Опубликовано: 02.05.2008 Автор: Sipki Комментарии: 0

Раздел 4. Ч. 1

РАЗДЕЛ ЧЕТВЕРТЫЙ

О правителях Бидлиса, что являются предками автора этих строк

[Раздел] состоит из введения, четырех частей и послесловия

ВВЕДЕНИЕ

Описание города и крепости Бидлис кто их основатель и причина построения

Стихотворение:

О слово! Поведай, какова твоя сущность и свойства,
Кто тот испытатель ( Букв, “химик”.), который определил твою пробу?

Благодаря тебе создали столько образов,
А о тебе доныне не написали ни буквы.

Если ты сжигаешь дома, [то] где твое жилище?
Если ты странник (Букв, “вошло через дверь”.), где твоя родина?

Ты рождено нами, а нет тебя с нами,
Ты показываешь нам свои рисунки (Букв, “узоры”.), а само не являешься.

Не знаю, при такой красоте какая ты птица,
/335/ Единственное, что остается памятью о нас, — это ты.

Да не останется за завесой умолчания и утаивания пред мироукрашающим помыслом градостроителей и пред блестящим, разрешающим [любые] трудности, гением основателей крепостей и укреплений, что поскольку познание удивительных обстоятельств, [имевших место] в обитаемой части мира, [382] и выявление диковинных великих событий, [происшедших] с родом человеческим, которые в основном известны по научным сводам о жизни и деятельности обладателей известий и сообщений, не всем легко доступно, то по ознакомлении с общераспространенными сочинениями выясняется, что Бидлис принадлежит к [городам], основанным Искандаром Румийским (Македонским).

В некоторых турецких и персидских рукописях [название] того места еще писали через “т”, но [такое написание] неправильно, ибо, по словам обладателей известий и согласно-распространенному преданию, Бидлис — имя одного из рабов. Искандара, который был основателем крепости и города. Между прочим, составитель словаря Камус упоминает, что бидлисом называют любое место с хорошим климатом.

Некоторые относят город Бидлис к Азербайджану, другие считают, что он принадлежит Армении, но, по единодушному мнению великих мира, он входит в четвертый климат. В заключение можно коротко отметить, что рассказчики известий и; хранители преданий начертали красноречивым пером [своим], что, когда отбыл Искандар из Вавилона и Ирака Арабского в Рум, путь его лежал берегом реки Шатт ал-Араб. По совету ученых решил он исследовать все воды, которые впадают в реку с обеих сторон, и определить, которая из них превосходит другие по своей легкости, вкусовым качествам, удобоваримости и целебным свойствам.

Следуя этим путем, они доходят до места впадения реки. Бидлис-[чай], и, когда проверяют [здешнюю воду] на вес, она, оказывается самой легкой. /336/ Зачерпнув ладонью, они пробуют [ее] и находят более вкусной. Таким образом, он следует дальше берегом реки, который представляет собою большую дорогу, пока не достигает места слияния рек Кезер 564 и Рабат. Когда сравнили обе воды, вода из реки Кезер им понравилась, больше, чем вода из реки Рабат. Поэтому они направляются: берегом реки Кезер и идут вверх до источника, откуда река; Кез'ер берет свое начало. Стихотворение:

Чистая, как сердца отшельников,
Сияющая, как очи целомудренных, [383]

Дно ее достигло быка и рыбы (По представлениям того времени, на них держалась земля.),
Подобно зрачку явилась она из мрака,

У зеленой травы, которая растет в ней,
Вместо листьев показались глазки (?),

От несправедливостей таммуза (Седьмой месяц солнечного года.) и зноя его
Ее укрыли холода дея (Десятый месяц солнечного года.),

Такая холодная, что из страха замерзнуть
[Даже] тень не решается погрузиться в нее.

Если окунется в нее эфиоп,
Чтобы смыть в ней пыль с ланит,

Кожа настолько очистится от пыли [и] черноты,
Что можно будет видеть на ней отражение сокрытого в глубине.

 

Те горы и источники, зелень и холмистая местность кажутся Искандару в высшей степени привлекательными и живописными; он созерцает место, какого за многие века не видел мир, и даже ухо времени не слышало, чтобы говорили о подобной красе. Всюду там поднялась молодая зелень, лужайки украшены всевозможными пахучими травами и цветами, холмы, подобно Хизру, одеты в зеленый наряд, и у деревьев. на плечах разноцветные одеяния. Стихотворение:

Воздух там от души заимствовал свою умеренность,
Зачерпнув росу в источнике жизни.

Земли там омыты водою облаков,
И на них выросли всевозможные цветы,

/337/ Поверхность их скрыта под покровом цветов —
Все розы и тюльпаны вперемежку,

Цветы там нежны подобно розовощеким, вскормленным негою,
А мелодии соловьев — все напевы любви. [384]

Трава там доходит до пояса,
И деревья разбили [свои] шатры над ней.

Если птица [села] бы там отдохнуть на ветке,
Тень ее взмахнула бы крыльями и улетела.

Словом, климат той страны пришелся по нраву Искандару, и он остановился на несколько дней у упомянутого источника. Расстелив ковер веселия и наслаждения, он осушал хрустальные кубки из рук среброногих кравчих, с челом, подобным цветку, и голоса радости и увеселения и песни ликования и торжества достигли края небесного купола.

По-видимому, у него был небольшой недуг, распространенный среди простого народа и часто упоминаемый — на голове наподобие бычьего рога появился костный [нарост]. Сколько опытные врачеватели и искусные лекари ни прикладывали похвального усердия и огромных стараний для его удаления, это ни к чему не привело. За несколько дней, проведенных Искандером у того источника, он совершенно избавился от того недуга и выздоровел. И ныне возле упомянутого источника есть место, которое называют ключом Искандара, под тем [названием] он известен в народе.

Прекрасные качества здешнего климата наводят Искандара на мысль основать [там] город с крепостью, о котором бы говорили из века в век и из поколения в поколение. Он приказывает своему рабу по имени Бидлис основать здесь крепость и город [со словами]: “В отношении его мощности и неприступности следует так постараться, чтобы [в случае], если равный мне государь вознамерится завоевать его, аркан его устремлений не достиг и зубцов замка”.

/338/ Следуя непререкаемому, как судьба, указанию, Бидлис приступает к строительству крепости и сооружению укрепления в двух фарсахах от источника, между реками Кезер и Рабат, в том месте, где ныне находится крепость Бидлиса, закладывает основание и за короткое время доводит работу до конца. Когда Искандар, возвращаясь из похода в Иран, прибыл туда, Бидлис закрыл ворота крепости и приготовился к бою и сражению, убрав голову из ошейника повиновения и [385] послушания. Сколько ни направлял к нему Искандар послов и посланий, как ни обременял уши его жемчужинами увещаний и драгоценными камнями советов, это не привело ни к чему — тот по-прежнему бил кольцом в дверь мятежа и бунтарства. Искандар не стал осаждать крепость и, проявляя снисходительность и милость, продолжал путь. Когда было пройдено расстояние до первой стоянки, Бидлис, возложив на шею меч и саван, с ключами от крепости направился к искандарову порогу и разверз уста покорности и смирения, кротости и оправдания в таких выражениях:

“Повелитель мира! Ослушание и неповиновение раба [твоего] произошло в соответствии с высоким государевым указанием, ибо, поручая мне, ничтожнейшему, строительство крепости и цитадели, они изволили рассыпать жемчужины таких словес: “В отношении ее мощности и неприступности следует так постараться, чтобы и для равного мне государя подчинение ее при всех стараниях и усердии оказалось невозможным. Более того, чтобы аркан завоевания хаканов, трон которых возвышается до небес, и султанов, способных покорить мир, не достиг и зубцов крепостных [стен], а птица мысли прозорливых гениев с чистыми помыслами на легких крыльях воображения не смогла облететь и порога его основания”. [Лишь] на основании такого непререкаемого указания /339/ осмелился я на подобную дерзость и выгнал скакуна проступка на ристалище неповиновения. Теперь почту заслуженным любое наказание, которое одобрит государь — прибежище мира”.

Искандеру понравились слова Бидлиса, и он назвал город и крепость его именем. Он пожаловал ему в наследственное пользование управление и владение теми районами и вознес до апогея солнца венец его власти и достоинства.

По форме крепость Бидлиса в целом напоминала треугольник, поэтому она никогда не бывала свободна от волнений и смут (Смысл предложения остается не совсем ясным.). Известно от достойных доверия авторов, что в давние времена в крепости появилось много змей. Из-за большого количества пресмыкающихся жизнь обитателей тех мест стала [386] невыносимой. В конце концов мудрецы поставили во дворе крепости талисман, чтобы змей стало меньше и они не беспокоили людей. И ныне можно видеть высеченную на камне стены фигуру человека, который держит в руках змею. [Это изображение] известно как Дворцовый талисман.

Место, [где расположен] Бидлис, представляет собой ущелье между Азербайджаном и Диарбекиром, [Дийяр]-Рабиа и Арменией, так что если паломники из Туркестана и Индии направятся на поклонение двум славным святыням (Мекке и Медине) — да приумножит всевышний их почитание и возвеличение! — если путешественники из Джидды и Зангибара, купцы Северного Китая и Хотана, России, славянских стран и Болгарии, торговцы арабские и персидские и странники с большей части света отправятся в путь, они непременно впоследствии пройдут через Бидлисский туннель 565. Этот туннель расположен [на расстоянии] одного фарсаха к югу от Бидлиса. В действительности вода, появляясь из земли, с течением времени застывала, и постепенно /340/ образовалась такая стена, что путники с трудом там проходили.

Добродетельная хатун (Букв, “госпожа” — законная жена правителя.), жившая в те времена, построила в самом Бидлисе мечеть и большой одноарочный мост, которые известны как мост и мечеть Хатун. Ту застывшую [массу] прорыли, и теперь там без затруднений совершают свой путь караваны и люди. Это каменистое место считается священным и посещается избранниками господними. Туда приходят выдающиеся люди из шейхов и служителей божьих.

Вакиди 566 приводит со слов Науфала, сына 'Абдаллаха, что во времена халифа 'Умара — да будет им доволен Аллах! — в 27 (648) году 'Айаз б. Ганам 567 был назначен на завоевание Диарбекира и Армении. Правителем Ахлата был тогда один неверный по имени Юстинус, правителем Бидлиса — Сарванд, сын Юнуса Католикоса, владетелем Муша и Сасуна — неверный по имени Санасар. Главою и предводителем их был правитель Ахлата Юстинус. Он назначил свою дочь по имени Тарун наследницей. [387]

В Китаб-и футух ал-булдан 568 упоминается, что у отца было намерение отдать свою дочь в жены двоюродному брату Бугузу, сыну бидлисского правителя Сарванда. [Но] дочь питала сильную любовь к Мушу, сыну Санасара — юноше, украшенному прекрасной внешностью и наряженному в убранство нежности и доброты. В то время когда правители неверных послали своих сыновей на помощь правителю Амида Мириму б. Дарабу, Тарун была направлена в поход вместо отца. Случайно встретившись с Мушем, она выпустила из своей владетельной десницы поводья самообладания, бежала к 'Айазу б. Гаиаму и удостоилась чести вступления в мусульманскую веру. Тарун соединили /341/ с Мушем узами брака. Позднее Тарун, договорившись предварительно с приближенными 'Айаза, бежала к отцу, [которому сказала]: “Муш силой заставил меня принять мусульманство. [Теперь] я снова вернулась к своей вере”. Улучив момент, она убила отца и без боя сдала Ахлат мусульманским войскам.

Правитель Бидлиса Сарванд через Юканну обязался [представить] сто тысяч динаров, тысячу тюков тканей и европейской парчи, пятьсот арабских коней и сто коней местной породы и заключил с 'Айазом мир.

Большинство населения города [Бидлиса] составляют армяне. Местные мусульмане следуют учению его преосвященства имама Шафи'и — да будет доволен им Аллах!— за исключением немногих, которые исповедуют религиозное учение величайшего имама Абу Ханифы — их отцы и деды во времена владычества турок последовали примеру того народа. Жители округа в основном шафииты. Все они любят благочестивые деяния и молитвы, и в целом это люди храбрые, великодушные, щедрые, приветливые с иноземцами и гостеприимные.

В любой мусульманской деревне, где есть два-три дома, построена мечеть, содержат имама и муэззина и совершают сообща намаз. При выполнении божественных предписаний и религиозного закона они постоянно следуют уложениям ислама, и неизменно из того замечательного города выходят люди выдающиеся и талантливые. Из Бидлиса — Мавлана 'Абдаррахим Бидлиси — величайший ученый, образец просвещенных [388] эдира, вместилище духовных совершенств, который, будучи ученым мужем, составил исполненный изысканности и изящества комментарий на Шатала' 569. Его сочинения по логике и риторике пользуются известностью среди прославленных ученых.

[Из Бидлиса] — Мавлана Мухаммад Баркала'и, который по знанию фикха и хадисов возглавляет ученых и просвещенных и [является] кумиром законоведов. В области грамматики он написал комментарий на [сочинения] Хабиси л Хинди /342/ с посвящением правителю Бидлиса эмиру Шарафу. Он являет собой пример для вельмож и простого народа.

Из Бидлиса — его преосвященство шейх 'Аммар-и Иасир 570, полюс искателей истины, доказательство [самых] тщательных исследователей, хранитель установлений закона божьего, образец для следующих по пути совершенствования. Он является, послушником шейха Абу Наджибаддина Сухраварди 571, и наставником шейха Наджмаддина 572 Кубра — да освятит всевышний их души!

Обладатель совершенств, вместилище глубочайшей премудрости Мавлана Хусамаддин Бидлиси 573 тоже был большим эрудитом (Букв, “деятельным ученым”.). В [вопросах] суфизма он [принадлежит] к последователям его преосвященства шейха Аммар-и Иасира. После отшельнической жизни и войн с неверными, достигнув степени [духовного] совершенства, он составил комментарий на доктрину суфизма.

[Затем следует] Мавлана Идрис Хаким, сын Мавлана Хусамаддина, которому долгое время принадлежала должность секретаря при султанах Ак-Койунлу. Позднее он удостоился приятия в ближайшее окружение султана Салима. Во время завоевания Египта он находился при победоносном государевом стремени и там сочинил превосходные касыды с восхвалением султана. В одну из касыд он включил эти стихи, выражающие жалобу, — стихотворение:

Доколе невежество будет обесценивать мои деньги,
Когда именно ты являешься мерилом полноценности и неполноценности познаний?  [389]

Вся моя ученость не принесла мне ни зернышка в Египте,
А ослам подобные невежды тащили харварами драгоценные камни.

Разве святой землей стал для [меня], несчастного, Египет,
Что даже апельсиновой корки я не могу сорвать с [его] деревьев?

Мне ясно, что [мое] служение [еще] не дает мне права [на твою благосклонность],
Но именно ради тебя я в разлуке со своими друзьями и отечеством.

В Руме и Сирии, Курдистане и Диарбекире у меня
Целая толпа родственников, которые, подобно рабу [твоему], стенают и страждут.

Коль передам я сановнику прошение к государю,
Он возмутится и тотчас свернет его.

Поскольку двор твой, о повелитель Египта, — средоточие талантов,
/343/ Подобает тебе [обратить его] в славное вместилище наук.

Посмотри на [разбитые тобою] сады из всякого рода деревьев,
Как науки созерцательные, повествовательные и изящные, как законоведение, медицина и астрономия.

Тот, кто вознесся на вершины учености,
Как мог отрицать достоинства Идриса?

Он написал историческое [сочинение] на персидском языке о памятных деяниях и жизни османских султанов, куда он включил [изложение] их законов. Поистине, в том сочинении он проявил чудеса красноречия и изящества [слога], и можно сказать, что по благородству и плавности [речи] он не имеет себе подобных. Будучи посвященной описанию жизни восьми государей, [эта книга] была названа Хашт бихишт. Она включает около восьмидесяти тысяч бейтов.

В то время когда шах Исма'ил отступил [от истинной религии] и стал распространять шиизм, Мавлана Идрис составил хронограмму: “Мазхаб-и нахакк” (“Неистинная вера”.). Когда это дошло до слуха государя, он приказал Мавлана Камаладдин Табибу Ширази, который был близок [к государю] и принадлежал к [его] [390] интимному окружению, написать Мавлана послание и спросить, он ли составил эту хронограмму или нет.

Мавлана, следуя повелению [государя], написал и отправил Мавлана Идрису послание, состоявшее из всевозможных острот и изящных шуток. Мавлана [Идрис], ознакомившись с содержанием послания, не отвечает отрицательно и говорит: “Да, я составил хронограмму, но она на арабском языке. Я сказал: “Мазхабна хакк” (“Вера наша истинная”).

Шаху Исма'илу понравился ответ Мавлана, и он дал августейшее указание вызвать Мавлана и пригласить к нему на службу. Мавлана уклонился от этого, а в извинение представил шаху касыду, из которой [мы] приводим несколько бейтов — стихотворение:

Считай меня потомственным рабом своей семьи,
Ибо [еще] дед мой поступил на службу к твоему деду на пути к святыне.

Родитель [мой] тоже принадлежит к ученикам второго деда шаха,
/344/ Ибо благодаря ему познал он науку о внешнем и уяснил сокровенное.

Сам путь моего рабского служения Шайху Хайдару 574
Стал для меня [сладок], как молоко и сахар, благодаря красоте дружеского общения.

По счастливой случайности на страницах священной книги
Корана имени Исма'ил неизменно сопутствует имя [этого] раба.

Его сын Абу-л-Фазл Эфенди, который был украшен в убранство совершенств, во времена государя с достоинством Сулаймана был удостоен должности дафтардара Румелии и некоторое время посвятил тому важному делу. Случилось так, что были у него два достойных сына. Против обыкновения, когда они сели в Галате на корабль и отправились в Стамбул, вдруг поднялся ветер безнадежности. Дети того могущественного оказались во власти разбушевавшейся грозной стихии, и лодку жизни тех несчастных поглотила губительная пучина. Волна надежды тех безутешных не достигла берега свершения, [391] и ладья бытия скрылась в океане смерти. Они так бесследно исчезли в чреве крокодила небытия, что до обители вечной жизни не дошло ни весточки, ни следа от них. Стихотворение:

Стоит кораблю любого погрузиться в ее пучину,
Как отраженная в воде пятерня ломает руки пловца.

Абу-л-Фазл Эфенди, сжигаемый огнем разлуки, оборвал нить счета [страниц] в книге ожидания. Начальник казначейства в диване [того, о ком сказано]: “Все, что есть, гибнет, кроме его существа” (Коран, сура 28, стих 88.), написал его жизни отпускную грамоту на цитадели [всевышнего]: “У него власть над всем, и к нему вы возвращены будете” (Коран, сура 28, стих 70.), и ангел смерти свернул свиток дневника его жизни. После Мавлана Абу-л-Фазла Эфенди детей мужского пола не осталось, и с ним прекратился род его.

И шейх Абу Тахир ал-Курди, которого упоминает наш владыка — светоч религии и веры Мавлана 'Абдаррахман Джами в Нафахат [ал-унс мин хазират ал-кудс], /345/ тоже из Бидлиса. Его пресветлая гробница находится к западу от Бидлиса [на расстоянии] одной стоянки от [реки] Кезер.

Из Бидлиса происходит поэт Шукри, который некоторое время находился на службе у туркменских эмиров [и затем] — у здешнего правителя Шараф-хана. Позднее он попал в ряды ближайшего окружения султана Салим-хана. Латифи Руми упоминает его имя в антологии жизнеописаний турецких поэтов. Он изложил в стихах события своего времени и назвал [это сочинение] Салим-наме, которое, поистине, представляет собою непревзойденный образец поэтического мастерства.

Одним словом, город Бидлис всегда был местом средоточия талантов и ученых и резиденцией мудрецов и совершенных. Прибежище поэтического мастерства — Мавлана Муса, ныне наставник в медресе Шукрийе, поведал автору этих строк со слов своего деда Мавлана Шах Хусайна, который [уже] миновал сто двадцать стоянок [жизненного] пути, что у Бахрам-бека [392] зулкадра, кому на правах наместника шах Исма'ил препоручил охрану и защиту Адилджеваза, Арджяша и Баргири, возникли разногласия и споры с поверенными Шараф-хана, находившимися в Ахлате и в тех пределах.

Шараф-хан направил на расправу с ним Шайх Амира бил-баси, и около пятисот человек,из учащихся и ученых Бидлиса взялись за стрелы и луки для священной войны за веру и вместе с Шайх Амиром направились в Арджиш.

Климат в том городе, по общему мнению, не поддается описанию, а красота и чистота садов и строений его превыше всяческих похвал. Сын шейха Хасана Хизани, преемник шейха 'Абдаллаха ал-Бадахшани, совершеннейший из смертных шайх ал-ислам Мавлана Абу-л-Халлак, чья пресветлая гробница находится недалеко от Гек-Мейдана 575 и служит местом /346/ исполнения молитв, — завершителем их системы в суфизме является шейх Рукнаддин 'Ала'аддаула Симнани — да освятит Аллах его славную гробницу! — посвятил восхвалению климата и красоты города Бидлиса эти несколько бейтов, принадлежащих [к плодам] его сеющего перлы таланта и рассыпающей жемчуг мысли, — стихотворение:

Ах! Каков город Бидлис, если приведены в стыд и смущение
Его водой и воздухом [животворные] воды Хизра и дыхание 'Исы!

Что за место, если сладость и красота его
Сделали неприметными на земной поверхности сады Ирема.

Какая страна! Когда [мускусная] газель прослышала об ее аромате,
Она хотела в ту же минуту покинуть пустыни Хотана,

Чтобы в том месте раскрыть свою мускусную железу.
[Но] утренний ветерок сказал ей: “Что за пустые мечтания,

Когда китайский мускус стал равноценен праху с того места!
Не ходи туда, ибо ценность твоих товаров будет приравнена праху”

Какая земля! Чистота ее прекрасной пыли
Побудила зефир жизни прилететь [туда] из райского цветника,

Чтоб отнести праха с ее благородной поверхности в мир вечности
И умастить им кудри гурий, [393]

Но сколько он ни странствовал смущенный по той стране,
Ему не попалось ни пылинки благодаря ее чистым источникам.

Хотя население и страдает несколько месяцев от обилия снега зимой, от сильных морозов и метелей, климат там не настолько суров, чтобы причинять людям много вреда. Здешний народ — бедные и богатые, приезжие и местное население топят [печи] дровами. Вязанку сухих дров [весом] с ношу мула продают за одну серебряную драхму, что равноценно двенадцати османским акче. Здешние бани также отапливаются дровами. Иногда из-за большого количества снега проход и проезд в обе стороны для путников закрыт.

С давних времен /347/ руководствующиеся правосудием султаны и украшенные великолепием хаканы освободили и избавили неверных и мусульман того города, [вменив им в обязанность] наблюдение за дорогами, от всех податей, [основанных на] местном обычном праве и на шариате, предав проклятию предписания и заповеди шариата и непререкаемые указания [Корана].

Здешние правители построили много общеполезных сооружений, как то: мечети, медресе, дервишcкие обители, ограды, бани и мосты. В городе двадцать один мост из шлифованного камня, по ним постоянно движутся люди. [В городе] шестнадцать кварталов, восемь бань и четыре большие соборные мечети. Одна в давние времена была армянским храмом. Когда войскам ислама удалось завоевать город, они превратили его в мечеть, известную [ныне] как Кызыл Масджид.

Другая мечеть принадлежит к постройкам Сельджукидов, дата ее основания написана куфийским письмом. Она известна как Старая соборная мечеть. [Третья] соборная мечеть вместе со странноприимным домом была воздвигнута эмиром Шамсаддином рядом с Гек-Мейданом и названа Шамсийе. Четвертая соборная мечеть — Шарафийе основана в Мардинском квартале вместе с медресе и странноприимным домом моим дедом и названа Шарафийе 576. К этим соборным мечетям [394] приставлены имамы и муэззины, каждый из них получает большое содержание. И неизвестно, чтобы со времени появления ислама и поныне когда-нибудь там прекращалось совершение пятничной молитвы или [переставали] посещать [мечети].

В городе пять медресе: Хатибийе, Хаджибекийе, Шукрийе, Идрисийе и Ихласийе. [Последнее, расположенное] близ обители при мечети Шамсийе, принадлежит к постройкам [этого] бедняка и закончено в 999 (1590-91) году. В настоящее время оно заполнено учащимися.

Преподавание в медресе вверено учителям, искусным в стихосложении и красноречии, как то: в медресе Шарафийе преподает /348/ Мавлана Хизр Баби, который не имеет равных по знанию основных и производных уложений юриспруденции, комментированию [Корана] и преданий о пророке. И считают, что каждый, кто что-нибудь прочел в его присутствии, [уже] достиг степени совершенства.

[Должность учителя в] медресе Ихласийе принадлежит его преосвященству, солнцу веры Мавлана Мухаммаду Ширанши, который среди ученых Курдистана получил известность возвышенным умом и высокими достоинствами. Он обладает превосходными познаниями в области толкования [Корана], астрономии, логики и метафизики.

В медресе Хаджибекийе преподавание поручено Мавлана Мухаммаду Зраки Суфи, которому немного подобных по знанию религиозного закона, благочестию, набожности, верности и правдивости. В медресе Идрисийе [должность наставника] занимает Мавлана 'Абдаллах, известный [под прозванием] Рашк или Черный Мулла. Каким-то путем он договорился с монаршим порогом и имеет льготную грамоту на вечные времена. В совершенных науках он тоже преисполнен познаний.

Затем [следуют] талантливые и выдающиеся люди из ремесленников и мастеровых. В городе около восьмисот лавок и много благотворительных учреждений.

Особо [необходимо отметить] эмира эмиров Вана Хусрав-пашу — творца справедливости, дарителя милостей, источник благодеяний и милосердия, прибежище обладателей барабана [395] и знамени, приют для талантливых и ученых, попечителя власти султана и хранителя величия хакана — да будет над ним милосердие и всепрощение [господне]! — который достроил две бани из мрамора, два караван-сарая, около ста двухфасадных лавок и две кожевни, не считая других заведений, приносимая которыми польза очевидна. Все это он передал в качестве вакфа странноприимному дому в Рахва 577. Его постройки много способствовали украшению города Бидлиса. Обладатель поэтического мастерства и дара красноречия, вместилище духовных совершенств — Мухаммад-джан Эфенди, /349/ который по происхождению принадлежит к здешним кази и благороднорожденным, и отцы и деды его постоянно занимали высокое положение и были украшены достойными званиями, составил хронограмму времени сооружения его построек — “бана-йи ху-сраваяе” 578.

Помимо сооружения богоугодных заведений он предпринял два великих дела и за короткое время закончил их, чем вызвал похвалы и одобрение всех смертных. Первое — строительство в Рахва, расположенной между селением Тадван 579 и городом Бидлисом. Оно включает два обширных караван-сарая, благородный странноприимный дом, прекрасную баню, оживляющую дух наш мечеть и десять ремесленных мастерских. От источника, [удаленного] примерно на двенадцать тысяч заров, он провел туда воду и [всюду] явил знаки благоустроенности и процветания. Он поселил там около тридцати семейств неверных и мусульман, а те земли, что по милости покойного государя султана Мурад-хана были пожалованы Хусрав-паше в собственность, передал в качестве вакфа упомянутому [странноприимному дому].

Для странников там всегда готова похлебка, хлеб, светильник. Эмиру и знатному, турку и таджику, арабу и персу, свободному и рабу, местному и чужеземцу — любому, кто остановится там на ночлег, оказывают внимание, приличествующее его положению.

И действительно, это такое место, что, несмотря на наличие между Бидлисом и Тадваном нескольких поселений и многочисленных караван-сараев, из-за обилия снега и сильных [396] морозов — так, в одном году зимой во время снегопадов жители измеряли [глубину снега], и каждый раз выходило шестьдесят четвертей — ежегодно [там] погибало несколько купцов и путешественников.

Благородные государи и правители, в особенности великие отцы и деды /350/ [этого] безумца, несколько раз намеревались там начать строительство и даже закладывали многочисленные основания — и ныне там можно видеть заборы и стены, превышающие человеческий рост,— довести до конца дело не удавалось из-за волнений и смут [того] времени. Полустишие:

Кому счастье, а кто [обречен] нести свой жребий.

И вот уже более двадцати лет как ни один человек не погиб в Рахва благодаря благословенным постройкам покойного паши, — паломники и торговцы в мире и благополучии совершают свой путь.

Второе — он основал и построил в городе Ване высокую соборную мечеть, медресе, кладбище и превосходный странноприимный дом. Он назначил туда звонкоголосых хафизов, благочестивого хатиба, муэззина, сладкозвучного чтеца Корана, благовоспитанных и приветливых муджаверов и каждому определил приличествующее его достоинствам содержание. Совершив пять молитв, они читают первую главу [Корана] во спасение его (Хусрав-паши) исполненного божественной милости духа. B ночь на пятницу и понедельник [в его память] читают они слово предвечного (Коран.), и, без сомнения, преисполненная милости божьей душа того великого и благородного получает воздаяние за те [добрые дела].

В-третьих — он стал для автора этих строк путеводителем и примером, когда в продолжение некоторого времени [последний] с многочисленной группой из племени рузаки скитался в. пустыне заблуждения, тонул в реке раскаяния, около сорока четырех лет из-за притеснителей-чужеземцев был оторван от друзей, отечества, поместий и владений [своих], оказавшись в стране кызылбашей. Там он был вынужден слушать пустые [397] речи ее презренных и низких [обитателей]. [Лишь] употребив все старания, добрался он из зарослей колючек иноземцев до свободного от шипов розового цветника родной отчизны и славного обиталища отцов и дедов [этого] безумца.

Этот [исполненный] удивления рассказ можно закончить тем, что именно через Хусрав-пашу покойный государь отозвал [этого] несчастного с управления Нахчеваном, /351/ указав путь в страну ислама и пообещав управление наследственным доменом. Он явил в том деле столько стараний и заботы, что большего невозможно и представить. И около тысячи человек — мужчин и женщин, старых и молодых, которые годами молили и просили всевышнего творца — да прославится имя его! — о [возвращении] в страну ислама, вместе с [этим] несчастным удостоились той высочайшей радости и величайшего счастья — за что да будет славен всевышний!

Кроме того, у Бидлиса прекрасные предместья и окрестности, например округ Ахлат. Основная часть этого города построена в давние времена. Когда-то он служил резиденцией армянским государям. Во времена Нуширвана 580 здешнее управление принадлежало его дяде Джамасбу. Климат в Ахлате в высшей степени мягок, и там много всевозможных сочных плодов. Особенно замечательны абрикосы и яблоки. Одно яблоко может достигать в весе ста драхм. Там имеются разнообразные сорта яблок и груш. B Армении и Азербайджане славятся ахлатские яблоки.

Общеполезные сооружения, как то: мечети, ограды, дервишеские обители, там весьма многочисленны. Неизменно [из Ахлата] выходили подвижники, богословы и шейхи, например Саййид Хусайн Ахлати 581, который в науках о внешнем и сокровенном был главою ученых [своего] времени. Это один из знаменитых людей [своей] эпохи по [знанию] джафр-и джа-мса' 582. С помощью науки предвидения он [заранее] узнал о [грядущем] изменении судеб мира и о смутах после появления наводящих ужас войск Чингиз-хана и до начала волнений и горестных тревог покинул родные места и вместе с двенадцатью тысячами учеников и последователей, родственников и друзей своих отправился в Египет, /352/ где проживал [398] до времени переселения из мира — прибежища власти. Там находится его пресветлая гробница, и ныне в Каире есть место, называемое кварталом ахлатцев.

К числу здешних ученых относится Мавлана Мухйиаддин Ахлати, который в точных науках и астрономии был средоточием знаний своего времени. И когда Васираддин Туей по указанию Хулагу-хана приступил к построению обсерватории и составлению астрономических таблиц в Мераге Тебризской, он призвал из Ахлата Мавлана и вместе с ним, Муаййададдином 'Арузи и Наджмаддин Дабираном Казвини выполнил то дело 583.

Но в результате некоторых смут, возникших в нем во времена появления ислама, город Ахлат оказался разрушенным. В первый [раз] — в начале 626 (1229) года, [когда] туда прибыл султан Джалаладдин Харизмшах 584. Силой он отобрал его у Сельджукидов и устроил большую резню. Затем прибыли войска монголов, они захватили у него [город] и [тоже] причинили огромные разрушения. В 644 (1246-47) году произошло большое землетрясение, и большинство здешних построек превратилось в развалины. B середине зимы 955 (1548) года крепость Ахлата осадил шах Тахмасб и очистив ее от ставленников султана Сулайман-хана, приказал крепость разрушить.

За час ее сровняли с землей. Затем султан Сулайман-хан Гази оставил старую крепость и город и воздвиг на берегу озера новую крепость и цитадель. Поэтому старый город совершенно превратился в руины, [но] и новое место не очень благоустроено. Стихотворение:

Мир [расположен] на пути потока,
Не думай, что от горсти /353/ роз он станет процветающим.

И поныне, когда копают в любом месте на территории старого города, [из-под] земли появляются остатки дворцов, караван-сараев, бань из отесанного камня и искусно отделанного мрамора.

Другим [районом] Бидлиса является Мушский округ. [Муш] — старинный город, и можно видеть следы его старой [399] крепости и цитадели. Отцы и деды [этого] безумца, владея [теми областями], построили на вершине горы в одном фарсахе к югу от города Мушскую крепость. В течение долгого времени она была населена, позднее султан Гази разрушил цитадель. Половину старой крепости, которая находилась на вершине горы в западном направлении от города, он восстановил. В крепость он определил пятьдесят сторожей, привратника, пушкаря и все необходимое.

“Муш” по-армянски означает “туман”. Из-за обилия туманов там мало плодовых деревьев, но на окраинах города есть виноградники. [Виноград] сажают на холмах, причем виноградные лозы с земли не поднимают. Если лозу наклонить в сторону или посадить на ровном месте, ягод не будет. Здесь произрастает много пшеницы и в неограниченном количестве просо.

Там хорошие степи и превосходные пастбища. Здешние крестьяне держат много быков, буйволов и баранов, так что в каждую упряжку быков, которая составляет кутан 585, они запрягают двадцатьчетыре быка и буйвола.

Мушская равнина известна среди турок под названием Муш Аваси, она имеет примерно десять-двенадцать фарсахов в длину и четыре-пять фарсахов в ширину. [Это] гладкая и ровная местность, сплошь покрытая цветами и пахучими травами, а по краям [ее] — горы с вечнозелеными цветущими рощами, летними пастбищами, полными снега, /354/ с прохладными источниками и обильными реками. Воды Евфрата, появляясь с северной стороны равнины, отделяют от нее одну треть и текут к югу. С востока с горы Нимруд 586 стекает река, называемая Кара-су 587, пересекает равнину и впадает в Евфрат.

В горах там ловят необыкновенно красивых соколов, и в той раеподобной равнине и лугах, напоминающих райские сады, водится всевозможная дичь, птица и рыба. Стихотворение:

Окружающие ее рощи уподобились раю
Со вторым Каусаром у подножия.

К отдохновению и покою располагает ее благоухание,
Прах ее умыт от скверны, [400]

Круглый год зеленеет там базилик,
Всегда она исполнена неги и покоя,

Она служит обиталищем для птиц в этой стране,
Коль понадобится тебе птичье молоко, оно гам.

Земли ее [настолько] пронизаны золотоносными водами,
Что, кажется, их засеяли шафраном.

В той зеленеющей равнине одно за другим расположены армянские селения, [насчитывающие] около ста семейств, у подножия горы со стороны пустыни находятся мусульманские деревни.

Во времена чингизидских султанов государственные подати [с Муша], по словам Хамдаллаха Мустауфи [Казвини], составляли 69 500 динаров. В правление государя — борца за веру — султана Сулайман-хана Бидлисский вилайет был подвергнут кадастровой переписи и проверке. Джизья и харадж с четырех тысяч неверных, исключая вакфные и мульковые поселения, составляют 1 533 325 османских акче — каждые двенадцать акче равноценны мискалю чистого серебра, — согласно старинной системе обложения джизьей, когда на душу [населения] приходится по семьдесят акче.

Рассказывают, /355/ что до появления ислама, во времена армянских правителей, правитель Муша устроил смотр своим войскам, и в войсках его оказалось шестьсот голов лошадей серо-пестрой масти, и до сих пор сожалеют, что в Муше нет распорядительного правителя и владетеля.

Следующим значительным округом Бидлиса является Хнусский округ, который располагает обширными летними пастбищами, например Су-Шахри 588, Бяк-гёль 589, Джабал-и Шарафаддин, где с большой [для себя] пользой кочевали курдские племена во времена отцов и дедов автора этих строк.

Еще есть там два источника, из одного добывают белую соль, из другого — красную. Каждый год они приносят казне четыреста тысяч османских акче [дохода]. [В отношении] ливанских сборов [Хнус] приравнен Мушу, хотя там меньше [401] подданных-армян. Большинство здешних селений и деревень переданы в икта' и держателям тимаров, и ныне там четыреста владетелей икта'.

В Хнусеком округе выводят коней арабской породы, [но] на здешних землях ничего, кроме пшеницы, не произрастает. К местным диковинкам [относится] озеро, называемое Буланык 590, которое в окружности составило бы примерно фарсах. Вода в нем всегда мутная и с красноватым оттенком. Река, вытекающая из того озера, тоже такая грязная, что никогда не очищается (Букв, “не имеет возможности стать чистой”.).

Между [озером] Буланык и Ахлатом есть еще озеро, которое называют Назык 591. Вода в нем в высшей степени чистая, приятная на вкус и прозрачная. Зимой оно так замерзает, что четыре месяца по нему передвигаются караваны. /356/ Ближе к марту, когда ломается лед, шум от него разносится почти на три фарсаха. Когда оно освобождается ото льда, устанавливается умеренная погода.

Из того озера в речушки, которые впадают сюда потоками, идет много рыбы. Приходят местные жители, и каждый примерно за месяц налавливает столько рыбы, сколько ему нужно; так что один человек за сутки свободно может выловить несколько харваров рыбы — сколько пожелает.

Рыба там в высшей степени вкусная и по величине превышает ползара. Любопытно, что икра, которая находится у нее в животе, при ее съедании действует на всякого человека и животное как яд. В моем присутствии несколько человек отведали ее и лежали сутки без сознания. Под конец они приняли противоядие и после большой рвоты освободились от [нее]. Несколько государственных чиновников хотели было сдать в аренду и на откуп [ловлю] здешней рыбы. Более того, во времена [этого] несчастного сдали в аренду, дабы получить в казну значительную сумму. [Но] случилось так, что в те годы это ни к чему не привело — рыба из озера не вышла.

К северу от Бидлиса, между Мушем и Ахлатом, [402] находится гора, называемая горой Нимруд. В народе рассказывают, что зимой у [царя] Нимруда 592 были там зимние становища, а летом — летние кочевья. На вершине горы основал он замок, строения и дворец, достойный государя, и проводил там большую часть [своего] времени. Когда Аллах обратил на Нимруда свой гнев, вершина горы опрокинулась и так ушла в землю, что крепости и строения оказались затопленными водой. Несмотря на /357/ то что гора возвышается над землею на две тысячи заров, вершина ее погрузилась в землю на полторы тысячи заров, и образовалось огромное озеро 593 шириною в пять тысяч заров, даже более.

От обилия каменистых мест, рощ и деревьев люди могут передвигаться лишь двумя-тремя путями, дорог для четвероногих только две. Вода в озере в высшей степени чистая и холодная, стоит на берегу озера копнуть, как выступает теплая вода. Земли там мало — сплошь каменные глыбы. В основном — это пемза и песчаник, который турки называют “девех гези” (“Глаз верблюда”.). Отверстия в нем заполнены наподобие пчелиных сот, что придает ему прочность, но местами он легкий, как пемза.

На северном склоне, кипя, бьет из-под земли и стекает по склону проток горячей воды 594, черной и грязной, как окалина, что выходит из горна кузнецов. [Та вода] своей твердостью и весом превосходит железо. По мнению [этого] бедняка, путь его явно каждый год удлиняется. Высотою стока он превышает тридцать гезов (Двенадцать гезов равны одному зару), длина его составляет примерно пятьсот-шестьсот заров. Во многих местах он выбивается наружу.

Если кто-нибудь пожелает отделить куски друг от друга (Речь, очевидно, идет о песчанике.), должен будет приложить большие усилия — все во власти всевышнего. [403]

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

История племени рузаки и причина такого его наименования

Да не пребудет скрытым и утаенным от солнцеподобного разума всадников ристалища красноречия и пытливой мысли /358/ искусных наездников арены риторики, что “рузаки” — слово [языка] дари. Некоторые его писали через “дж” и “ш”. “Рузаки” означает по существу “один день”; что же до “к”, который стоит в конце слова, то это не что иное, как [суффикс] “к” и “йай единичности” в “хаджаки”, “пардаки” и подобных им словах. Некоторые из отмеченных даром красноречия считают, что “каф” и “йай” в персидском языке служат уменьшительными суффиксами. Возможно, написание через “дж” присуще арабским авторам, которые везде, где в [языке] дари встречается “ж”, ставят “дж”. “Ш”, по свидетельству достойных доверия историков, присуще природе курдского письма.

Весьма правдоподобна версия, что племя рузаки образовалось из двадцати четырех курдских родов в местечке Таб, относящемся к Хойту 595, в один день. Племя делится на две ветви: двенадцать его подразделений назвали билбаси 596 и [другие] двенадцать — кавалиси 597. Билбаси и Кавалиси — [также] два селения в вилайете Хаккари. По другой версии, это названия двух родов из племени бабан.

Короче говоря, вначале они собрались в Табе, поделили между собою здешние земли, объединились, поставили над собою (Букв, “для себя”.) правителя и приступили к завоеванию вилайета. И известно, что те, кто не получил доли во время того раздела в селении Таб, коренными рузаки не являются. Подставив шею под ярмо повиновения своему повелителю, они начали завоевания.

Рассказывают, правителем Бидлиса и Хазо в то время был некий Давид 598 из наместников Грузии. [Племя] рузаки /359/ отобрало у него вилайет Бидлиса и Хазо. По другой [404] версии, Бидлис они захватили у племени курдаки, а Хазо — у грузин. Некоторые считают, что они отняли Бидлис у племени зукиси, за истинность слов ответственность несет рассказчик.

Словом, некоторое время спустя после того как они стали владетелями областей Бидлиса и Хазо, тот, кто взялся за дело управления племенем рузаки, умер, и с ним закончился род его. С этого времени все в племени рузаки пошли один на другого, и никто никому не подчинялся. И сказался [тогда] скрытый смысл этих строк Мавлана Хатифи 599 — стихотворение:

Горько следует оплакивать ту страну,
В которой не ведают, кто ее защитник.

Впав в опьянение, публичная женщина будет рыгать в Каабе,
Если сзади не будет палки правителя.

Некоторое время спустя, пока дела их пребывали в таком состоянии, главы аширатов и племен, посовещавшись, пришли к такому выводу: “В городе Ахлате проживают два брата по имени 'Иззаддин и Зийа'аддин из царского рода Сасанидов. Мы привезем их к себе и любого, который окажется достойным и способным управлять нами, поставим эмиром и передадим ему бразды власти, дабы дела в стране пришли в порядок и явили процветание, а бунтовщикам было неповадно устраивать смуты и мятежи. Знать и простые люди племени, согласившись с таким условием, пусть его выполняют”. Несколько человек из племенной знати [рузаки] отправились в город Ахлат и со всеми почестями и церемониями доставили царевичей в Бидлис. Одна партия поставила на правление 'Иззаддина в Бидлисе, /360/ другая — Зийа'аддина в Хазо. Предав головы ошейнику послушания, они доверили на их усмотрение ведение своих важных дел, духовных и материальных, и препоручили их мощной деснице бразды управления страной. Эмир 'Иззаддин со своей стороны, как и подобает, выполнял обязанности, налагаемые на него верховной властью, и внушил аширатам, племенам и [всему] народу [рузаки] доверие и упование. [405]

И поистине ашират рузаки славится среди родов и племен Курдистана замечательным мужеством и воинственностью. [Людям этого племени] присущи необыкновенное достоинство и душевное благородство, правдивость и верность, благочестие и набожность. В любое время, когда их правители встречались с трудностями, они не оставляли невыполненной ничтожнейшую из мелочей службы и обязанностей, налагаемых на них преданностью и самоотверженностью. Когда они теряли вилайет Бидлиса, а правители их оказывались смещенными, следуя своим планам и усмотрениям, они: обходились без помощи и содействия других, уповая [лишь] на покровительство Аллаха, и [вновь] становились хозяевами страны. В народе говорят, что в стенах Бидлисской крепости не найдется столько камней, сколько раз ашират рузаки оставался без правителя. И если у могущественных государей возникнет желание покорить Курдистан, несомненно, в первую очередь они будут иметь дело с правителями Бидлиса и аширатом рузаки. Пока не подчинится племя рузаки, не покорятся и остальные племена Курдистана. Поэтому, когда султан Гази отобрал вилайет Бидлиса у здешнего правителя Шамсаддин-хана, и [тот], опасаясь гнева /361/ государя, уехал в Иран, племена байики, мудаки, зидани и билбаси три года не подчинялись наместникам рода 'Усмана. И все курдские эмиры, что согласно повелению Сулаймана, подобно дивам с горы Каф 600, обрушились на их отряды, не смогли их усмирить, пока государь с достоинством Сулаймана через правителя Хазо Баха'аддин-бека не освободил от всех податей население долины Кефандур и племя байики и не заручился доверием и поддержкой сыновей Шайх Амира билбаси — Ибрахим-бека и Касим-бека. [Таким образом], силой завоевать вилайет Бидлиса не удалось.

Сыновья курдских эмиров часто приезжают в Бидлис и беззаботно живут там, [но] благороднорожденные рузаки не подходят даже к двери домов эмиров Курдистана (Тем самым подчеркивая свою независимость от них и нежелание как-либо с ними считаться). [Люди] [406] ашйрата рузаки, попадая в чужую страну, проявляют при перенесении жестоких страданий и мук выносливость и терпение, мужество и силу, берут за правило покорность и смирение и достигают высоких степеней. Этими качествами они отличаются среди других племен Курдистана.

Племя [рузаки] делится на двадцать четыре ветви, из которых пять — кисани, байики, мудаки, зукиси и зидани — принадлежат к старинным племенам Бидлисского вилайета. Остальные двадцать [ветвей] относятся к билбаси и кавалиси. Билбаси включают каладжири, харбили, балики 601, хайарти, кури, барийши, сакари 602, карей, бидури и бала-гирди 603. В кавалиси входят зардузи 604, андаки, партафи, кавалиси, курдаки, сухразарди, кашаги, халидя, астурки 605, азизан.

/362/ ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Описание генеалогии правителей Бидлиса и к кому она восходит

Неоднократно указывалось и отмечалось в некоторых исторических сочинениях, что родословная правителей Бидлиса восходит к государям [династии] Сасанидов, и они получили известность как потомки Ануширвана. Более правдоподобно, что в правление Ануширвана Джамасб, сын Пируза, — пятый [государь] из династии Сасанидов — управлял Арменией и Ширваном на правах наместника Кубада. После своей смерти он оставил три сына: Нарса, Сурхаба и Бахвата. Нарса заступил место отца, и [А]нуширван оказывал ему подобающее содействие. День ото дня крепло положение [Нарса], пока [однажды] не двинул он войска на Гилян и не покорил ту область. Он взял [в жены] дочь одного из гилянских правителей, от которой у него появился сын, названный Джилан-шахом. Владетели Рустемдара являются его потомками.

Сурхаб правил в Ширване, и к нему восходит родословная наместников Ширвана. Бахват предпочел поселиться в Ахлате и довольствовался небольшими доходами. Он не старался [407] расширить [свои] владения по обычаю отцов и дедов, и с него начинается родословная правителей Бидлиса. Владетелям Рустемдара и Ширвана [таким образом] правители Бидлиса приходятся двоюродными братьями.

Согласно достоверному преданию, ныне или к концу месяца зу-л-хиджжа 1005 (август 1597) года — вот уже 760 лет власть в Бидлисе, в зависимых и окрестных, относящихся и прилегающих к нему областях принадлежит его [настоящим] правителям, за исключением [периода] примерно в 110 лет, когда [Бидлис] ими был потерян и перешел в чужие руки. Четыре поколения султанов посягали /363/ на их страну — обстоятельства каждого из них будут подробно описаны на своем месте.

Словом, как уже было начертано отполированным горестями пером [нашим], ашират рузаки поставил 'Иззаддива на правление в Бидлисе, а Зийа'аддина — в Хазо. Прошло некоторое время их правления, и расположение жителей Бидлиса к Зийа'аддину возрастало изо дня в день, тогда как к 'Иззаддину подобной любви они не проявляли. Когда об этом стало ведомо Зийа'аддину и он убедился, что уважение к нему народа бидлисского безгранично, он приехал однажды из Хазо в Бидлис, желая повидаться с братом. Удостоившись встречи, братья расстелили ковер радости и увеселения и воздали должное удовольствиям жизни.

Зийа'аддину полюбился бидлисский климат. Кроме того, он видел, что надежды и чаяния знати и простонародья города Бидлиса обращены к нему, и в сердце его зародилось желание заполучить власть над теми областями. Он тайно сговорился с гарнизоном крепости и уведомил его: “Когда я выеду из крепости, брат последует за мною, и под каким-нибудь предлогом я вновь возвращусь в крепость”. Зийа'аддин испросил у брата позволения уехать и направился в Хазо. 'Иззаддин поехал проводить брата. Отъехали немного от города, и Зийа'аддин сказал ему: “Я оставил в крепости перстень, и никто, кроме меня, не знает, где он находится. Если вы соизволите минутку меня подождать, я быстро вернусь в крепость и возьму свой перстень”. [408]

Брата убедить нетрудно (Букв, “до сочувствия брата недалеко”.). /364/ 'Иззаддин тотчас остановился: и занялся охотой, а Зийа'аддин, пользуясь благоприятным случаем, вошел в крепость, закрыл ворота и направил брату следующее послание: “Уповая на проявление братского милосердия, [мы надеемся], что вы поживете несколько дней в Хазо, а [ваш] покорный слуга останется в Бидлисе, поскольку здешний климат пришелся по нраву сему несчастному”. 'Иззаддин, узнав об этом, вернулся к воротам крепости, но какие усилия ни прикладывал, сколько ни умолял вероломного [своего] брата, ничего из этого не вышло. Он вынужден был направиться в Хазо и Сасун, управление теми областями утвердилось за ним, и настоящие наместники Хазо, известные под именем Азизан, происходят от его сыновей и внуков. Правители Бидлиса принадлежат к потомкам Зийа'аддина и именуются Дийадин[ами].

В исторических сочинениях [этому] несчастному удалось встретить имена восемнадцати правителей Бидлиса, время правления которых превышает 450 лет. За дни своей власти они [ни разу] не оставляли свой вилайет. Имя того, у кого атабек 'Имададдин, сын атабека Ак-Сункура, отобрал Бидлис, осталось неизвестным, и [нам] при написании этих строк не удалось [его] выяснить на основании тех исторических сочинений, которые были [нам] доступны. Более правдоподобно предположение, что Бидлисом завладел Кызыл Арслан 606 во время завоевания Азербайджана и Армении. После Сельджукидов в конце правления хорезм[шахов], когда в Бидлис прибыл султан Джалаладдин, сын султана Мухаммад Харизмшаха, [там] правил Малик Ашраф. После него к власти пришел его брат Малик Мадждаддин, его преемником стал 'Иззаддин, за ним следовал мир Абу Бакр, /365/ за [мир Абу Бакром] — эмир Шайх Шараф и за ним — эмир Зийа'аддин, который был современником Тимура Гургана и имел с ним встречу.

Со времени его правления по настоящий момент, когда по [409] праву наследования власть перешла к автору этих строк, история владетелей Бидлиса представляется [нами] ясно, и события времени правления каждого из них будут подробно изложены на своем месте. С помощью Аллаха, всемогущего владыки [нашего], [мы] поведаем о тех правителях Бидлиса, чья слава и величие достигли апогея под сенью чудодейственного ока высокодостойных султанов и всемилостивейшей десницы всемогущих хаканов, и о других, от очага которых поднялся дым незаслуженной [кары] под губительным самумом мести и пламенем гнева славных падишахов и благородных государей, чья мощь [довлеет] над всей вселенной.

Рассказ [этот] будет такого рода. Первыми, кто в давние времена посягнул на вилайет правителей Курдистана, были Сельджуки Азербайджана 607. Дело в том, что во времена султана Махмуда б. султана Мухаммада б. султана Малик-шаха Салджуки должность наместника некоторых областей вилайета Ирака Арабского была дарована атабеку 'Имададдину, сыну Ак-Сункура, а управление Азербайджаном и Арменией — атабеку Илдавизу, который Кызыл Арслану приходится дедом. Оба достойным образом взялись за то дело и являли надлежащую твердость и старание в охране и защите, попечении и оберегании [вверенных им] областей.

В 521 (1127) году владетель Мосула умер, и управление теми районами присоединили к обязанностям 'Имададдина Занги (Букв, “до сочувствия брата недалеко”.). Изо дня в день возрастало его могущество вплоть до того, что он повел войска на Сирию и Алеппо и за короткое время /366/ подчинил ту страну. В 534 (1139-40) году он отправился походом на Курдистан и Диарбекир, завоевал Бидлис, Джезире, Ашут, Акру и другие районы, разрушил крепость Ашуб 608, на ее месте основал новую и назвал своим именем — Имадия. Ныне Имадия стала центром того вилайета.

Курдистан, в частности Бидлиоская крепость, более сорока лет оставался во владении у сельджукского атабека, пока в [410] 576 (1180) году султан Салихаддин б. Нураддин б. Сайфаддин Гази Атабаки 609 не бежал, потерпев поражение в битве с египтянами. После этого на поверхности солнца их могущества и на челе луны их величия обнаружились знаки затмения. [Люди] аширата рузаки, что долгие годы скрывались за тучами горя и, как дикие звери, рыскали по горам и лесам, упорно выжидая удобного случая, [теперь], подобно тиграм и свирепым львам, спускались с гор и обрушивались на остатки [войска] атабеков. Блестящим закаленным мечом они очистили от праха чужеземцев [свои] степи и горы. Тот, кто правил в Бидлисе и тех районах как их наместник, оставил многочисленные благотворительные сооружения в городах Бидлисе и Ахлате: соборные мечети, караван-сараи и мосты. Согласно другой версии, город Бядлис находился у Кызыл-Арслана Атабаки. Так или иначе, правление Ак-Сункура в Ираке Арабском соответствует наместничеству в Азербайджане Илдагиза, и периоды их правления совпадают 610. /367/ B Бидлисском вилайете проживают их потомки — [племя] cараджийан. Сараджийан — [не что иное, как] искаженное салджукийан. Потомки [родов] тадж-ахмад, кара-куте, кули-узба-кан и других принадлежат к тому племени.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Милости и благодеяния, оказанные покойными государями правителям Бидлиса

Эта часть состоит из четырех глав

ГЛАВА ПЕРВАЯ

О Малик Ашрафе

В зерцале высоких как небо помыслов сладкоречивых ораторов и сияющей, подобно солнцу, мысли златоустов-рассказчиков найдет отражение то обстоятельство, что вначале Малик Ашраф, воссевший на трон правителя Бидлиоского вилайета, был наместником султанов Египта и Сирии и современником Малик Ашрафа 611. Те государи оказывали ему [411] должное покровительство вплоть до 625 (1227-28) года, когда под натиском смертоносных войск Чингиз-хана султан Джалаладдин, сын султана Мухаммад Харизмшаха, оставил территорию Ирана и отправился в Индию. Когда в отдаленных районах Индии до него дошел слух о смерти Чингиз-хана, он через Кидж и Мекран 612 прибыл в стольный город Исфахан с намерением завоевать Иран, как говорит создатель изящного стиля Камал Исма'ил Исфахани 613, — стихотворение:

Расцвела снова земля
Под благодатною сенью шатра владыки мира.

Поздравляют друг друга со спасением
Те, что остались в живых из людей и животных.

[Возрождается] землепашество, появляются новые поколения,
После того как [все] было покинуто на произвол насилия и громоподобных ударов.

Чтобы снова служить при дворе твоем,
/368/ Вновь стала возрождаться человеческая природа.

Ты удостоишься долголетия Нуха, ибо в мире
[Лишь] благодаря тебе после потопа наступило благоденствие.

Ты отстоял мимбар ислама перед крестом,
Ты убрал колокол с места, откуда провозглашают азан.

С чела правосудия ты снял покрывало гнета,
Лик веры ты очистил от завесы богохульства.

И без подобия преувеличения [можно сказать], что за короткое время он очистил те области от поганых неверных, пока два года спустя, прослышав о событиях в Иране, Уктай-каан не отправил туда против султана Джалаладдина Сутай-бахадура и Чурмагун-нойона 614 с тридцатью тысячами кровожадных монголов. Не имея возможности оставаться, султан отправился в Арран и Армению и завладел Тифлисом. Как говорит Камал Исма'ил — стихотворение:

Который из государей [твоей] эпохи, кроме тебя,
[Смог] накормить своего коня ячменем из Тифлиса и напоить водою из Индийского океана ? [412]

Автор истории Раузат ас-сафа [Мирханд] писал, что султан вначале направился из Ирака в Ахлат. Правителем Виллиса тогда был Малик Ашраф, его брат Малик Мадждаддин на правах его наместника охранял Ахлат. [Но местные жители], пребывая в самообольщении относительно Ахлата (Букв, “обоняние этой группы было так испорчено дымом от Ахлата”.), так понадеялись на крепость стен, обилие запасов, многочисленность защитников, что совсем отказали султану в помощи и принялись бранить и поносить [его]. Султан тогда повелел созвать войска, дал указание приступить к осаде крепости, и с обеих сторон взвились языки пламени сражения. Когда осада затянулась, силы городского населения от недостатка провианта истощились, /369/ и разъяренные воины султана захватили городской вал. Малик Мадждаддин укрылся в цитадели, [что находилась] в центре города, — комендантом ее был 'Иззаддин, мамлюк Малик Ашрафа. Поскольку осажденные были доведены до крайности и силы людей от недостатка провианта иссякли, порешили заключить мир с султаном. В тот же день Малик Мадждаддин смирился с судьбой и явился на службу к султану. Султан простил ему [все] его ошибки и отметил [своими] царскими милостями. Но [Мадждаддин], войдя в государев меджлис, встал [и] просил [сохранить] 'Иззаддину жизнь. Султан пожаловал в ответ: “Когда ищешь власть и правление, не подобает просить за своего слугу-мамлюка”. Два дня спустя 'Иззаддин также с покорностью оставил крепость, приказав своим сопровождающим надеть под кафтаны кольчуги и кирасы, намереваясь, как войдет в государев меджлис, нанести [Джалаладдину] смертельную рану. Приближенные султана узнали о его коварном замысле и провели к султану обезоруженным. [Он] повелел заковать их в цепи и вместе с Мадждаддином посадить в тюрьму.

Во время осады Ахлата Малик Ашраф посылал к мамлюкскому [султану] Сирии и [Египта] гонцов и послания с просьбой о помощи и содействии. Тем временем прибыли к нему на помощь войска Египта и Сирии, и Малик Ашраф вместе с войском Курдистана, военачальником которого он был, [413] выступил им навстречу, в Мушской долине присоединился к ним, и они вместе отправились “а султана Джалаладдина.

/370/ По воле судьбы султан неожиданно заболел и построил [свои] войска, сидя в паланкине. Встреча враждующих сторон произошла в Мушской долине. Трое суток продолжалась великая битва, и под конец потерпело поражение войско султана. Однако страх и благоговение пред ним столь прочно завладели сердцами [его противников], что они, не [осмеливаясь] преследовать его, возвратились назад. Султан же уехал в Ахлат.

Случилось так, что в тот же день в Армении стало известно о [прибытии] монгольского войска, и до высочайшего государева слуха из Тебриза одна за другой доходили вести о приезде Сутай-бахадура и Чурмагун-нойона. По получении такого тревожного известия дела султана приняли другой оборот, он освободил из заточения Малик Мадждаддина и 'Иззаддина, заключил мир с Малик Ашрафом и ступил [в отношениях с ним] на стезю любви, дружбы и согласия. Он испросил себе в жены дочь Малика и соединился с нею узами брака. Султан распустил войско и приближенных и укрылся в Биддисе. Там он прожил некоторое время, предаваясь забавам и кутежам, удовольствиям и развлечениям.

Через каждые несколько дней Малик Ашраф говорил ему в порядке наставления: “Такого рода ваше времяпрепровождение в Бидлисе не подобает [вашему] высокому званию. Вам следует куда-нибудь уехать, а то, не дай бог, монголы узнают, явятся сюда и принесут вилайету [ваших] верных друзей разорение, а августейшей особе султана — вред”. Но как Малик Ашраф его ни уговаривал, султан объяснял его слова корыстью, [якобы] “Малика стесняют расходы, которые он несет из-за нас, и он намерен выпроводить нас из своего вилайета”, /371/ пока однажды ночью, когда султан, будучи пьяным, спал, к воротам Бидлисской крепости не подошло монгольское войско под предводительством Аймас-бахадура, требуя [выдать им] султана.

Сколько ни будили султана ото сна, он был так опьянен вином, что совершенно не приходил в себя. Чтобы привести [414] его в чувство, ему на голову вылили кувшин холодной воды, и он проснулся. Ему сообщили о прибытии монгольского войска и приготовили несколько оседланных коней. Султан сказал дочери Малика: “Сколько твой отец ни давал нам советов по этому вопросу, мы объясняли [его слова] корыстью. Поедешь ли ты теперь со мною или нет?” Девушка охотно, по собственной воле, последовала за ним, и они скрылись под покровом темноты.

В дальнейшем обстоятельства последних дней султана историкам не ясны. Но, как рассказывает в трактате Икбалийе со слов своего духовного наставника шейха Нураддин 'Абдаррахмана Касрафи его святейшество шейх Рукнаддин 'Ала'-аддаула Симнани 615 — да освятит господь его славный корень! — султан вошел в ряды служителей господа и некоторое время занимался в одной из деревень Багдада ремеслом ворсильщика, пока не приобщился к милости Аллаха. По словам автора Та'рих-и гузиде, с султаном повстречался и убил его один курд, мстя за брата, который погиб в битве при Ахлате. Согласно рассказу Даулат-шаха, автора Тазки-рат, его убили курды, польстившись на его коня и одежду. Истина известна Аллаху!

Так или иначе, Малик Ашраф после того долгое время правил, ни одному из государей не подчиняясь 616, и [наконец] переселился в мир вечности. После его смерти на трон; правителя воссел его брат Малик Мадждаддин, как уже упоминалось выше. /372/ За ним правили в той стране их сыновья и внуки, и никто их не беспокоил, пока власть над миром не перешла к его величеству Сахиб-Кирану эмиру Тимуру Гургану — да пребудет над ним милосердие и всепрощение господне!

ГЛАВА ВТОРАЯ

О Хаджжи Шарафе б. Зийа'аддине

Перед блистательным всепроникновенным благословенным гением просвещенных ученых не осталось сокрытым, что из сочинений историков и людей веры — да пребудет над [415] ними милость всевышнего Аллаха! — выясняется, что в 796 (1393-94) году, что соответствует месяцу фарвардину эры Джалала 617 и году Обезьяны [монгольского летосчисления], Сахиб-Киран [своего] времени эмир Тимур Гурган, покорив обитель ислама Багдад, Джезире, Мосул, Текрит, Мардин и Амид, через Севасар 618 направился к летним становищам Алатага 619.

Когда его величество [государь] остановился в Мушской долине, Хаджжи Шараф, а по словам автора Зафар-наме, во всем Курдистане не было человека, равного ему по справедливости и великодушию, установил связь со слугами Сахиб-Кирана, смиренно [явился] с ключами от крепостей Вид-лис, Ахлат, Муш и других крепостей своих владений, с ценными дарами и приношениями, конями арабской породы и быстроногими верблюдами из Берды 620 и удостоился лобызания милостивых перст.

Был там один гнедой конь с черным хвостом и черной гривой, с поступью газели и статью молодой лани. Глазами он напоминал звезду Канон, раздражительностью — небеса, челом — луну, сумрачностью — Юпитера, мстительностью — Марса, мудростью — Меркурия, быстрым бегом — месяц, игривостью — солнце, очарованием — Венеру. Копыта его походили на агат, хвост — на шелк, зубы — на жемчуг, а [могучие] плечи — на наковальню.

Вместе с другими славными конями, которых /373/ привели в дар окрестные сардары и военачальники, его угнали в Мушскую долину. Он всех опередил, и ни один быстроногий не достиг и пыли [из-под] его копыт. Стихотворение:

Этот пегий быстроногий [конь], подобно лазурному своду,
Протянул тысячи нитей от ночного [мрака] к [белизне] дня.

Хвост его [мог бы служить] связкою для [снопа] созвездия Девы (Сноп служит символом созвездия Девы.),
Своим копытом он способен оставить зазубрину на диске полной луны,

Коль слетит во время скока копыто его,
Новою луною станет оно на небосклоне. [416]

Если бы [пространство] с запада до востока стало единым майданом,
Одним прыжком с быстротою молнии перелетел бы он через него.

И стремительный ураган едва ли угонится за пылью,
Которую поднял он своими передними ногами.

Завоеватель мира Сахиб-Киран осыпал Хаджжи Шарафа царскими милостями и щедротами, не знающими границ, обласкал его, отличил и вознес среди равных, [даровав ему] почетный расшитый золотом халат и портупею с золотым мечом. Он пожаловал [Хаджжи Шарафу] его область, присоединив еще Пасин 621, Авник 622 и Мелазгерд, и даровал ему на то августейший ярлык, который заканчивался хулой (По адресу его нарушителей.). [Государь] повелел ему заточить в Бидлисскую крепость одного из узбекских принцев, что был преисполнен злобы и вынашивал планы предательства в отношении слуг Сахиб-Кирана. И тот всемилостивейший рескрипт до 940 (1533-34) года хранился в нашей семье. В период междуцарствия, когда умер Шараф-хан и его сын Шамсаддин-хан отправился в страну персов, сопровождаемый знатными [племени] рузаки, указ Тимура и другие государевы грамоты были утрачены.

Словом, после смерти Хаджжи Шарафа за дела правления взялся его законный наследник эмир Шамсаддин, известный под именем Вали.

(пер. Е. И. Васильевой)
Текст воспроизведен по изданию: Шараф-хан ибн Шамсаддин Бидлиси. Шараф-наме. Т. 1. М. Наука. 1967

© текст – Васильева Е. И. 1967
© сетевая версия – Тhietmar. 2006
© OCR – Николаева Е. В. 2006
© дизайн – Войтехович А. 2001
© Наука. 1967

0

Оставить комментарий