелись куртинския чад­ры, обычнаго чернаго цвета, а около нихъ толпились мужчины въ своихъ характерныхъ головныхъ уборахъ, женщины въ красныхъ нарядахъ и полуголые ребятиш­ки. На пути нашемъ лежала кочевка правительственнаго куртинскаго старшины, Шамшадинова. Самого ста­рика не было дома, и мы были встречены его семьей. Оба сына старшины, молодые люди, съ красивыми и вы­разительными лицами, очень опрятно одетые, любезно предлагали намъ остаться у нихъ погостить, но такъ какъ у моихъ спутниковъ была другая цель поездки, то мы, напившись молока, отправились дальше. Пользуясь остановкой, я пошелъ осмотреть хозяйскую палатку. Па­латка или чадра была устроена по общему куртинскоху типу, отличаясь только своими размерами, несколько большею опрятностью и значительнымъ количествомъ куртинскихъ паласовъ, сложенныхъ въ виде забора по одну сторону внутри палатки. Въ палатке толпилась масса народу, преимущественно женщинъ, которыя за­няты были приготовлениемъ обеда. Котелъ, поставлевный на камни, быль тутъ же въ палатке, большую часть которой пополнялъ дымъ и своеобразный запахъ кизя-ковъ. Другая часть женщинъ занята была очисткой ове­чьей шерсти. Снарядъ для очистки состояль изъ дере­вянной дощечки, со вбитыми въ нее вь несколько рядовъ длинными тонкими шпильками, концы которыхъ тор­чать къ верху. На такомъ незамысловатомъ приборе кур-тинка съ замечательною быстротою очищаетъ шерсть отъ постороннихъ примесей. Вся процедура проделывается такъ. Женщина беретъ комокъ грязной шерсти,

 

 

 

-107-

ватыкаетъ ее на шпильки, быстро подхватываетъ руками выдающияся сь боковъ части, при чемъ грязь остает­ся внизу среди шпилекъ. Продернувъ комокъ шерсти между шпильками несколько разъ, она получаетъ чистую шерсть, отдельныя волосинки которой располагаются па­раллельно другь другу. Среди женщинъ, ничемъ не за­нятая, разгуливала хозяйская дочка, Катэ-ханумъ. Предразсудокъ о необходимости равенства брака такъ же силенъ у курдовъ, какъ и у другихъ народов. Катэ-ха­нумъ, въ ожиданш ровни-жениха, могущаго уплатить за нее богатый калымъ, такъ и засиделась въ девкахъ. Уже лътъ тридцати, сухопарая, черномазая, съ десяткомъ висящихъ во всъ стороны косичекъ черныхъ во­лось, она производить очень неприятное впечатлите, не­смотря на чистоту платья и на богатство головного убо­ра, увешаннаго золотыми турецкими монетами и стоющаго не менее 150 р. Говорить она немного по-русски, так что съ нею легко было объясняться. Въ шатре устроено отдельное помещение для гостей, устланное коврами и подушками.

     Отсюда мы отправились къ езидскому родоначаль­нику. Дорога пошла быстро въ гору и во многихъ местахъ такъ была усыпана камнями, что лошади с трудом проходили по ней. Потомъ она и совсем исчезла, и мы поехали наугадъ, зная въ общихъ чертахъ, что нужная намъ кочевка находится къ востоку. Такъ какъ граница была очень близка, то мы и решили свернуть въ Турцию. Съ вершины хребта открывался видъ на турецкия ущелья и на отдаленныя снвговыя горы. По ущелью были разбросаны кочевки турецкихъ курдовъ, славящихся по всей этой местности своими разбойни­чьими подвигами. Это обстоятельство заставляло насъ дер­жаться поближе къ границе. Въ одномъ месте при-

 

-108-

шлось видеть заброшенную теперь дорогу, проложенную къ Эрзеруму нашими саперами во время войны и год­ную для перевозки пушекъ и тяжестей. Сколько хлопоть и усилий стоило проложить эту ДОрОГу по здешнимъ дебрямъ, и все это теперь предано забвению, запу­щено, заросло травой и засыпано камнями с сосбднихъ возвышенностей. Местами на пути попадался намъ снег, плотный какъ ледъ, засыпанный сверху камнями и зе­млей. Странно какъ-то было видеть в июле месяце массы снега, странно въ особенности после пере­хода изъ знойной приаракской равнины, где все жи­вущее только и отдыхаетъ отъ духоты ночью. Свернувъ на русскую землю, мы попали въ разветвляющееся ущелье, въ одномъ изъ угловъ котораго виднелись куртинския чад­ры и около нихъ белая палатка— признакъ, что это ко­чевка куртинскаго родоначальника, Гассанъ-аги. Пославъ впередъ казака съ известиемъ, что къ Гассанъ-аге идуть гости, мы и сами, наконецъ, приехали туда и были при­няты съ тем радушиемъ, которое можно встретить толь­ко у первобытныхъ кочевниковъ. Для нас была поста­влена новая палатка, белая и круглая, въ ней постла­ны ковры и положены подушки и туда же внесенъ столь и несколько табуретокъ, такъ чтобы можно по желанию лежать или сидъть. Пока готовилось угощениe мы от­правились смотреть кислый источникъ, протекающий въ ущелье, среди густой травы. Вода источника вкусомъ напоминаетъ сельтерскую. Проводить къ источнику взял­ся братъ Гассанъ-аги. На пути онъ разсказалъ намъ историю сутяжничества езидовъ съ однимъ армяниномъ-землевладельцемъ. Господинъ этотъ предъявить права на громадную площадь земель, лежащихъ по ущельямъ и горамъ, отъ Таузкульскаго поста до границы, прибли­зительно верстъ въ 10 длиною. Предъявивъ свои пре-

 

 

-109 –

тензии, он требовалъ отъ курдовъ и татаръ платы за право пользования этой землей. Плата взималась въ Iпродолжение нъсколькихъ леть очень исправно, но наконецъ въ это дело вмешался eзидcкий родоначалъникъ Гассанъ-ага и затеялъ процесс. В первыхъ инстанцияхъ процесс выигрывался армянином. Дело, тянувшееся летъ шесть, дошло до сената, кото­рый предложил разсмотреть его вновь. С помощью сурмалинскаго начальника, прекрасно знакомаго со все­ми неприглядными приемами здешнихъ богатеев, уда­лось выяснить некоторые подлоги и фальшивый показания. Оказывается, что изъ громадной площади этому ар­мянину собственно принадлежитъ 560 десятинъ, осталь­ная же земля казенная, отданная курдамъ въ пользование.

Во время объда и чаепития, Гасан-ага, славящийся своимъ гостеприемствомъ и любезностью, охотно отвечалъ на все вопросы, за исключением религюзныхъ, о которыхъ езиды вообще не любятъ говорить съ посторонними. Религя ихъ представляетъ смесь язычества, христианства, кажется, въ виде несторианской секты, и отчасти мусульманства. Они питаютъ большое уважеше къ дьяволу, какъ временно падшему ангелу, который, наконецъ, получить прощение и вознаградить езидовъ за то почтение и услуги, который были ему оказаны ими при падении его съ неба на землю. Поэтому упоми­нать имя чорта и вообще отзываться о немъ съ неуважениемъ въ присутствии езида, это значить оскорбить его религиозное чувство. У езидовъ есть свой главный священникъ или архиерей, живущий въ Турции, въ Моссуле. Apxиepий этотъ, называющийся Милешъ-ага, навещаетъ свою паству и въ России и всегда встречается съ великимъ почетомъ и подарками. Каждый езидъ да­рить ему, что можетъ: кто лошадей, кто овецъ, кто-

 

-110 –

деньги. Последнее его посъщение было года три тому назадъ; слъдуетъ сказать, что турецкие мусульмане, преследуюшщие всячески езидовъ съ целью обратить ихъ въ свою веру делають разъезды езидскаго apxиepeя более чем опасными. Количество езидовъ вообще не велико, а въ Карсской области, Эриванской и Елисаветопольской губернияхъ, ихъ насчитывается всего 2—3000. По словам людей, долго жившихъ на границъ\ езиды наиболее чест­ный элементъ среди куртинскаго народа, хотя они та­кие же неустрашимые вояки, какъ и курды-мусульмане. Жизнь на границе, вблизи разбойничьяго населения, со­пряженная съ постоянной опасностью лишиться своего единственнаго скота и въ то же время быть застре-леннымъ или заръзаннымъ, приучила ихъ быть по­стоянно на стороже и не трусить при виде опасности. Особенно часты столкновения езидовъ съ соседними ту­рецкими курдами, отчаянными разбойниками. Набеги этихъ головоръзовъ почти безпрестанны и совершаются съ замечательным  нахальствомъ, такъ какъ перебра­вшись чрезъ границу, въ Турцию, они могутъ считать себя въ безопасности, преследовать же ихъ тамъ и для внушения страха разгромить несколько ближайшихъ кочевокъ считается непозволительнымъ не только солдатамъ или казакамъ, но даже и курдамъ, у которыхъ только что угнанъ скотъ. Переговоры съ турецкой администрацией по поводу вечныхъ угоновъ скота и разбоевъ обыкновенно ни къ чему не приводить, и пограничное население про­должаете по-старому разбойничать. У езидовъ сохра­нился родовой быть, и надъ всеми русскими езидами есть родоначальник; это звание передается отъ отца к сыну. Раньше, при слабости администрации и судовъ, звание родоначальника имело большее значеше, чем теперь, такъ какъ почти всё дъла езидовъ между собою

 

-111 –

решались родоначальником. Однако и теперь родоначальник пользуется большимъ влияниемъ и уважениемъ, которое выражается въ принесении подарковъ: овецъ, коровъ, лошадей, денегь, платья, работы и т. д. Это даетъ Гасанъ-аге возможность жить на широкую ногу и угощать своихъ гостей, которые бываютъ у него чуть ли не безпрерывно, не только продуктами скотоводства, но и всевозможными напитками. Религия езидовъ не за­прещает употребления спиртныхъ напитковъ, но изъ всего народа пьетъ, вероятно, одинъ только родоначаль­ник и пьетъ притомъ очень много. Несмотря на щедрыя даяния, Гасанъ-ага находилъ, однако, что жить теперь бла­городному человеку стало хуже, такъ какъ нельзя без­наказанно делать техъ поборовъ, которые были возмож­ны еще не далее двухъ десятковъ леть тому назадъ. Родоначальнику теперь 50 леть. Это видный, статный мужчина, съ красивымъ, выразительнымъ лицомъ, опрят­но и хорошо одетый. Палатка, въ которой онъ живетъ со своимъ семействомъ, доходящимъ до 30 душъ, въ лице братьевъ, сыновей, дочерей и прислуги, отличается значительной величиной и опрятностью. Когда я зашелъ въ палатку, тамъ кипела работа: женщины варили, пек­ли, прессовали сыръ, очищали шерсть, вили шерстяныя веревки. Въ качестве командирши надъ ними была един­ственная жена Гассанъ-аги, а въ числе работающихъ была и хорошенькая дочка его, въ 9 летъ успевшая развиться такъ, что ей смело можно было дать 12—13 летъ. Несмотря на обширные размеры палатки, въ ней былъ такой удушливый воздухъ отъ тлъвшихъ кизяковъ, что съ непривычки тяжело было дышать. Работавшая женщины несколько конфузились при виде русскаго че­ловека, хотя не старались спрятаться, какъ это всегда бываетъ у татаръ. Лицъ своихъ они не закрываютъ и

 

– 112 –

среди нихъ можно было заметить несколько очень мнловидныхъ. За жену у езидовъ приходится платить, хотя не такия варварския деньги, какъ у мусульман. По за­кону, езиду можно иметь только одну жену. Впрочемъ и большинство мусульманъ не могутъ воспользоваться своим религиозным правомъ иметь несколько жень, такь какъ большая плата за жену делаетъ эту роскошь до­ступной только людям богатымъ.

 

 

-113-

Въ Зорахъ пришлось остановиться ночевать.

 

-114-

Въ деревне Зоры, населенной теперь езидами, жи­вущими въ ней только зимою, а лътомъ выходящими повыше на кочевки, за исключениемъ несколькихъ человек, остающихся для косьбы сена…

Изъ Зоръ я отправился далее на востокъ, на Чингильский перевал, где расположилась лагеремъ казачья сотня. Для конвоя я получилъ двухъ казаковъ…

 

-116-

Деревушки, служащия зимовниками, стояли пустыми, такъ какъ население ушло на кочевки и здесь оставались только те, кому нужно было скосить сено или присмотреть за хлебомъ, засеяннымь въ некоторыхъ местахъ. Иногда въ ущельяхъ попада­лись куртинския кочевки.

      При въезде своемъ въ лагерь я заметил тамъ четырехъ пограничныхъ солдат. При возвращении съ про­гулки, есаулъ разсказалъ мне, какъ эта солдаты съ Зорскаго поста попали къ нему въ лагерь. Солдаты пошли съ поста въ секреть и залегли въ камняхъ на границе, сравнительно недалеко отъ казачьяго лагеря. Несколько ниже залегшихъ солдатъ были кочевки курдовъ, пасшихъ здесь свой скотъ. Вдругъ солдаты заметили 8 во-

 

-117 –

оруженныхъ курдовъ, пробиравшихся чрезъ хребетъ, среди камней, изъ Турпди, вероятно съ целью угона скота русскихъ курдовъ. Курды также заметили оолдатъ. Началась перестрелка, и такъ какъ солдаты не особен­но разсчитывали на свою силу, то они и решились убраться заблаговременно, пока ихъ еще не перебили. Среди кам­ней они добрались до кочевки, где двое и остались, а два спустились въ лагерь съ просьбой о помощи. Каза­ки поскакали туда и выручили оставшихся, а курды-раз­бойники съ достоинствомъ храбрыхъ рыцарей медленно удалились восвояси. После этого солдаты не решались уйти на Зорский постъ ни прямо чрезъ горы и ущелья ни въ обходъ, опасаясь, что курды переловятъ ихъ, такъ какъ дело клонилось уже къ вечеру. Но въ конце концовъ, вероятно подъ влияниемъ насмешекъ казаковъ, они собрались таки съ духомъ и ушли. Въ самомъ деле,ма-лодушию солдатъ не приходится особенно удивляться: труд­но требовать отъ мирнаго крестьянина, взятаго прямо отъ сохи, чтобъ онъ сразу проявлялъ храбрость. А где наберешь­ся этой храбрости, когда онъ дома отродясь не держалъ ру­жья, а тутъ приходится сталкиваться съ головорезами, вся жизнь которыхъ проходить или въ грабежахъ и убийствахъ, или въ выслушивании воспламевяющихъ разсказовъ о ловкомъ угоне скота или молодецкомъ отпоре нападающимъ. Стреляютъ курды вообще прекрасно, так что на­шему солдату трудно в этом отношении тягаться съ ним.

     Воспользовавшись своимъ пребываниемъ на Чингиле, я пошелъ къ границе посмотреть на Баязетъ и нрилегающия турецкия земли.

 

-128-

…Наконецъ мы выбрались на плоскогорие. Обширное пространство представляло слегка волнистую поверхность, покрытую повсюду прекрасною тра­вой. Пашенъ попадалось очень мало и кочевое населе-Hиe, состоящее из курдовъ и татаръ, занимается толь­ко скотоводствомъ. Мы заъхали въ одну, расположив­шуюся близь озера кочевку, настолько многолюдную, что мне еще ни разу не приходилось видеть такой. Чадры бы­ли разбросаны на протяжении верстъ трехъ. Мы оста­новились около одной чадры напиться кислаго молока с водой, какъ очень хорошаго средства противъ жа­ры. Въ чадре намъ разостлали коверъ и пока мы на­слаждались питьемъ, на насъ, какъ на ръдкихъ гостей, сошлись посмотреть обитатели нвеколькихъ соседнихъ шатровъ. Все это былъ народъ бедно одетый: грязныя взорванныя лохмотья составляли нарядъ взрослыхь, а ребяишки ходили совсем полуголыя, несколько ни заботясь о прикрытии своих выпяченных грязных жи-

 

-129-

вотиковъ. Я угостилъ хозяйскихъ ребятишекъ бывшими со мною вишнями и курагой… Бывшая здесь бабы и девки нисколько не отгонялись присутствиемъ постороннихъ людей и про­должали свою работу. Между прочимъ, они сбивали нн виданнымъ мною до сихъ пор способомъ масло: моло­ко заливалось въ очень длинный, подвешенный от обеихъ концовъ боченокъ, который раскачивается, по сво­ей длинной оси, и чрез несколько времени тамъ полу­чается масло.

      Отсюда ми отправились дальше.

…Вдруг в 1/4 версты разстоянии мы заметили двухъ всадников, курдовъ или татар, на­правлявшихся къ намъ по лощине. Татары тоже заметили нас и быстро начали удаляться, прямо чрезъ пашни. На наши оклики остановиться они только съ большей поспешностью пустились удирать. Въ рукахъ одного виднелось ружье. Ездить съ оружиемъ здешнимъ айатамъ, во избежание разбоевъ, не дозволяется, и всякий чапаръ, казакъ или солдать тотчасъ же додженъ от­нять его и представить, куда следуетъ, и opyжиe и хо­зяина. Чаще всего случается, что хозяину накладутъ в шею, а ружье отнявший присвоить себе. Немудрено, что и у моего спутника разгорелось желание разжиться ружьем.

 

-134 –

 …обширные дома туземцевъ: греков, армян, татар; туроков и т. д. сделаны изъ булыжника, цементироваенаго грязью или известью, съ плоскими кры­шами, и прислонены почти другь къ другу или разбросаны безъ воякаго порядка. Издали они похожи на гру­ду мусора или развалинъ, да и внутри большe похоже на логовища зверей, чем на жилища разумныхъ существъ.

 

 

-151-

…Баш-Кадыкляр, въ котором я остановился покор­мить коня, оказался небольшой армянской деревней, съ кривыми, запутанными переулками, съ приземистыми домами, сложенными изъ обломковъ камней, безъ древесной растительности, съ несколькими родниками прекрасной пресной воды. Окрестности унылы, слегка волнисты и с невысокой голой горой, Кизиль-топа; дальше возвы­шается знаменитая въ истории последней Русско-Турец­кой войны Аладжа, съ сохранившимися на ней турецкими окопами, из-за которыхъ пролито столько русской крови.

 

-152 –

Часа въ 4 вечера я добрался таки до развалин Ани. Уже издали показались остатки стены, съ несколькими башнями, верхи которыхъ были разрушены; виднелись так­же остатки церквей, yцелевшиe отъ всеразрушающаго влияния времени. Дорога проходила чрезъ довольно хо­рошо сохранившияся ворота, потом пошла среди грудь камней, получившихся оть разрушенныхъ жилищь, и, наконецъ, привела меня къ маленькому поселку, съ десяткомъ армянскихъ и куртинскихъ семей, въ которомъ жилъ монахъ, присланный сюда изъ Эчмиадзина. Проживъ тамъ сутки, я имелъ возможность осмотреть развалины. Съ двухъ сторонъ городъ окруженъ глубоки­ми оврагами, съ третьей простирается равнина, и на ней-то особенно хорошо сохранилась стена. Толщина стены не особенно значительна, от 1½ до 2 арш. Облицована она снаружи и изнутри тесанымъ камнемъ; внутри же сложена изъ простого колотаго или рванаго камня, цементированнаго известью. Стена окружала го­родъ со всех сторонъ и въ нЕкоторыхъ местахъ была двойная: одна стена проходила вверху, другая внизу оврага надъ обрывомъ. По размерамь площадь, окружен­ная стеной, приблизительно равна Московскому кремлю. Въ нъкоторыхъ местахъ за стеной на равнине валяются груды камней и стоять развалины церквей, что указываетъ на то, что сюда продолжался или самъ городъ или расположены были подгородныя селения. Если верить даннымъ армянскихъ летописей, по всей вероятности преувеличеннымъ, то въ Ани было не менее 100 тысячъ жителей, и тысяча церквей возвышали свои куполы надъ другими зданями. В пространстве, огражденномъ стеной, сохранились довольно хорошо некоторыя церкви, одна мечеть, съ высокимъ минаретомъ и арабской над­писью, и здание, именуемое дворцомъ. Вблизи жилища

 

-153 –

монаха лежать обрушившийся восьмигранный минаретъ, при падении своемъ расколовшийся по швам на отдельная призмы въ 2-4 слоя, лежащия одна на другой и вблизи другъ друга. Другой минаретъ хорошо сохранился; обвалилась только верхушка; ступени, ведущая на верхъ минарета, сильно повытерты: видно, что много имъ при­шлось послужить во времена величия прилегающей краси­вой мечети. Однако они настолько еще хороши, что подъемъ на вершину минарета вполне доступенъ. Взо­бравшись на верхъ минарета, селъ я тамъ на площадку, и мысли о быломъ величии города, о заботахъ, печаляхъ и радостяхъ людскихъ, когда-то составлявшихъ всю суть жижни обитателей, невольно потекли длинной вереницей. Осмотренныя мною полуразрушенныя церкви, большия и малыя, не производили сильнаго впечатления. Построены они прочно, но тяжеловесно и неэффектно; места для нихъ выбраны так неудачно, что они в былыя времена, вероятно, были очень мало заметны среда зданий. Особенность почти всех этих церквей та, что въ нихъ незаметно ни внутри ни снаружи штукатурки, почему голыя стены, сложенный изъ высеченныхъ кам­ней чернаго и буроватаго туфа, имеють угрюмый видъ и производятъ сумрачное впечатление. Только въ очень редкихъ местахъ на сводахъ купола сохранилась штукатурка съ изoбpaжeниeмъ на ней святыхъ и ангеловъ въ византийском вкусе. Размеры всех сохранившихся и раскопанныхъ развалинъ церквей и монастырей незна­чительны. Единственное изъ нихъ большое здание — соборъ имеетъ саженъ 6 высоты. Колонны внутри собора имеютъ приблизительно 5 саж. высоты; достигаютъ оне купола, уже обвалившагося. Если предположить, что куполъ имееть 4 сажени, то самое большое здание имело 9саж. высоты. Дворецъ также малъ по своимъ размерамъ. Ха-

 

-154 –

рактерная особенность старыхъ здешнихъ построек за­ключается въ томъ, что всв они сделаны изъ камня, на которомъ высечены прекрасные орнаменты, хорошо со­хранившееся, несмотря на действие всесокрушающаго времени. Не умея употреблять краски да и не разсчи-тывая на ихъ долговечность, армянские и мусульманские строители того времени умели делать рисунки, комбини­руя известнымъ образомъ черный и красный базальтовый туфъ. Изъ сочетания высеченныхъ черныхъ и красных призмъ они устраивали и своды, и горизонтальные по­толки. Многие изъ такихъ рисунковъ, где они только сохранились, и теперь еще производить приятное впечачатление. Строителями наиболее крупныхъ зданий, веро­ятно, были греки и персияне, такъ какъ въ постройкахъ и рисункахъ, сделанныхъ красками, видна работа и вкусъ того и другого народа. Среди развалинъ города имеет­ся несколько тоннелей, въ которые я, однако, не опускал­ся. Отъ бывшихъ въ нихъ мне приходилось слыхать, что тоннели, большею частью, обвалились, да и въ со­хранившихся частяхъ нельзя заходить далеко, такъ какъ тамъ воздухъ спертъ такъ, что тухнуть свечи и дышать нечемъ, а въ самомъ начале попадаются змеи. Город разрушенъ уже давно; прошло несколько столетий, как его совсемъ покинули жители. Какъ всякий вообще боль­шой городъ, Ани представлялъ заманчивую добычу для самыхъ разнообразныхъ завоевателей: арабовъ, персовъ, турокъ, татаръ и т. п., пока наконецъ в 1319 году землетрясение не довершило разрушения и не разогнало жителей, остатки которыхъ разбрелись въ разныя сто­роны. Внизу овраговъ, окружающихъ Ани, въ рыхлой песчаниковой почвъе устроены многочисленныя пещеры, отчасти полузавалившияся. Во многихъ изъ нихъ курды и татары прячутъ свой скотъ во время непогоды.

 

-156-

…Въ начале дорога шла среди засеянныхъ или распаханныхъ полей. Часто попадались де­ревни или виднелись невдалеке. Хлебъ во многихъ ме­стах уже былъ скошенъ или убирался хозяевами (бы­ло уже начало августа). У подошвы Алагеза, который во время своего путешествия мне пришлось объехать кругомъ, начали попадаться степныя пространства, на которыхъ паслись стада крупнаго и мелкаго рогатаго скота, хотя пашни все-таки преобладали и виднелись даже на значительной высоте на самомъ Алагезе. Вид­но было, что население, главнымъ образомъ, занималось земледелием, а скотоводство составляло только подспорье въ хозяйствь. Население довольно разноплемнное и состоятъ изъ татаръ, курдовъ и армянъ.

 

-167-

По соседству съ Ордубатомъ находится оригинальное армянское селение, называемое Акулисами. Заселено оно армянами, известными под названием зоковъ. От­куда произошло это название и что оно собою обозна­чает ни зоки ни армяне не могли дать мне объяснения, хотя и пытались пуститься въ дебри филологии; однако объяснения и для меня и для нихъ казались неубедитель­ными. Зоки живутъ еще в 7—8 деревняхъ. Хотя они я считаютъ себя армянами, тем не менее самостоятель­ный язык, большая часть словъ котораго въ корне со-

 

-168 –

вершенно отлична отъ армянскихъ, а армянские слова сильно видоизменены, даетъ поводъ думать, что зоки ос­татки какого-нибудь самостоятельнаго племени, которое, принявъ религии и богослужебный языкъ армянъ, мялопо-малу привыкло считать себя армянами, как это мож­но наблюдат над цыганами в Эривани. Между собою они говорятъ только на своемъ языке. По типу они так­же отличаются от прочихь армянъ. Те, которыхъ мне приходилось видеть близко, были или голубоглазые, или со светлымъ оттенком глазъ и волосы имели более светлые, нежели у прочихъ армянъ. Нарядъ женский также со­вершенно не таков, какой носятъ армянки прочихъ мест­ностей. Шлычки у нихъ на головахъ значительной вы­соты, въ то время какъ прочия армянки носятъ эти шлычки крохотныхъ размеровъ, приблизительно величи­ной съ чайное блюдце. Цьлыя ряды серебряныхъ укра­шений висятъ спереди и сзади, такъ что голова такой франтихи очень похожа на голову ломовой лошади, за которой ухаживаеть рачительный кучерь, навешиваюший на свою любимицу все, что только можетъ тамъ поме­ститься. На плечи надета съ рукавами накидка, несколь­ко напоминающая персидсюй кафтанъ. Кафтанъ этотъ не застегивается, и потому изъ-подъ него виденъ прочй нарядъ: кофта, очень узкая юбка и широкий кушакъ, несколько разъ опоясывающей тело. Ноги обуты въ са­поги или башмаки съ высокими голенищами, — разобрать это трудно, потому что, за исключениемъ самой ступни, все прикрыто черными штанами, расшитыми галунами. Общее впечатление отъ наряда зокскихъ франтихъ очень неблагоприятно, хотя онъ и дорогъ, такъ какъ делается изъ шелковой материи, преимущественно краснаго цвета. Женщинъ въ такомъ наряде встречалось очень много, хотя тут же попадались наряженныя в обыкновенный

 

-169-

армянский костюмъ и даже въ европейский. Рядомъ с высокимъ древнимъ кокошникомъ уживаются и шляпки последней моды. Причину подобнаго контраста въ какомъ-то затерянномъ на окраине селении следуетъ искать въ предприимчивости зоковъ, ведущихъ, и особенно въ прежниe времена, свою торговлю по всем наиболее выда­ющимся городамъ: въ Москве, Петербурге, Марсели, Париже и даже въ Америке. Торговыя операции в за падной Европе даютъ возможность инымъ изъ нихъ по­лучать образование въ тамошнихъ университетахъ. Боль­шая часть акулисцевъ съ молоду уходить во все сторо­ны на заработки; наживши капиталы на чужбине, они возвращаются въ Акулисы, обзаводятся здсь семьей, но живутъ дома недолго: большая часть ихъ жизни про­ходить на чужбине, семьи же остаются въ родномъ селении, получая деньги на расходъ отъ техъ,. которые живутъ где-то вдали. Сами акулисцы очень гордятся своими торговыми делами и свое селение называютъ уголкомъ Бвропы или уголкомъ Парижа. Пожалуй, уголкомъ Европы еще можно назвать, хотя и не вполне, потому что селение построено на азиатский ладъ, т. е. улицы кривыя, yзкия и нередко после несколькихъ изворотовъ совершенно неожиданно прекращаются. Дома, однако, устроены лучше и опрятнее, чемъ въ прочихъ селенияхъ, и по форме и величине скорее походятъ на городския, чемъ на деревенския. Случайно натолкнувшись на одного бывшего ученика семинарии, я имелъ возможность побы­вать въ его доме, правда, не очень богатомъ, темъ не менее вовсе и не бедномъ. Даже въ этомъ доме, средняго типа, можно было видеть обстановку на городской ладъ: венския стулья, диванъ, столы, фототрафические виды, обои на стенахъ, ковры на полу. Потолокъ въ зале представлялъ остатки восточнаго вкуса: по всей длине

 

-170-

своей он сделанъ былъ изъ дереву съ самыми разнооб­разными резными украшениями и въ общемъ провзводилъ приятное впечатление. В селении имеется несколь­ко церквей и упраздненныхъ монастырей. Практичные акулисцы воспользовались монастырскими помещениями и устроили въ них школу, где занмается  8 учителей и 2 учительницы, обучающие около 400 мальчиковъ и девочекъ. Зашелъ я в монастырскую церковь. размеры ея очень значительны, обстановка богатая. Купель вну­три разрисован как на татарскихъ мечетяхь,  сероватыми красками. Богослужение во время моего пребывания в церкви еще не начиналось, хотя уже туда явилось несколько женщинъ в своихъ оригинальныхъ костюмахъ; одна из них была даже в чадре, белаго цвета, покроемъ своим скорее напоминающей похоронный саванъ, чем обычную чадру.

    

 

 

С незначительным сокращением…

 

Подготовил Лятиф Маммад,

www.kurdist.ru