Когда ей было 14 лет, родители выдали её замуж за ее двоюродного брата Мехди Зана, являвшегося мэром г. Диярбакыра до военного переворота 1980 года. Лейла и Мехди Зана провели всю жизнь в политической борьбе, направленной на предоставление политических и культурных прав курдам — народа, который формально и конституционно не существует в Турции.
За свою политическую деятельность супруги на долгие годы попали за решетку (Лейла на 11 лет, Махди — на 16 лет). За годы супружества Лейла с мужем прожили вместе всего 5 лет, мать двоих детей.
Она была членом парламента Турции в качестве кандидата от ныне прекратившей свое существование курдской Социал-демократическая Народной партии (SHP).
В 1991 году Лейла Зана стала первой курдской женщиной, избранной в турецкий парламент.
Более 25 миллионов курдов в Турции – это более третья часть населения страны, власти рассматривают как «пятую колонну» и считают угрозой государственному единству. В течение длительного времени употребление курдского языка в Турции считалось уголовным преступлением. Лишь к началу 1990-х годов он был легализован, однако его употребление в общественных местах все еще находилось под запретом. Так, краткая речь, произнесенная Лейлой Зана на курдском языке в турецком парламенте, обернулась громким скандалом и в дальнейшем стала одним из оснований ее ареста. Вина Лейлы Зана состояла в том, что будучи представительницей курдского меньшинства, она не сочла нужным это скрывать. Войдя в состав парламента, она принесла присягу на турецком языке, как предписывал закон, но затем добавила по-курдски: «Я буду бороться за то, чтобы курдский и турецкий народы могли жить вместе в демократии!». Уже в тот момент парламентарии разразилась криками: «Что это значит? Кто смеет говорить в парламенте Турции на другом языке? Сепаратистка! Террористка! Арестуйте ее!».
Арестовать в течение трех лет не удавалось — мешал юридический иммунитет парламентария, даже несмотря на то, что выступать публично на курдском языке в то время было делом подсудным. После запрета Демократической партии, в которую входила Лейла Зана, она лишилась депутатской неприкосновенности и в декабре 1994 года вместе с тремя другими депутатами Демократической партии — Хатипом Дижла, Селимом Садаком и Орханом Доганом, она была арестована по обвинению в государственной измене и членстве в Рабочей партии Курдистана (ПКК/КРП). После судебного процесса, признанного международными наблюдателями срежиссированным, Лейла Зана была приговорена к 15 годам тюремного заключения за защиту прав курдского меньшинства в Турции.
«Я не признаю ни одно из предъявленных мне обвинений. Если бы хоть одно из них соответствовало действительности, я взяла бы на себя всю ответственность, даже если это стоило бы мне жизни. Я защищала демократию, права человека и братство между народами, и буду делать это до последнего вздоха».
Во время пребывания в тюрьме она написала книгу «Записки из тюрьмы».
Лейла Зана 19 мая 2009 в столице Норвегии городе Осло на организованной Форумом Свободы Конференции по теме «Сила человеческого достоинства и свободы» впервые за много лет публично рассказала об одном эпизоде из своего тюремного злоключения:
«Дата: 26 июля 1988 года. Расположение: Диярбакыр, карцер Управления безопасности Сил быстрого реагирования …
Камера, куда я заперта, по площади меньше одного квадрат метра… Хотя я и хрупкая, но не умещаюсь даже приседая… Нет окна. Ночь? День? Не могу определиться. В горячий июльский день жарко, как в аду! Пытаюсь дышать равномерно, но тщетно! Не получается! Я должна довольствоваться своим нахождением здесь как в гробу, только стоя вертикально и надеяться на что-то… Нет другого выбора!
Крики и вопли, слышные из соседних камер, буквально разрывают небо…
В какой-то момент из хлопчатобумажных обувей сделав подушечку и завернувшись длинным подолом платья как постельное белье, пытаюсь заснуть… Но тщетно. И я начинаю перебирать в памяти свое прошлое и думать о грядущем, которая ожидает меня.
Память меня вернула на утро 12 сентября 1980 г.
Мне еще не полных девятнадцать лет и я беременна. Настойчивый стук в дверь и я не успела ее открыть, солдаты вырываются в дом, и в тот же миг на шее чувствую холодное дуло оружия. Из-за прижатое на грудь пистолета я не смогла даже шевельнуться. Я подверглась к тяжким оскорблениям, и обыскивалось каждый угол в доме. Так как я не знала турецкий язык и была неграмотной, по этой причине не могла у них спросить, что происходит? В отрывочных разговорах военных часто произносилась имя моего мужа, и я от этого поняла, что они ищут его.
В доме было боязливо оставаться, и от одиночества и страха я сильно не находила себе места. Не было ни одного надежного и безопасного места, куда бы я могла спрятаться. Но я больше не могла оставаться дома. Единственное, что мне следовало — скорее покинуть дом. Выйдя из города Диярбакыр, я бродила по окрестным деревням. В какую бы деревню я не приходила, там с моим приходом повторно начиналась паника. Сельчане хотя и пытались скрывать ее, но тревожность чувствовалось. Я соблюдала традиции деревни и делала все по сельскому быту. Как сорокалетний табачный работник я нанизывала листа табака веревке и до сих пор помнью, что мои пальцы как при ожоге покрывались волдырями. Я теперь была беглянкой. Да еще в придачу, не знала от куда, от кого и отчего я бегу…
Каждый человек, сказавший, что «Я курд. Наличие курдского народа в этой стране должно быть принято» и борющееся за это демократическими путями, был виноват перед системой. Я не могла даже этого сказать. Из-за незнания турецкого языка, да и если честно, сама толком не знала, кто я. Говорящий на курдском языке, плачущий, смеющий, поющий колыбельные песни по курдски, но, не принадлежащий к себе курд … Просто женщина… Но, даже не способной нести за себя личную ответственность простой человек…
Кто я? Какие права и статуса «быть курдом»? Что означают понятия народ, нация, угнетатель, угнетенный, фашизм, капитализм? Что такое Социализм, Коммунизм? Это были мои безобидные и безответные вопросы…
Но, несмотря на это, я была в розыске как преступница и преследовалась как в театре абсурда…
…
Быть курдом — потенциальное преступление, защита права курдов — «государственная измена»! Потому что эта страна — прежде всего родина турок, а потом уже родина тех, кто считают себя турками. Это веление государство, закреплено в Конституции и законах. По этой причине я как потенциальный кандидат в «предательстве» была преступницей. Но, такой подход ко мне не была так уж и лишена оснований. Так как, однажды начав свой «бег 12 сентября», я стала путницей дальней дороги, ведущей к «измене Родине» и не имеющей точки возврата. И моя камера была не умещающей мои надежды временной остановкой на этом пути…
Найдя силу отпора от своих размышлений и ставя под сомнение устои сложившейся системы, я вдруг вздрогнула от громыхания открывающегося двери. А может и очнулась? Двое на порядок больше меня полицейских плотно завязали мои руки за спиной, а потом и глаза. «Пошла, на допрос!». Я в комнате допроса. Меня засыпали пинками и ударами и требовали раздеться. Я сопротивлялась и понимала тщетность своих усилий. Сопротивляясь, от полученных ударов я постепенно теряю сознание. Когда сознание вернулось, вижу себя голой под сильной струей водомета и весь в кровоподтеках.
«Говори! Говори, тебе велят! Все эти годы пред вратами тюрем ведешь пропаганду. Куда не глянь, везде ты. И вчера женщин ты агитировала, не так ли? О каких человеках, правах, курдах вы треплите. В этой стране — каждый человек турок. Это вы освоите. Следует жечь и вас и всех заключенных. Посмотрите на Саддама и благодарите нас.
А что я могу сказать, что? Разве несколько месяцев тому назад, 16 марта, тысячи курдов в Халабдже Саддам не уничтожил химическим оружием? Однако, нынче я уже не была та «Простая женщина на утро 12 сентября». Я уже разбиралась, уразумевала и понимала, что происходит. Возникающие в уме вопросы больше не оставались без ответа. Кроме того, я не видела разницы между Саддамом и по-саддамовски правившими Турцией и все это испытывала на себе.
Когда меня как мешка бросили в камеру, вновь в моем сердце бушевало волнение от встреч с моими мечтами и надеждой. Чувства переполняли меня. Я не признавала за собой никакой вины. Но, несмотря на это, была виновной… Так как уже говорила, что я курд, знала о правах человека, о правах моего народа, наций на самоопределение, большинства «изм»ов. И по крайней мере, могла сама поведать о них.
По мере того, как я начала распознавать и осознать себя, я стала разобраться и в источниках неравенства между людьми. Точно так же я выяснила для себя причины национальной, классовой, сексуальной, религиозной и всех других неравенства жизни и относительно их вопросы для меня больше не были абсолютной тайной.
Дверь громко еще раз открывается. Входящие опять были те же. Их отвратительная смех выдавала их намерения, и я знала, что будет дальше. Однако они плотно связали мои руки и глаза. Мое ярое сопротивление разбиваются под их кулаками, мне казалось, что как будто отрывают мои руки и ноги от тела.
Я нагая. Провода расположены в различных частях моего тела и я знала, что даже на мгновение, электрические потоки далеко унесут меня от всех моих мечтаний и надежд. Постепенно уходя, я еще крепче прижимаюсь к моим надеждам.
Подвергаюсь несвязанным, странным и смешным вопросам: «Скажи, кому ты собиралась передавать этот пароль!».
Пароль то, что они говорят, был не более чем весть из Диярбакырской тюрьмы. В той записке муж писал: "Лейла! Я вымыл пальто, но подкладка окрасила ткан. Отнеси ее на химчистку. Если пятно выведут, принеси мне, а если нет, то не надо».
Действительно, пальто было окрашено после стирки. Кто мог подумать, что эта безобидная просьба вылеться в обвинение в совершении преступления и «измене»? Но, служба безопасности сочла, что записка зашифрованный пароль и я по этой причине арестована и подвергаюсь пыткам».
С арестом курдской правозащитницы во всем мире развернулась кампания по освобождению Лейлы Зана с участием сотни известных политиков и влиятельных международных организаций. Началось с того, что 4745 женщин из 15 европейских стран развернули кампанию – «День собственного заключения взамен на день свободы Лейлы!».
Организация «Международная амнистия» признала Лейлу Зана узником совести. Она – лауреат многих международных правозащитных премий. В 1994 году она была удостоена премии Рафто, а в 1995 году Европейский парламентом была удостоена премии имени А. Д. Сахарова. Она также была удостоена премий Ахенская премия мирай и Бруно Крейски (1995). В 2009 г. она была включена в список претендентов на высшую награду за достижения в области укрепления мира, ежегодно присуждаемую Нобелевским комитетом в г. Осло.
Премия Андрея Сахарова вручается Европейским парламентом за достижения в сфере защиты прав человека. Евросоюз пытался добиться от властей Турции освобождения Заны хотя бы на время церемонии награждения. Анкара просьбу отклонила, и получать награду в Брюссель в 1996 году отправился муж Заны.
Европейский суд по правам человека в 2001 году признал незаконным содержание курдской правозащитницы под стражей. Потребовались качественные структурные изменения турецкого общества, государственной и судебной системы, чтобы отменить приговор одному человеку, а вместе с этим и разрешить курдский язык. Тогда же власти ЕС обязали Анкару изменить политику в отношении курдов – это условие было выдвинуто в числе обязательных для начала переговоров о вступлении Турции в Евросоюз.
Дело Лейлы Зана было подано на пересмотр в Верховный апелляционный суд после того, как в 2003 году Европейский суд по правам человека признал вердикт турецкого суда несправедливым.
Анкара и Брюссель пришли к взаимопониманию по «делу Лейлы Заны» весной 2004 г. и в июне 2004 году после решения Апелляционного суда Турции Лейла Зана и ее однопартийцы вышли на свободу.
Лейла Зана добралась до Брюсселя с более чем девятилетним опозданием. Бывший депутат турецкого парламента, представитель интересов курдов только 13 октября 2004 г. смогла лично получить премию имени Андрея Сахарова, присужденную ей еще в 1995 году.
Радио Свобода 13 октября 2004 года свой спецвыпуск посвятила Лейла Зана, назвав ее «Человек дня Радио Свободы», когда в Брюсселе ей вручали престижную премию Европейского парламента «За свободу мысли» имени Андрея Сахарова.
В январе 2005 года Европейский суд по правам человека обязал Турцию выплатить бывшим членам Демократической партии по €9 000 за нарушение права на свободу самовыражения.
В 2005 году Лейла Зана вступила в Партию демократического общества (ПДО; тур. Demokratik Toplum Partisi, DTP) и продолжила политическую деятельность.
Но, судебные преследования Лейла Зана этим не прекратились. 5 декабря 2008 г. 5-ый Суд по тяжким наказаниям Диярбекира осудил Лейлу Зану, которая обвиняется в пропаганде террористической организации и совершении преступления от имени организации, членом которой не является, на 10 лет лишения свободы.
Одной из причин нынешнего суда над Лейлой Зана кроме ее активной общественно-политической деятельности послужил и публичный отказ признавать лидера Рабочей партии Курдистана (КРП) Абдуллы Оджалана террористом.
10 апреля 2008 года суд города Диярбакыр приговорил Лейлу Зана к 2 годам тюрьмы по обвинению в распространении «террористической пропаганды»: во время политического митинга в 2007 году бывший депутат турецкого парламента заявила, что у курдов есть 3 лидера — 1-й Президент Автономного Региона Иракский Курдистан Масуд Барзани, 6-й Президент Ирака Джаляль Талабани и находящийся в заключении лидер Рабочей партии Курдистана Абдулла Оджалан. В частности, сторона обвинения цитировала такие ее слова: «Я благодарна этим трем вождям. Они живут в умах и сердцах курдов». Суд вынес приговор Лейла Зане по статье «пропаганда террористической организации».
11 декабря 2009 года Конституционный суд Турции принял решение о запрете Партии демократического общества — по мнению турецких судей, ПДО представляла собой угрозу национальной безопасности государства вследствие своих контактов с Рабочей партией Курдистана.
8 апреля 2010 года турецкий суд приговорил Лейлу Зана к 3 годам тюремного заключения по обвинению в «распространении террористической пропаганды».
7 октября 2010 г. Лейла Зана была осуждена Турецким Верховным уголовным судом в Диярбакыре за выступление, которое она сделала в марте на праздновании Навроза, в котором она якобы высказалась в поддержку РПК. Хотя Зана было предъявлено обвинение в «распространении пропаганды РПК» и «совершение преступления от имени организации», она была признана виновной в «принадлежности к террористической организации» в соответствии со статьей 314 турецкого Уголовного кодекса. Наряду с десятилетним тюремным заключением, Диярбакырский Верховный уголовный суд 7 октября отменил право Зана голосовать или баллотироваться на политические должности. Лейла Зана была внесена в список кандидатов мэров от Партии демократического общества (БДП) на предстоящих местных выборах. Мужественная дочь курдского народа во время суда заявила, что «Я готова принести любую жертву ради мира». Эти судебные преследования только закаливают характер Лейла Зана и она по сей день в олимпе курдской политики отстаивает интересы своего народа.
Лятиф Маммад