МАХ-ШАРАФ ХАНУМ КУРДИСТАНИ

ХРОНИКА ДОМА АРДАЛАН

ТАРИХ-И АРДАЛАН

Во время [своего] правления тот [рожденный под] счастливой звездой Хусрав вершил справедливость и опекал подданных. Благодаря его благосклонности хорошие и дурные приобщились к счастью и радости, знать и простонародье благодаря его милости обрели почет и богатство (Букв, “воссели рядом с возлюбленной почета и богатства:). Все отдохнули от тягот [военных] походов, не [ведая] страха и опасности, почивали на ложе отдохновения. Казалось, наступило время властителя эпохи (Эпитет двенадцатого шиитского имама.).

Таким образом, люди жили в мире и безопасности, пока в 1191/1777 году османские власти не поручили везиру Багдада напасть на границы и рубежи Ирана в отместку за поход Карим-хана на Басру. Правитель Бабана Мухаммад-паша тоже поспешил в лагерь везира, и они обязались завоевать Арделанский Курдистан. Везир передал в подчинение Мухаммад-паши многочисленный отряд, вручил ему деньги, которые поступили от Османской державы на нужды и расходы армии, и дал указание сокрушить устои Арделана.

[Мухаммад]-паша выступил с войсками Рума и Бабана и подошел к границам Курдистан-и Сенне, захватнической десницей посягнул на области Бане и Маривана, поднял смуту и беспорядок Хусрав-хан, когда ему об этом стало известно, тоже [обо всем] подробно написал Карим-хану, а сам без промедления и не дожидаясь ответа, движимый истинной [119] [своей] сутью, собственной персоной поспешил с двумя-тремя тысячами арделанских храбрецов навстречу врагу.

/114/ В пути к нему [присоединился], чтобы оказать помощь, немногочисленный [отряд] из ополчения Мераге и Гярруса. Они удостоились лобызания его руки и бесстрашно выступили навстречу врагу.

С другой стороны, Мухаммад-паша Бабан и двенадцать тысяч конников из храбрецов Бабана (В тексте: ***), румийцев, янычар и арабов ступили на поле брани и обнажили десницу мщения. Встреча войск произошла у края Мариванской долины, которая известна [еще] под [названием] Заривар, и пламя битвы разгорелось.

Выровняв ряды, [те] неустрашимые мужи ухватились за мечи и копья, нападали друг на друга подобно льву. От молний, [высекаемых] мечами, [с которых] стекала кровь, герои стали [желтыми], как сандарак (Разновидность желтой камеди.); от блеска разящих насмерть копий чело храбрецов стало [цвета] эбенового дерева.

После битвы и сражения, поскольку войско Рума и Бабана проявило стойкость превыше их сил и возможностей и правила боя и отваги выполнило наилучшим образом, отряд из Мераге и воины Гяруса с тысячами раскаяний и сожалений прекратили сражаться и поспешили восвояси. Смельчаки Арделана, хотя и проявили, осененные победоносным знаменем, величайшую храбрость и упорство, при виде того, как повели себя мерагницы и гяррусцы, тоже утратили твердость и неколебимость. Приложив неисчислимые усилия, они были вынуждены бежать. Многие из их великих [мужей] были захвачены в плен, другие — убиты.

В числе убитых были сыновья Мирза 'Абдаллаха везира Мирза 'Али и Мирза Махди, сын Иусуф-бека Насраллах-бек, Мухаммад Риза-бек Бани Ардалан и 'Абдаллах-бек мунши. Из тех, [что были] закованы в кандалы, можно упомянуть также старшего сына Мирза 'Абдаллаха Мирза Ахмада и многих других прославленных [людей] Арделана.

Из войска Мухаммад-паши и Рума тоже было убито и захвачено в плен бессчетное число людей. /115/ В конце концов остатки войска Хусрав-хана, как и подобает воинам, последовали за тем искушенным [в сражениях] и возвратились в [свой] вилайет. Мухаммад-паша разбил шатры на том самом месте, [где произошло] сражение. Страшась наступления иранского войска и мощи Карим-хана, он и не отступал, и не осмеливался продвигаться дальше. В конце концов он посчитал разумным остановиться у границы и некоторое [120] время находился (Букв, “отдыхал”.) в Мариване, радея о пользе дела пока о том, что произошло, не прослышал Карим-хан.

Возгорелось пламя его гнева, призвал он свое победоносное войско, чтобы проучить Турцию и Бабан. Своему брату Садик (В тексте: ***)-хану ⁹⁴ с несколькими полками из победоносных армий он повелел [идти] на Басру, Назар 'Али-хана Занда с многочисленным отрядом послал через Менделидж на Багдад. Сына Шайх 'Али-хана Калб-'Али-хана и 'Али Мурад-хана Занда ⁹⁵ с отрядом он отправил через Курдистан-и Сенне, дабы, истребив Бабан и Рум, они воздали им должное за содеянное.

Садик-хан за короткое время завладел Басрой, здешнюю ( Букв. “их”.) знать перебил, а жен тех злоумышленников взял в плен. Отомстив и добившись желаемого, он с победой возвратился ко двору Карим-хана и снискал [его] благосклонность. Назар 'Али-хан, который устремился (Букв, “вонзил шпоры [в грудь] быстроногого скакуна”.) в сторону Багдада, завладел [округами] от румской границы до обители мира — Багдада [и остановился в] трех фарсахах [от города]. Большинство городов в тех пределах он подверг грабежу и разорению, весьма удовлетворенный возвратился назад и отправил в Фарс румских пленников.

Калб-'Али-хан и 'Али Мурад-хан, которым было поручено [направиться в] Сенендедж и оказать помощь Хусрав-хану, туда прибыли. Хотя Мухаммад-паша раскаялся в содеянном, стал взывать к миру и благоразумию, посылая послания (В тексте: ***) и изыскивая средства, и предложил перемирие, /116/ ничего не вышло. Зендские воины вместе с Хусрав-ханом в 1191/1777 году в начале почитаемого месяца раджаба выступили, чтобы сразиться.

Хусрав-хан II вместе с ревущими, [как] море, войсками Арделана выступил в авангарде [зендской] армии навстречу Мухаммад-паше для завоевания его владений. Однако Мухаммад-паша посчитал неразумным вступать в бой и предпочел бежать. Победоносные войска зендов и Арделана подошли к Кызылдже, что находится в пяти фарсахах от Кале Чолана, и Лутф 'Али-хану б. Субхан-Вирди-хану, который приходился Хусрав-хану дядей, было поручено с отрядом арделанских воинов последовать за бежавшими бабанцами.

Вышеупомянутый преследовал их до Карадага, ту область разорил и здешние постройки разрушил. В это время прибыл стремянный Карим-хана Занда Гург-'Али-бек и сообщил [121] [тому] полководцу следующее: “Поскольку Иранской державой ко двору султана направлен гонец и столпы державы Османской принесли извинения, пожелали мира и запросили покоя, приказано разорение турецких областей прекратить и оставаться (Букв, “отдыхать”.) в [тех] пределах”.

По получении приказа 'Али Мурад-хан отбыл в; Керман-шахан. Калб-'Али-хан вместе с Хусрав-ханом остановились в селении Заге, одной из деревень Арделана и два месяца [там] находились, пока не прибыл гонец от Карим-хана и не объявил: “Поскольку [переговоры] между двумя державами не завершились миром и вражда не сменилась согласием, желательно на османские области напасть снова и истоптать ту землю копытами коней”.

На основании такого [приказа] Хусрав-хан, Калб-'Али-хан и 'Али Мурад-хан снова изволили выступить в сторону Шахризура. Хусрав-хан, как и прежде, /117/ свои отрады (Букв. “силы”.) поставил в авангарде войска, и все вместе направились в назначенное место. Одновременно с ними другой дорогой в османские земли прибыл Зулфикар Хамсейи.

Мухаммад-паша, который находился в Кале Чолане, был вынужден отступить назад, и везир Багдада Хасан-паша назначил ему в помощь кахйю с несметным войском. Мухаммад-паша построил мощные укрепления и приготовился к встрече [с врагом] и к сражению. В это время брат Мухаммад-паши Ахмад-паша изменил Османской державе и вместе с зендскими военачальниками выступил против румской армии.

Когда армия Карим-хана Занда приблизилась к румскому воинству и укреплениям Мухаммад-паши, тот, будучи не в силах сразиться, предпочел ночью бежать. На следующий день, когда вражеское воинство (Букв, “воины противника”.) узнало, что произошло, оно принялось за разорение и грабеж. Постройки в тех областях предали огню, народное имущество разграбили, захватили в плен много женщин.

Хусрав-хан, побуждаемый чистотой [своих] помыслов и благородным поведением, забрал пленников от вендских и кызылбашских воинов и даровал [им] свободу. Тех же, кто имел какое-то состояние, он выселил и привез с собою в город Сенендедж.

После [одержанной] победы и торжества Ахмад-пашу назначили правителем Шахризура, а брата Хусрав-хана Риза-Кули-хана оставили там для укрепления устоев его власти (Букв. “дела”.) и независимости. Вышеупомянутый искоренил [122] врагов, обеспечил самостоятельность Ахмад-паши и вместе с вверенным ему [войском] тоже возвратился назад.

Как сказано в рукописи [сочинения] Кази ⁹⁶ , /118/ после этих событий прошло немного времени, когда Мухаммад-паша вы- разил покорность его величеству Карим-хану и попросил Ахмад-пашу сместить, а его назначить [правителем Бабана].

Везир Багдада, прослышав о том, что произошло, из ревности передал Ахмад-паше почетный халат и грамоту [о назначении его] бабанским пашой. Мухаммад-паша тоже [все] подробно изъяснил Карим-хану и попросил у него помощи. В результате для оказания ему содействия был назначен 'Али Мурад-хан с целым войском, однако Ахмад-паша немедленно бежал, и 'Али Мурад-хан возвратился в Шираз.

Затем Ахмад-паша с подкреплением из румских воинов вновь прибыл в Шахризур, и зендскому полководцу 'Али Мурад-хану снова было поручено оказать ему отпор. После столкновения двух армий 'Али Мурад-хан был захвачен, и Ахмад-паша отправил его, закованного в кандалы, к везиру Багдада.

Везир обошелся с ним с должной учтивостью и через двенадцать дней позволил выехать в Шираз. Однако это вызвало гнев Карим-хана, и он послал на помощь Мухаммад-паше Мухаммада Шафи'-хана Занда с двенадцатью тысячами человек. Вышеупомянутый прибыл в [Арделанский] Курдистан в середине зимы, [во время] обильных снегопадов и дождей. Два месяца он там находился, пока в начале хама-ля (Первый месяц иранского солнечного года, соответствует марту — апрелю.) не отбыл в сопровождении Хусрав-хана вали в Шахризур, и они стали восстанавливать справедливость. В результате Ахмад-паша бежал и Мухаммад-паша стал полновластным хозяином.

Мухаммад Шафи'-хан и Хусрав-хан находились со своим воинством в Шахризуре в течение семи месяцев, пока Мухаммад-паша не утвердился и не обрел полную независимость. [Лишь] после того, в конце [месяца] мизана (Седьмой месяц иранского солнечного года, соответствует сентябрю — октябрю.), они отправились восвояси.

Когда в 1193/1779 году Карим-хана настиг смертный час и таинственный ангел-провозвестник обратился к нему с /119/ призывом: “Возвратись [ко Господу своему!]” — и после него среди племени Зандов и между военачальниками и непокорными [эмирами] Ирана начались разлад и противоречия, 'Али Мурад-хан усилился первым. Зулфикар-хан Афшар, который по причине родства с Надиром считал себя [123] наследником царства, тоже выступил (Букв, “затряс головой”.) и вознес знамя вражды. Прослышав об этом, 'Али Мурад-хан разгневался, устроил смотр своей армии и войску и пошел на афшаров. Сына Хусрав-хана Хан Ахмад-хана, который вот уже четырнадцать лет находился в Исфахане как заложник, он тоже взял с собою.

В двух стоянках от Исфахана к лагерю 'Али Мурад-хана примкнули ханы и султаны, главы и предводители Ирака [Персидского] и Мухаммад-хан Файли, повязавшиеся поясом послушания и единомыслия. Вместе с Ахмад-ака-йи башагой и войсками лавандат ⁹⁷ , которых выгнали из Османской державы, они присоединились к армии 'Али Мурад-хана и стали ему служить. Благодаря этому его войско стало походить на [полноводную реку] Джейхун. Затем они все вместе поспешно двинулись на врага, дабы устранить смуту.

Зулфикар-хан с группой черни выступил им навстречу, и в Каламрав-и Али Шакар войска встретились. После усилий и стараний обеих сторон, после схваток и сражения ветерок победы овеял армию 'Али Мурад-хана. Большинство воинственных афшаров было перебито и заковано в кандалы.

Сам Зулфикар-хан бежал тоже и с двумя-тремя [слугами] не отпускал поводьев бегства до Тарума и Халхала ⁹⁸ , /120/ правитель тех областей его схватил, арестовал и отослал к 'Али Мураджану. После того как было приказано его казнить, он умер, как овца, от меча палачей.

После такой выдающейся победы 'Али Мурад-хан пожелал встретиться с Хусрав-ханом Ардаланом и, дабы осуществить это желание, послал к Хусрав-хану одного из уважаемых ханов Ирана. Хусрав-хан приглашение зендского государя принял и в середине благословенного месяца рамазана 1194/августе 1780 года с тысячей пятьюстами конниками из благородных и знати, ханов, султанов и предводителей Арделана направился в Абхар, где в это время находился 'Али Мурад-хан.

Когда 'Али Мурад-хан узнал о прибытии Хусрав-хана, он весьма обрадовался и возликовал. Тот властелин самолично с людьми славными и именитыми встретил Хусрав-хана в двух фарсахах от лагеря и со всеми почестями и уважением доставил [в город]. Хусрав-хан по приезде изыскал способ (Букв, “средства”.) освободить Аллах-Кули-хана Занда, которого 'Али Мурад-хан ненавидел и держал в заточении. По его (Хусрав-хана.) просьбе 'Али Мурад-хана снова удостоил его (Аллах-Кули-хана.) почетного халата правителя Керманшахана. Затем [Хусрав-хан] вместе [124] с зендским полководцем направился оттуда через Казвин в Исфахан.

В это время по наущению Мухаммад Рашид-бека жители Арделанского Курдистана перестали признавать Хусрав-хана [своим правителем], стали жаловаться на него 'Али Мурад-хану. 'Али Мурад-хан, понимая, что Хусрав-хан превосходит его самого мужеством и отвагой, величием и дарованиями, тоже посчитал случай подходящим, не позволил ему возвратиться в Курдистан и грамоту на управление Арделаном пожаловал на имя сына Субхан-Вирди-хана Кахзад-хана.

/121/ Тем временем стало известно, что сыновья Садик-хана Занда собрали [многочисленное] сборище и готовы помериться с 'Али Мурад-ханом [силами]. Он тоже поручил своим военачальникам с несметным войском наказать и проучить их. В их числе на войну [с сыновьями Садик-хана] он послал Мухаммад Рашид-бека и триста его сторонников.

Когда [две армии] встретились, сыновья Садик-хана предприняли смелые атаки, сокрушили войско противника и одержали победу. Мухаммад Рашид-бек и его приверженцы бежали в Исфахан и оттуда возвратились в Курдистан в [надежде], что, быть может, добьются независимости Кахзад-хана в делах правления.

Однако Хусрав-хан, который пребывал в Исфахане, после того как сборище [войска] 'Али Мурад-хана распалось, вместе с братом Риза-Кули-ханом и дядей Лутф 'Али-ханом направился в Курдистан. В Исфандабад они прибыли через десять дней после Мухаммад Рашид-бека.

Прослышав о прибытии Хусрав-хана, Кахзад-хан, Мухаммад Рашид-бек, сыновья Мирза 'Абдаллаха везира Мирза Йусуф и Мирза Ахмад и другие их приверженцы и сторонники поспешно увезли свои семьи и бежали в Пайгулан, [один] из округов Курдистана. Хусрав-хан их настиг и разграбил их имущество. Беглецы были вынуждены побросать все, что имели, бежали с семьями в Шахризур и обратились за покровительством к Махмуд-паше Бабану ⁹⁹ .

Хусрав-хан же возвратился с богатой добычей, собрал [тех из жителей] области, которые разбежались и скрывались, и занялся наведением порядка в делах. В это время братья Махмуд-паши Мухаммад-паша и 'Умар-бек возымели отвращение к действиям брата и, [не желая] находиться на бабанской земле и в Шахризуре, выехали оттуда /122/ и поспешили на службу к Хусрав-хану.

Махмуд-паша по той причине тоже распахнул врата любви и выразил единодушие. Попросил он: пусть Хусрав-хан отправит его братьев в Бабан, а он передаст доверенным [слугам] вали Кахзад-хана. Согласились. Махмуд-паша [125] поручил Бабакр-ака привезти Мухаммад-пашу и 'Умар-бека; Ака Мухаммада Буруджирди, что был из числа верных [слуг] его величества Хусрав-хана, отправили за Кахзад-ханом.

Махмуд-паша сразу после прибытия Мухаммад-паши и 'Умар-бека обоих убил, забыв про обычай великодушия и братскую [привязанность]. Кахзад-хан же по приезде в Сенендедж был Хусрав-ханом обласкан и вознесен в должности и звании выше прежнего.

Мухаммад Рашид-бек и его сторонники тоже от страха бежали из Шахризура, оставили свои семьи и домочадцев в Зохабе, а сами положились на помощь везира Багдада. Упомянутый везир оказал им много милостей и отдал им три-четыре деревни, относящиеся к Зохабу. Однако все они через некоторое время возвратились в Арделан, и Хусрав-хан начертал на их проступках письмена снисхождения — кроме Мухаммада Рашид-бека и его людей, которые предпочли остаться там (В Зохабе.). По словам одних, они жили там год, по словам других — четыре года.

Мухаммад Рашид-бек и его сторонники в конце концов прибегли к покровительству 'Али Мурада и благодаря его посредничеству снискали прощение и милости [Хусрав-хана]. Но не прошло много времени, как он (Мухаммад Рашид-бек.) стал враждовать снова, завладел округами Джаванруд и Паланган и в 1196/1781-82 году задумал коварный [план]: [описать] /123/ Али Мурад-хану мощь и дарования Хусрав-хана и посеять в нем страх и опасения.

'Али Мурад-хан, который только что избавился [от смуты] сыновей Садик-хана и заставил непослушных покориться, тоже считал, что разгром Курдистана и приезд (Букв, “доставка”.) Хусрав-хана в Исфахан будет способствовать его независимости. Он поручил своему брату Джа'фар-хану ¹⁰⁰ с пятью тысячами конников взять Хусрав-хана и доставить в Исфахан..

Как можно понять из хроники Хусрав-бека, зендский хан по совету Мухаммада Рашид-бека послал грамоту на управление Курдистан-и Сенне на [имя] брата Хусрав-хана Риза-Кули-хана. Прослышав это известие, Хусрав-хан с небольшим числом приближенных его высочества, среди которых был мой дед Мухаммад-ака, сели на коней и через Хунсар прибыли в Исфахан. Своему сыну Хан Ахмад-хану Наиб ал-Айале он приказал всех родственников и домочадцев вывезти и укрыть в Авромане и Шахризуре.

Риза-Кули-хан, который находился в Исфандабаде, грамоту на правление не принял и требование 'Али Мурад-хана не исполнил, признал законным старшинство [126] Хусрав-хана, выехал со всеми своими сторонниками и присоединился к Хан Ахмад-хану. Через два-три дня после их бегства прибыл Джа'фар-хан, разграбил Сенендеджский Курдистан, а здешних жителей подверг соответствующим попрекам и порицанию. При виде таких дел Риза-Кули-хан тоже отправился на север и попросил помощи у Имам-Кули-хана Урумийского, который мечтал стать миродержцем и жаждал царствовать.

Имам-Кули-хан его (Букв, “его приезд”.) принял /124/ с уважением, а его приезд посчитал [для себя] удачей. С пяти-шеститысячным сборищем, каковым он располагал, [Имам-Кули-хан] вознес знамя мятежа и решил завоевать Курдистан и Ирак [Персидский]. Ко времени их прибытия в окрестности Сенендеджа Джа'фар-хан Занд бежал. Риза-Кули-хан вступил в город и стал полновластным хозяином. Имам-Кули-хан после того пошел на Исфахан, однако, как только убедился, что 'Али Мурадхан намерен наказать [его] и с ним воевать, все побросал (Букв, “без чего бы то ни было”.), повернул поводья бегства восвояси и возвратился назад.

После бегства войск Имам-Кули-хана зендские военачальники послали в Сенендедж Кахзад-хана и Лутф 'Али-хана, [а] в качестве подкрепления — ополчение Керманшахана и Мухаммада Рашид-бека, и они ступили на поле брани и сражения с Риза-Кули-ханом Ардаланом. Во время этой битвы Риза-Кули-хан, чье правление не продолжалось и семнадцати дней, был поражен и ранен смертоносной стрелой одним из людей Мухаммада Рашид-бека, которого, как достоверно известно, [звали] Назар 'Али-беком. В конце концов [Риза-Кули-хан] в Гяррусе умер.

В 1199/1784-85 году, когда Сенендедж подвергся разрухе и опустошению и местное население проживало в полном смятении, Хусрав-хан сумел снова возвратиться в Курдистан. Не прошло и четырех месяцев, как он услышал о смерти 'Али Мурад-хана. В это время к себе на родину возвратились разбежавшиеся [было] жители вилайета, и тогда в Курдистане наступило спокойствие и процветание.

После смерти 'Али Мурад-хана изо всех уголков и окраин поднялись претенденты на царствование. /125/ В их числе на ристалище отваги выступил Аллах-Кули-хан Зангане, тоже притязавший на царство. Он собрал целое войско из румийцев, из илей и племен Керманшахана и, желая завоевать Ирак [Персидский], с пушками и замбураками торжественно вступил в Сонкор. Там к его войску присоединились Назар 'Али-хан, сын Субхан-Вирди-хана, вместе с братом Лутф 'Али-ханом, его сыном Аллах-Вирди-ханом и сыновьями [127] Мухаммада Рашид-бека. Они решили захватить Курдистан-и Сенне и покончить с Хусрав-ханом.

Будучи обязанным Хусрав-хану вали [своим] величием Аллах-Кули-хан Зангане прошлое и [оказанное ему] добро предал забвению. Желая сразиться с Хусрав-ханом, он выступил на ристалище отваги и пошел на Арделан.

Его высочество вали, прослышав о том, что произошло

[полустишие]:

Свернулся, как волосок от огня! —

тотчас затрубил в трубы славы и с семьюстами жаждущими мести борцами за веру сел на коня, чтобы наказать тех неразумных и проучить. Дозорных [войска] зенгене, что во главе с сыном Назар 'Али-хана Аллах-Вирди-ханом находились в деревне Амирабад (Мирабад), он обратил в бегство разящими мечами своих бесстрашных героев. В полночь дозорные войска зенгене присоединились к армии Керманшахана и вызвали в войске панику (Букв, “страх”.).

Встреча двух армий произошла на следующий день в местечке Сонкор. Аллах-Кули-хан с тридцатитысячным сборищем, с пушками, замбураками и оркестром литавристов самолично ступил на поле брани и обнажил десницу (Букв, “плечо”,) отваги. Благороднорожденный Хусрав, [уповая] на помощь правосудного [высшего] Судьи, согласно [изречению]: “Сколько раз небольшие ополчения побеждали многочисленные ополчения по изволению Божию” (Коран II, 250.), с семью сотнями человек, что были при его стремени, /126/ [тоже] ступил на поле брани.

Аллах-Кули-хан гордился многочисленностью своих отрядов и радовался малочисленности войска Арделана. В авангарде он поставил с отрядом храбрецов сына везира Арделана Мирза 'Абдаллаха Мирза Иусуфа, что был у него на службе, и послал на войско Хусрав-хана. /127/ Однако герои Курдистана большинство из них поразили мечами. Одних /128/ убили, другие обратились в бегство. Многие стали пленниками /129/ богатырей Арделана.

Когда весть об этом дошла до Аллах-Кули-хана, он выступил при /130/ том великом множестве войска, поспешил на битву с Хусрав-ханом. Поскольку войско Арделана против его армии ему показалось подобным пылинке [рядом с] солнцем и[ли] пузырем [в сравнении с] морем, преисполнившись гордости, он обнажил меч мщения и напал на сенендеджских борцов за веру.

От пушечного и ружейного дыма воздух стал синим, от [128] пыли, [поднятой] копытами скакунов отважных [героев], поле битвы и зеленая поверхность окрасились в серый цвет. От лучей, [высекаемых] разящим мечом, чело богатырей стало желтым, [цвета] шафрана. От молний, [которые вспыхивали] при [ударах] сабли и копья, бранное поле вызвало зависть у рубина и коралла. Словом, храбрецы Арделана возродили обычай Рустама и предание о Дастане.

Кай-Хусраву подобный Хусрав тоже собственной драгоценной особой поспешно двинулся на вражеский центр, разрушил до основания устои существования врагов, а славные их головы побросал во прах смерти.

Стихотворение сочинительницы [хроники]:

[Когда] настало (Букв, “принесло”.) время счастливого Хусрава,
Владевшего палицей, мечом и троном,
Глава его доблести вознеслась до облаков,
Твердо [ступил он] стопой и обнажил меч;
Мечом и кинжалом, стрелой и копьем [он поражал],
Под копытами его скакуна головы смутьянов!
Могучим ударом богатырской десницы
Многих храбрецов [захватил он] в петлю аркана;
Восславлен [поэтами] тот счастливый герой,
Победа сопутствует ему, у его стремени удача ¹⁰¹ .

В мгновение ока большую часть войска Аллах-Кули-хана он отправил в области небытия, а самого /131/ Аллах-Кули-хана захватил Мирза-бек Калхур. В наказание за содеянное он его обезглавил и [голову] затем поднес Хусрав-хану. Поскольку [Хусрав-хан] следовал [изречению]: “В прощении радость, которой нет в мести” — и наделенной похвальными качествами натуре его было присуще врожденное великодушие, он на Мирза-бека сильно обиделся, призвал его к ответу и приказал наказать.

В конце концов избежавшее расправы воинство зенгене и Керманшахана обратилось в бегство. Их пушки и замбураки, литавры и шатры, палатки и царский шатер достались победоносным борцам за веру. Достигли они успеха и победы.

Через два-три дня, [в продолжение] которых победоносным храбрецам удалось отдохнуть от тягот и трудностей пути, они повернули в сторону города Керманшахана с намерением сокрушить смутьянов тех границ и пределов. Когда до упомянутого города [остался] один перегон, навстречу с подобающими дарами поспешил Хаджжи 'Али-хан, дядя Аллах-Кули, который стал его (Аллах-Кули-хана.) наместником и почитал для себя счастьем унаследовать корону и трон и стал служить Хусраву.

По прибытии в Керманшах все, что осталось из [богатств] [129] Аллах-Кули-хана деньгами и натурой, стада и табуны [скота] и то, чем он гордился, было осмотрено Хусрав-ханом и по его приказу поделено между преданными [слугами] двора и отважными воинами. Сам Хусрав-хан не взял ни одного динара, Хаджжи 'Али-хану он изволил пожаловать почетный халат и управление Керманшаханом, однако Туй-Саркан, Саадабад, Сонкор ¹⁰² и Динавер, которые входили во владения Аллах-Кули-хана, он оставил и даровал ханам и благородным Сенендеджского Курдистана. Воистину, стихи автора:

Ты будто осеняешь тенью Хумы,
Одним взглядом творишь много чудес!

/132/ После одержанной победы [Хусрав-хан] возвратился в обитель правления [Сенендедж]. В это время большая часть разбежавшихся [было] войск 'Али Мурад-хана поспешила на службу к Хусрав-хану и обрела покой под сенью победоносного знамени его величества.

В это же самое время пребывающий [ныне] в раю хакан Ага Мухаммад-хан Каджар вознес знамя царствования и решил завоевать Иранскую державу. В ответ Джа'фар-хан Занд в Исфахане объявил себя наместником и правителем и болтал об отваге. Однако, прослышав про мощь каджарского хана, Джа'фар-хан был вынужден из Исфахана бежать, отступил в области Фарса и стал там полновластным хозяином. Через некоторое время он собрал [там] целое сборище, выпустил сокола устремления, вознес (Букв, “всколыхнул”.) знамя битвы и снова пошел на Исфахан и Ирак [Персидский].

Ага Мухаммад-хан, прослышав о возвращении и выступлении Джа'фар-хана, из Исфахана выехал и остановился в Астарабаде и [затем в] Мазандеране. Таким образом, зендский хан без труда вторично завладел Исфаханом и стал чеканить со своим именем монету, [как] султан. Немного времени спустя он поручил Исма'ил-хану Занду завоевать Ирак [Персидский] и приказал ему блестящим мечом навести в тех областях порядок.

По прибытии в Хамадан вышеупомянутый замыслил [не повиновение], отказался от покорности Джа'фар-хану и забил в литавры мятежа, однако, как только понял, что Джа'фар-хан задумал его сокрушить, когда между ними осталось три стоянки, обратился без сражения в бегство и бежал в Гяррус. Сборище его /133/ рассеялось в 1200/1785-86 году.

Когда Джа'фар-хан находился в Хамадане, Мухаммад Рашид-бек вакил снова рассорился с Хусрав-ханом и, страшась мощи его высочества, обратился за покровительством к Джа'фар-хану и стал подстрекать его завоевать Курдистан. [130]

Джа'фар-хан послал в Сенендедж гонца и потребовал, чтобы Хусрав-хан приехал и [изъявил] покорность. Хусрав ответил ему бранью и известить о встрече с ним поручил острию блестящего меча. Когда гонец возвратился назад, без промедления они решили собрать армию Курдистана и искоренить [порожденное] зендами зло. 'Али-хан Хамсейи и Мухаммед Амин-хан Гарруси с небольшим отрядом тоже примкнули к нему (Букв, “к его стремени”.) и вместе с вали повязались поясом самоотверженности.

Когда они подошли к стоянке Салихабад, одной из деревень Хамадана, Мухаммад Рашид-бек, который был осведомителем (Букв, “дозорным”.) зендского войска, бежал и присоединился к армии Джа'фар-хана. На следующий день войско Курдистана прибыло в Бахар и напротив армии зендов вознесло до апогея солнца и луны своды шатров. Отдохнув от тягот пути, обе стороны произвели смотр [своих сил], стали строить ряды и громко забили в литавры сражения.

Джа'фар-хан поставил в авангарде джизаирчиев ¹⁰³ Фарса, которых было более двух тысяч, с артиллерией и замбураками, превратив их в оплот своей армии. Сам он с конниками встал за ними и начал сражение. При таком построении любой из храбрецов Арделана, выходивший на поле брани, в ответ слышал [грохот] пушечных ядер и [свист] пуль. Ни один из зендских витязей тоже не спешил сражаться, и так: провели три дня, пока на /134/ четвертый день богатыри Курдистана не вышли сплоченными [рядами] на битву, подобно свирепым львам и яростным леопардам. Они разом отреклись от жизни и направились к тому морю огня. При первой же атаке они завладели вражескими пушками и замбураками, побросали на землю головы большинства джизаирчиев и пушкарей, прорвались через тот мощный огонь и напали на центр вражеской армии.

Джа'фар-хан при виде [проявленной] героями Курдистана отваги обратился в бегство и не отпускал поводьев до окрестностей Шираза. Хусрав-хан поручил своему старшему сыну Хан Ахмад-хану выступить следом за ними. /135/ Вышеупомянутый напал на остатки их войска, стал их (Зендов.) убивать, хватать и связывать.

[Стихотворение] автора:

От крови героев в рядах сражающихся
Поле боя вызвало ревность ранней весны;
Много голов было порублено (Букв, “убито”.) мечом богатырей,
Во все стороны по сотне холмов из убитых; [131]
Подобно ревущему льву, как свирепые леопарды,
[Вступали] в бой победоносные витязи Сенендеджа!

/136/ Прославленный Хусрав после такой дорогой победы завладел шатрами и палатками, пушками и замбураками зендов. Большинство предводителей и военачальников Фарса и зендов было в том сражении перебито и захвачено в плен, все их кони и оружие стали добычей победоносных борцов за веру. После такой выдающейся победы Хусрав-хан на два-три дня изволил остановиться в Бахаре и Хамадане и разделил между своими победоносными газиями [захваченные в бою] богатства. Мухаммада Рашид-бека вакила, несмотря на то что тот целых семь лет враждовал с Хусравом и предпочел покинуть родину, он решил помиловать, по-царски обласкал его, изволил пожаловать ему должность еще более высокую и по возвращении в обитель правления [Сенендедж] благодаря мастерству зодчих [своих] царственных милостей привел дворец вакила в первоначальное состояние.

/137/ Короче говоря, тот несравненный Хусрав, прогнав Джа'фар-хана, двинул победоносное знамя в сторону Боруджирда, Каззаза, Фарахана, Гульпайгана и областей Ирака [Персидского], и те области перешли во владение победоносных борцов за веру. Они задумали завоевание Исфахана ¹⁰⁴ и на стоянке Кандуман вознеся до апогея солнца и луны свод царственного шатра (Букв, “купол и царский шатер”.), решили отдохнуть.

Здесь Мирза Ахмад везир заявляет благороднорожденному Хусраву: “Теперь, когда всем Ираком [Персидским], Каламравом, Керманшаханом, Хузистаном и Луристаном завладели победоносные борцы за веру и в областях Ирана никто не царствует, тебе следует приказать подобным Меркурию мунши именовать составляемые письма грамотами, а хатибам ¹⁰⁵ и чеканщикам монет [всех] областей дать указание, дабы славным именем Хусрава они украсили золото и серебро, кафедру [в мечети], и на все иранское царство забить в литавры царствования (Т. е. чеканить монету и читать хутбу с именем Хусрав-хана или провозгласить его государем.)”.

Благоразумный Хусрав, [выслушав] речь везира, погрузился в море раздумья, а через некоторое время поднял голову и изволил сказать: “Без сомнения, сейчас вполне возможно достигнуть царствования в этой стране и на нашем пути нет и единого препятствия (Букв, “колючки”.), /138/ в Иране не осталось ни одного мятежника, да и кто отважится препятствовать? Милостью правосудного Господа и благодаря мощной деснице искусных [в бою] храбрецов мы одержали победу всюду. [132]

Однако за днями наступает еще день. Бог дарует [нам] царствование (В тексте: ***) [в] Курдистане не для того, чтобы мы протягивали ноги за [пределы] своего паласа, бросали на ветер [даже единый] кусок дедовского хлеба и свели на нет приобретенное за семь столетий!”

Назавтра [Хусрав-хан] изволил отказаться от [своего; намерения и повернул в сторону Курдистана. Побуждаемый обязанностями, [каковые на него налагала] дружба с покойным Мухаммадом Хасан-ханом Каджаром, он изволил написать Ага Мухаммад-хану послание и препоручил наместникам того владыки области, которыми он завладел.

Рассказывают, Махди-бек Шиккаки ¹⁰⁶ , который принадлежал к числу красноречивых поэтов и отмеченных изяществом слога сочинителей (В тексте: “красноречивых”.) той эпохи, составил небольшую историческую поэму (В тексте: кыт'а.) с восхвалением победы и с поздравлением благороднорожденного Хусрава по поводу торжества и триумфа и преподнес [хану] ¹⁰⁷ . Он принес [Хусрав-хану] три указа на денежное пожалование — один на сорок туманов, другой на пятьдесят туманов и третий на шестьдесят туманов, дабы на любом из них, на каком пожелает, [хан] поставил благословенную печать. Тот Хусрав с обычаем Хатима и правосудный судья с устоями каана поставил печать на всех трех [указах], и из благословенного казнохранилища [эти деньги] ему пожаловали.

Выше упоминалось, что Исма'ил-хан бежал от войска Джа'фар-хана и проживал в Гяррусе, одетый дервишем, Хусрав-хан, побуждаемый благородством и высокими помыслами, его вызвал к себе, изволил осчастливить множеством даров и бесчисленными милостями, как-то: шатры, кони, мулы и оружие — и позволил ему возвратиться с большим отрядом (Букв, “сборищем”.). Однако в пути к нему примкнуло десять-двенадцать тысяч человек из подонков и черни, из кызылбашей и аширатов Керманшахана, Луристана и бахтиар. /139/ Он напал на крепость Керманшахан и на здешнего правителя Хаджжи 'Али-хана, что был молодым деревцем, взлелеянным благороднорожденным Хусравом, и осадил обитателей крепости.. Вышеупомянутый, понимая, что он не в силах противостоять и сразиться, обо всем подробно написал Хусрав-хану.

Когда Хусрав-хан узнал [об этом], он направил к Исма'ил-хану гонца, решительными доводами и рассуждениями [старался] удержать его и напомнил ему об обязанностях, [налагаемых хлебом и] солью, и о своих благодеяниях. Тот [133] неблагодарный на те слова не обратил внимания и старался захватить крепость.

По возвращении посланца поневоле вспыхнуло пламя гнева Хусрава. В месяце рамазане 1201/июне 1787 года с небольшим отрядом он направился в Керманшахан, чтобы наказать [Исма'ил-хана], и вознес (Букв, “заставил затрепетать”.) победное знамя.

Как только Исма'ил-хан прослышал [об этом], он снял осаду и укрылся на горе Бисутун, которая находится в тех окрестностях. Хаджжи 'Али-хан же с подобающим даром поспешил навстречу [Хусрав-хану] и при его победоносном стремени вступил в Керманшахан. Отдохнув от тягот пути, жаждущий мщения эмир выступил из Керманшахана. Исма'ил-хан же отступил еще на один перегон, и таким путем — стоянка за стоянкой — [Хусрав-хан] изволил следовать за [ним].

До Сарбанд-и Силахур они не отпускали поводьев. В конце концов в том месте произошла встреча двух войск, и отважные витязи обнажили десницу отваги, желая проявить доблесть. Львы Арделана напали на вражеское войско, и пламя битвы возгорелось с обеих сторон. В результате одни пали во прах, другие направились в области небытия. Большая часть армии Исма'ил-хана во время сражения была захвачена в плен, убито в суматохе [боя] было [еще] больше.

Ветерок победы и удачи подул на победоносное знамя солнцеподобного Хусрава. Их палатки /140/ и шатры, пожитки и имущество достались победоносному сенендеджскому войску. Говорят, [моему] благородному деду выпали на долю несметные [богатства] из награбленного тем войском. Поскольку он счел себя не вправе [присвоить] добычу, то преподнес все (Букв. “ее”.) Хусраву. Однако тот справедливый с присущим ему великодушием Хатима заниматься имуществом не стал и изволил оставить [моему деду]. До сих пор в нашей семье на счастье хранится (Букв, “остается”.) дорогой цены зеркало из тех богатств.

В награду за [проявленную] храбрость и доблесть [Хусрав-хан] вознес и назначил несколько человек из великих [людей] Курдистана на правление в тех местах, которыми они завладели. Например, Туй-Саркан он препоручил сыну Мирза 'Абдаллаха везира Мирза Фатхаллаху, который был юношей благоразумным и отважным, в красноречии сравнялся с Ихсаном и именовался поэтическим псевдонимом Хазм (Перс, “благоразумие, решительность”.).

В том же году Ага Мухаммад-хан Каджар, что был могущественным государем, пожелал завоевать Курдистан и [134] встретиться с Хусрав-ханом. С несметным войском и неисчислимой армией он остановился (Букв, “разбил шатры”.) в городе Хамадан поручил сладкоречивому гонцу вызвать Хусрав-хана и послал за ним. Вышеупомянутый из города Сенендеджа выехал [однако], с приездом (В тексте: “с отъездом”.) медлил, приносил извинения и [посылал исполненные] благоразумия послания ¹⁰⁸ .

В 1204/1789-90 году, согласно божественным предопределениям и предписаниям бессмертного [Господа], счастливь (Букв, “счастливое существование”.) Хусрав-хан помимо других недугов заболел еще эпилепсией. Несмотря на усилия (Букв, “лечения”.) лекарей, подобных Платону и врачевателей искусных, как Аристотель, болезнь усиливалась, а лечение не приносило успеха.

Воистину, [бейт]:

Волею судьбы жесткая вода (Вода, затрудняющая пищеварение.) [бывала] желчегонной,
[А] персиковое (Букв, “миндальное”.) масло сушило.

В это время его старший сын Хан Ахмад-хан, который был сверкающей звездой с /141/ небес правления и блестящей жемчужиной из Омана величия и владычества, заместил [отца] и стал следовать путем и обычаем справедливости и забил в литавры доброй славы. Область и подданные, осененные его милостью, обрели счастье, радость и довольство.

Так случилось, что тем временем взбунтовалось племя билбасов. Они совершали набеги на Башмак и Тилаку. Тяжело было сносить [это] горячей натуре Хан Ахмад-хана, который в отваге достиг зенита и по храбрости был единственным на [весь] мир, и он приказал созвать войско.

Еще не собралась и малая [часть] войска, а [Хан Ахмад-хан] изволил выступить из вилайета, желая наказать тех злосчастных. В округе Сарал и [затем в] Хубату он напал на них, и началось сражение.

Произведя смотр храбрецов, украсив голову своим убранством, облачившись в короткий кафтан (Кафтан на вате, надеваемый под кольчугу.), воинственные [витязи] с обеих сторон напали друг на друга. При первой атаке войско Арделана заставило то сборище безбожников отступить и погнало в долину несчастья и бегства. Однако, когда жаждущие мщения герои сражались, из-за коварства обманщицы-судьбы [тот] эмир с великолепием Фаридуна был смертельно ранен пулей и в расцвете молодости вручил душу ангелу Азраилу, [посланцу] Его святости щедрого [Господа]. Говорят, это недостойное дело совершил сын [135] Назар 'Али-хана Аллах-Вирди-хан, который приходился внуком Субхан-Вирди-хану. Аллах знает лучше.

Злосчастные билбасы, видя, что войско осталось без главы и армия без полководца, повернули назад, напали на героев Арделана и большинство из них разогнали. Эмир Аслан-хан ¹⁰⁹ , сын Риза-Кули-хана, при виде такого положения воспылал благородным рвением, вместе с Мухаммадом Рашид-беком вакилем и своими подопечными /142/ обнажил меч мщения и решил сразиться.

При первой же атаке они еще раз прогнали племя билбасов в долину бедствия и предали блестящему мечу. Почти до самого Саккыза и Сийахкуха они их преследовали и грабили имущество. И, несмотря на то что глава арделанского войска был убит, а без могучего полководца сражение смельчаков теряет свой блеск, храбрецы Арделана, желая отомстить за бессмысленное убийство того юноши, еще упорнее стали следовать путем преданности и превзошли [всех своей] доблестью и неустрашимостью. Например, сын Мирза 'Абдаллаха везира Мирза Лутфаллах, который приходится родным дядей моей уважаемой родительнице, в тот день сбросил с седла на землю семнадцать билбасских богатырей и засвидетельствовал [свою] доблесть.

После этой победы храбрецы Сенендеджа с телом своего полководца возвратились в Сенендедж и несколько дней соблюдали обычай траура. Поскольку недомогание Хусрав-хана с каждым днем возрастало и от врачевания лекарей выздоровление не наступало, по приказу Ага Мухаммад-хана на заветном престоле утвердился Лутф 'Али-хан.

/143/ Лутф 'Али-хан ибн Субхан-Вирди-хан

В 1205/1790-91 году Лутф 'Али-хан без труда и усилий заключил в объятия невесту [царствования] и осенил жителей области своей милостью. Был он эмиром совершенным, образованным и храбрецом с сердцем льва, украшен искренностью в речах и известен правдивостью в поступках, в красноречии не имел равных, в храбрости [был] бесподобен.

Дела вилайета умел он вершить по-справедливому, правил по обычаю и обыкновению Хусрава. В начале правления своего старшего сына Хасан 'Али-хана он отправил к Ага Мухаммад-хану заложником, и в это самое время Хусрав-хан от упомянутой болезни умер — “у Него власть над всем, и к Нему вы возвращены будете” (Коран XXVIII, 70.).

[Стихи] сочинительницы [хроники]: [136]

Жаль того исполненного талантов Хусрава,
Потому что другого, подобного ему, не родила [ни одна] мать;
Жаль того эмира, что поступал [как] каан,
Потому что обладал он справедливостью и верой, здравомыслием и разумением.

Смерть Хусрав-хана способствовала независимости Лутф 'Али-хана в делах правления ¹¹⁰ . Когда в 1206/1791-92 году правители Хузистанского вилайета выступили против каджарского двора и вознамерились устроить в тех пределах смуту и беспорядок, Лутф 'Али-хану по настоянию Ага Мухаммад-хана было поручено наказать и проучить их (Букв, “тот народ”.). Благородный хан для выполнения порученного дела взял с собою около трех тысяч газиев Курдистана ¹¹¹ и выступил через Керманшахан и Луристан в том направлении. /144/ Во время похода ополчения тех двух вилайетов тоже были у него в подчинении.

Прослышав об этом, правители Хузистана задрожали и вострепетали. Без споров и непослушания они все покорились и смирились сердцем, предстали с извинениями и в раскаянии и предложили вниманию высокорожденного вали свои имущества с многочисленными подарками и подношениями Их шейхи же с неисчислимыми дарами поспешили к каджарскому двору.

Лутф 'Али-хан, завладев Хузистаном, с начала зимнего сорокадневья (Сорокадневный период наибольших холодов.) до наступления месяца хамаля (Первый месяц иранского солнечного года, соответствует марту-апрелю.) изволил оставаться в тех областях и проявил величайшее старание при наведении порядка в тех пределах. Здешних смутьянов заставили повиноваться. Жителям же Курдистана тогда досталось много богатств. Так, благородный дед [мой], которому было поручено привезти наличные деньги [из казны правителя Шуштера 'Аббас-Кули-хана, получил тысячу туманов.

В это время сговорились правитель Бане Ахмад-султан несколько бегзаде и султанов Авромана и население Маривана, вознесли знамя вражды и пришли к соглашению с бабанским пашой. Они начали бунтовать у границ [области] грабить и насильничать, а врата повиновения и покорности закрыли.

Когда до благородного хана дошло это обжигающее слух известие (Букв, “смысл”.), воспылало пламя его гнева, и, невзирая на обилие снега и сильный мороз, он вознес (Букв, “всколыхнул”.) свое [137] победоносное знамя, [чтобы идти] на Бане и наказать здешних бунтовщиков. Однако, как только Лутф 'Али-хан прибыл на стоянку Кызылдже, жители Маривана покинули те земли, которые во времена согласия [домов Бабан и Бани Ардалан] и повиновения бабанскому паше стали обитаемыми, и бежали в Шахризур.

/145/ В результате эмир приказал сжечь их дома и жилища, и от поднятого пламени возгорелись сердца ангелов. Ахмад-султан Банейи, тоже до крайности устрашенный мощью того несравненного эмира, впал в отчаяние и укрылся среди бил-басов. Благородный хан же даровал почетный халат правителя Бане сыну их дяди Фатх 'Али-султану и изволил отправить его в место назначения.

По наведении порядка в Бане и Авромане [Лутф 'Али-хан] послал к 'Абдаррахман-паше Бабану ¹¹² человека [спросить] относительно пограничных деревень, которые перешли к нему (В тексте: “относительно деревень, которые перешли было к ' Абдаррахман оаше Бабану”.) во владение. Паша, не прибегая к хитростям и уверткам, передал деревни управителям Сенендеджского Курдистана и принес извинения, однако противно обычаю добрососедства закрыл врата дружбы и стал проявлять враждебность. Поэтому и со стороны вали тоже поступил строгий запрет, дабы племена Шахризура, которые ежегодно весной и летом пасли [свои стада] на летовьях Курдистана, в этом году и впредь в области Сенне не появлялись.

Здешние курды и племена, страшась ханской мощи, не тронулись летом с места и решили оставаться в Шахрйзуре! От чрезмерной жары и отсутствия холодной воды (Букв, “и от нагретой воды”.) большинство из них с сердцем, исполненным скорби, отправилось в страну небытия. Остальные же, что полуживыми спаслись, разбежались во все стороны. Двести семей, которые были в дружбе с влиятельными курдистанцами, втайне от вали прибыли на летовья, [где кочевали] каждый год, и захватили с собой скот остальных. Об этом, однако, прослышал Лутф 'Али-хан и поручил сыну Манучихр-бека Мухаммад-беку Бани Ардалану ¹¹³ внезапно на них напасть, вывезти их вместе со скотом и пожитками и поселить близ города Сенендеджа.

/146/ В 1209/1794-95 году в месяце раби 'ас-сани благородный Лутф 'Али-хан внезапно заболел и прошествовал в потусторонний мир. Говорят, поскольку он постоянно вкушал вина [с ароматом] базилика и смаковал пурпурные напитки (Букв. “вино”.), смерть его вызвана излишествами в том греховном занятии. А Аллах знает лучше. [138]

Хасан 'Али-хан

Когда Ага Мухаммад-хан прослышал о смерти Лутф 'Али-хана, он вызвал его старшего сына Хасан 'Али-хана, который находился в Тегеране, по соблюдении обычаев траура назначил правителем Курдистана и отправил в место назначения. По прибытии в вилайет Хасан 'Али-хан воссел на отцовский трон и закрыл перед челом подданных и [Господних] тварей врата притеснения. Был он, воистину, доблестным и грозным эмиром и отважным воином. Большую часть времени он проводил в молитвах Создателю и среди простого народа был известен аскетизмом и праведностью. Еще много времени (Букв, “большую часть времени”.) тратил он на охоту, а в управлении и рассмотрении дел простонародья положился на Мухаммада Рашид-бека вакила.

В сражении (В тексте: “поскольку в сражении…”.) под Шушей, которое произошло в 1211/ 1796-97 году, Хасан 'Али-хан с конниками Курдистана тоже принял участие, и, после того как Ага Мухаммад-хан был убит, на обратном пути [в Арделан вали] был ранен жителями крепости (В тексте: “пулей”.). Сын покойного Хусрав-хана Аманаллах-хан и сын Мухаммада Мумин-хана Субхан-Вирди-хан тоже воспользовались удобным случаем, вместе с несколькими отпрысками хан[ского дома] Бани Ардалан их опередили и прибыли в Сенендедж [первыми], жаждая [захватить] власть. Однако Мухаммад Рашид-бек вакил, несмотря /147/ на сильную болезнь и недомогание, их самовольство пресек, и они принесли извинения. Не достигнув желаемого, они повернули оттуда в сторону Маривана, оттуда после двухдневной остановки выехали в Саккыз. Тем временем Хасан 'Али-хан прибыл в вилайет и занялся лечением.

Аманаллах-хан и Субхан-Вирди-хан направили к 'Абдаррахман-паше Бабану красноречивого посланца просить о поддержке и призвали его на помощь. Упомянутый паша им в помощь послал подобающий отряд во главе со своим братом Салим-беком, и они выступили, чтобы покорить Арделанский Курдистан.

Когда их войско прибыло в Мариван, Хасан 'Али-хан и Мухаммад Рашид-бек вакил выселили жителей Сенендеджа [из города], а [сами] выехали в сторону Махидашта и Мийан-и Дарбанд-и Керманшахан. Оттуда они направили к правителю обители мира — Багдада гонца быстрее и стремительнее ветра и молнии и подробно описали везиру выступление бабанского войска. К Салим-беку же они послали [139] Мулла Мухаммада Шарифа кази, чтобы тот помедлил, пока не поступит ответ багдадского везира.

Поскольку действия эти везиром одобрены не были, 'Абдаррахман-паше было незамедлительно объявлено помощи не оказывать и не раскрывать десницы мщения ради отпрысков хан[ского рода]. Паша отозвал Салим-бека, и благородные ханы тоже возвратились в Саккыз.

После этих событий Аманаллах-хан [собственной] драгоценной особой пожаловал в Сулейманию и попросил у бабанского паши помощи. Паша, памятуя о сказанном везиром Багдада и про его запрет, принес по этому поводу свои извинения. Аманаллах-хан был вынужден возвратиться назад и обстоятельно [все] изъяснил друзьям. Сам он направился в Тегеран, а Субхан-Вирди-хан /148/ и другие благородные господа некоторое время спустя прибыли в город Сенендедж, [желая] снискать расположение Хасан 'Али-хана, и договорились с ним.

По приезде [Аманаллах-хана] в Тегеран Фатх 'Али-шах Каджар, который воссел на престол царствования вместо своего венценосного дяди, выделил в Курдистане округ Исфандабад и пожаловал Аманаллах-хану. Вышеупомянутый со своими родственниками и домочадцами изволил оставаться там, пока на небосводе удачи не взошло солнце его счастья.

Некоторое время спустя по подстрекательству сыновей Мухаммада Рашид-бека вакила Фатх 'Али-бека, Ахмад-бека и Насраллах-бека многие из знатных и благородных [людей] Курдистана отправились в Тегеран, выразили [свое] возмущение поведением Хасан 'Али-хана и испросили у его величества Фатх 'Али-шаха содействие. В результате Хасан 'Али-хана вызвали [в Тегеран] тоже. В конце концов с согласия сына Мухаммада Рашид-бека Мухаммада Заман-бека вакила, сына Михр 'Али-султана Мухаммада Рахим-бека и Назар 'Али-бека его приказали заключить под стражу в доме тегеранского беглербега, а правителем Сенендеджского Курдистана назначили Аманаллах-хана.

Аманаллах-хан

Когда в первый день почитаемого месяца раджаба 1214/29 ноября 1799 года лучший из сыновей Хусрава эпохи и драгоценный любимый отпрыск семьи Бани Ардалан Аманаллах-хан украсил трон правления своим [исполненным] великодушия присутствием и даровал счастливой [своей] особой красоту /149/ и блеск престолу правления ¹¹⁴ , от блеска его прибытия заулыбалась весна молодости, при добром предзнаменовании счастливого его прихода возликовали и заулыбались бутоны [140] радости и наслаждения [жизнью]. В его непреклонных помыслах видна была царская справедливость, во всепостигающих его суждениях было очевидно величие владыки.

Двустишия:

Мир снова обрел первоначальную свежесть,
Благодаря его милости другого цвета стала землям
Еще раз обновилась весна правления,
Превысила радость [всякую] меру и воображение.

Со светлыми его помыслами [могла] сравниться [лишь] мысль Платона и Аристотеля, мироукрашающее помышление его [было] весомо, как мудрость Гиппократа и Бузурджимихра (Везир Хусрава Ануширвана.). Это эмир, который поговаривал о равенстве с венценосными владыками; благоразумный, что похвалялся [своим] подобием могущественным властителям.

С тех пор как Творец создал мир,
Подобного ему воинственного витязя не было.

Щедростью и великодушием он сравнялся с Хатим [Таем], мастерством и доблестью — с Рустамом и Кай [Хусравом]. Любил он людей ученых и одаренных и большей частью свои высокие помыслы устремлял на восстановление величественных дворцов и на [сооружение] новых строений ¹¹⁵ Он наказывал виновного, провинившемуся воздавал за его деяние. Блеском и могуществом [это был] второй Хусрав-и Парвиз, мощью и суровостью — второй Афрасиаб Кровавый Пансион для сеидов, улемов и ученых и на благородные гробницы [имамов] — мир над ними! — он довел до сорока тысяч туманов в год.

Всевышний Боже, тот справедливый и сиятельный эмир
Навсегда поселился в райском саду!

/150/ Словом, когда тот [наделенный] высоким счастьем эмир стал обладателем трона Хусрав-хана, при здравом помысле и Истинном помышлении (Букв, “вкусе”.) занялся он делами правления и возродил обычаи Хусрава. Ночью и днем, большею частью Самолично, занимался он делами войска и раииятов, минуты не отдыхал от решения дел вилайета, завоевал сердце великого и малого и весь народ в Курдистан-и Сенне успокоил в колыбели мира и безопасности.

[Так продолжалось], пока в 1216/1801-02 году Хасан 'Али-хан вали, которого держали в заточении в доме тегеранского беглербега, не улучил удобный момент и не бежал из Тегерана. Он укрылся среди злодеев-билбасов, собрал сборище и пошел на Сенендедж. Они подошли к городу на шесть фарсахов. Вали Аманаллах-хан тоже изволил выступить им навстречу, но Хасан 'Али-хан, не находя в себе [141] силы противостоять ему, был вынужден возвратиться к билбасам. Высокодостойный вали тоже изволил отбыть в Курдистан.

Немного времени спустя при Хасан 'Али-хане собралось сборище подонков и черни Курдистана и стало подстрекать его сразиться. Поскольку билбасы задумались о могуществе вали и больше о нем (Хасан 'Али-хане.) не заботились, он был вынужден направиться в Курдистан с той самой небольшой горсткой [людей]. Аманаллах-хан тоже снова поспешил им навстречу. Встреча двух войск произошла у края Мариванской долины, которая во все времена служит местом сражений отважных. Хасан 'Али-хан вместе с тем небольшим сборищем ступил на ристалище отваги и обратил свои устремления . на [то, чтобы] сразиться [с врагом]. Когда витязи обменялись несколькими ударами и несколько человек испили от кравчего судьбы напиток смерти, Хасан 'Али-хан самолично ступил стопою отваги и повернул на центр войска [Аманаллах-хана] — туда, где [под] сенью драконоподобного знамени /151/ находился высокодостойный вали.

Ему преградили путь Йахйя-бек и Мухаммад-Кули-бек Саккизи, из которых каждый был львом из чащи хитрости и кровожадным героем поля брани, но тот искушенный [в боях] ловко отправил обоих в страну небытия. После них Фатх 'Али-бек вакил, от ударов которого обращался в бегство кровожадный лев, погнал на поле брани [своего] Рахша (Имя коня легендарного героя иранского эпоса Рустама.) и выступил [ему] навстречу. Однако отважный хан [Хасан 'Али-хан] ударом смертоносного копья его ранил тоже, выбил из седла и устремился к вали (Букв, “к месту назначения”.).

Поскольку вали помогал [его] гороскоп, на котором была запечатлена победа, и его недремлющее счастье, нога коня Хасан 'Али-хана попала в мышиную нору, и он опрокинулся навзничь. Несколько воинов Аманаллах-хана его настигли и ранили.

Благородный (Букв, “с похвальной сущностью”.) вали, принимая во внимание узы родства, [собственной] славной особой поспешил к его изголовью, поднял его с праха приниженности и с победой и торжеством возвратился в вилайет. Для излечения Хасан 'Али-хана он изволил назначить искусных лекарей, однако некоторое [время] спустя по требованию столпов (Букв, “делопроизводителей”.) высокой Иранской державы отправил упомянутого хана в Тегеран. Его заточили в фарраш-хане (Помещение для стражи.) [в доме тегеранского] [142] беглербега. По приезде шахского кортежа в столицу Хасан 'Али-хану тайно дали испить напиток мученической смерти и отослали его в страну небытия.

Выше было начертано пером изъяснения, что Аманаллах-хан вали пост вакила Арделана изволил препоручить Фатх 'Али-беку, сыну Мухаммада Рашид-бека, и поставил его на место отца. Они же (Фатх 'Али-бек и его братья.) по примеру своих предков, которые много лет всецело властвовали над населением Сенендеджского Курдистана и [им] управляли, во времена того владыки /152/ пожелали поступать как и прежде. Поскольку тот славный властитель при присущем ему благородстве и обилии [достойных] качеств не нуждался в других мнениях, в советах и наставлениях старшего и младшего, большого внимания на их слова он не обратил.

По этой причине Фатх 'Али-бек вместе со своими братьями вознамерились расстроить положение дел в эмирате и принялись за действия неподобающие. Вали, прослышав об этом, призвал их к себе, каждого заверил и ведение дел изволил предоставить на усмотрение вакила. Однако, когда после такой [его] меры прошло три-четыре месяца, благодаря проискам смутьянов и завистников они снова ступили на тот же путь разлада, распахнули врата вражды, склонили на свою сторону все население и направились в обитель Халифата Тегеран просить о помощи. Говорят, враги в своих враждебных действиях дошли до того, что вали в течение трех суток по вечерам оставался без масла даже на дне котла. Никто не смел что-либо продавать родственникам того благородного и [от них] покупать.

Вали тоже выехал в Тегеран, дабы пресечь смуту, [поднятую его] противниками. Малочисленность сторонников и множество врагов в дороге привели его в уныние и растерянность, и он пребывал в мудрых размышлениях о том, как поправить дело. В это время неожиданно ему на благословенную память пришел такой руба'и. Они записали его на кусочке бумаги и оставили на земле. Тут же они пожелали выкурить кальян, и из кальяна на слово “сипахи” (Перс, “войско.) упала капля воды и его смыла. [А] начертанный руба'и, который вали посчитал за доброе предзнаменование, [был] таков:

От кипения множества войск
Тело в рыданиях, а чело [стало цвета] соломы;
Оставь надежду на людей, остается
[Надежда лишь] на милость всевышнего Аллаха.

/153/ Словом, сколько враги ни сочиняли, жалуясь, небылиц, [сколько] ни обещали богатые приношения, ни прибегали в своем деле к посредничеству эмиров и великих сановников [143] державы, результата не последовало и ничего они не добились. В конце концов Мирза Ахмад везир обе стороны помирил и с тысячей раскаяний и унижений удостоил их (Мятежников.) чести лобызать вали руку.

Тот благоразумный эмир, сообразуясь с интересами времени, простил их прегрешения и всех изволил вознести дарами и подношениями, [подобающими] знатным. Фатх 'Али-бека он снова назначил на должность вакила, и они выехали в Арделан. [Что касается] славного деда [этой] бедняжки, который тогда стал заодно с благородными господами, выступившими против [Аманаллах-хана], то вали в наказание на несколько дней отвратил от него милостивый взор, поскольку был он молодым деревцем, вскормленным под сенью опеки высокородного повелителя, забыл обязанности, [налагаемые хлебом]-солью, и примкнул к противникам [вали]. Тот взыскал с него пять тысяч туманов, но через восемнадцать дней снова назначил его на пост назира и отметил почетным халатом, и вознесся тот выше прежнего. [А] дочерей его они изволили взять в свой гарем (“Причислить к госпожам дворцового гарема”.).

Вакил тоже в полной уверенности занялся делами, однако, согласно бейту:

Если засел в ком дурной нрав,
То не оставит его до самой смерти,

со своими братьями проявил вероломство и распахнул врата смуты и мятежа. В конце концов терпение вали лопнуло, и в последний день почитаемого месяца ша'бана 1217/25 декабря 1802 года под каким-то предлогом он вызвал Фатх 'Али-бека с двумя-тремя его братьями для [беседы] с глазу на глаз. Своим людям он приказал спрятаться за занавесками и [в] кладовых при полной готовности /154/ и вооружении и по [поданному] тем благородным знаку разом напасть на них. Таким образом они посыпали темя их упований прахом унижения и раскаяния.

Подвергнув аресту и оскорблениям, их заточили в комнате, которая находилась у внутренних ворот [дворца]. Мухассилю было приказано хватать и вязать их людей и приверженцев внутри города и за его пределами, и все они были захвачены [в полной] растерянности.

В первую же ночь убили Фатх 'Али-бека, Ахмад-бека и Насраллах-бека, которые были перлами из одной раковины и сыновьями одной матери. Их младшего брата Мухаммада Заман-бека, который занимал положение более высокое, пожалели и два года держали в заточении, пока в отсутствие вали Сулайман-хан младший брат того преисполненного [144] талантов эмира его не убил тоже. И место его погребения не известно.

После того, что с ними случилось, должность вакила m праву наследования препоручили сыну Михр 'Али-султана Мухаммаду Рахим-беку, который приходился Мухаммаду Ра шид-беку зятем и двоюродным братом. Однако делами власти занялся и навел [в них] порядок прославленный вали, самолично. [Свой] досуг он изволил посвятить собирании войска и армии и накоплению золота и серебра и за короткое время множеством богатств и могуществом, талантами и великолепием вызвал зависть венценосных владык и изумление сановников страны, [обладающей] величием Джама.

В 1219/1804-05 году 'Абдаррахман-паша Бабан был смещен с поста правителя Шахризура. Утратив надежду на Османскую державу, он обратился за покровительством ко двору всемогущего властителя Фатх 'Али-шаха Каджара и просил вали быть в его деле посредником. После небольшой задержки [в Сенендедже] вместе с вали они направились в Тегеран с несколькими верными слугами и подобающими дарами.

Высокодостойный вали снискал при каджарском дворе безграничные и неисчислимые милости /155/ и был вознесен пожалованием ему кинжала, инкрустированного блестящими драгоценными камнями и лалами, достойного государя, и [перстнем с] алмазом с руки (Букв, “пальца”.) самого государя. Бабанскому паше [Фатх 'Али-шах] тоже оказал явное расположение и с его высочеством вали совещался относительно упорядочения его дела. После беседы помыслы вали и попечителей державы утвердились на том: поскольку бабанский паша из Османской державы бежал и обратился за покровительством к Ирану, его не постигнет разочарование при дворе властелина с обычаями миродержца и венценосца; прежде всего следует определить ему в помощь хорошо вооруженное войско, дабы у себя он обрел независимость ¹¹⁶ .

Прослышав эту новость, багдадский везир приказал созвать войска и аширатов, выступил из Багдада с [армией численностью] более двадцати тысяч человек и пушками без счета, прибыл в Касре Ширин и [там] остановился. Фатх 'Али-шах Каджар поручил благородному царевичу Мухаммад 'Али-мирзе ¹¹⁷ , который был полновластным правителем трех провинций: Керманшахана, Хузистана и Луристана наказать везира. С другой стороны, с согласия Аманаллах хана было приказано Фараджаллах-хану сардару ¹¹⁸ с тремя тысячами напасть на бабанские земли через Мариван.

Аманаллах-хан созвал войско Арделана и в конце месяца [145] джумади ас-сани 1221/сентябре 1806 года вместе с Фараджаллах-ханом сардаром выступил из столицы эмирата [Сенендеджа] с [войском, насчитывавшим] около десяти тысяч конников мощных, как Рустам, и стрелков неистовых, как Марс. Стоянка за стоянкой, и они прибыли в Шайх-Аттар.

Прослышав об этом, багдадский везир подумал: пока 'Абдаррахман-паша находится в Мариване и войско Аманаллах-хана ему на помошь /156/ не подоспело, лучше этим воспользоваться, и, быть может, [дело] будет поправлено по-хорошему, смута устранена и таким путем обе державы пойдут на примирение. Следуя такому плану, его исполнение он поручил правителю Бабана Халид-паше ¹¹⁹ с Сулайман-пашой кяхйей и десяти тысячам слуг при [его] стремени, и они отправились в путь.

'Абдаррахман-паша, прослышав о том, что произошло, незамедлительно послал к вали своего человека Ибрахим-бека и изъяснил ему истинное положение дел. Благородный вали тоже решил призвать конников и, сопутствуемый вспомоществованием Творца и победой (В тексте: “вспомоществованием и победой Творца”.) и уповая на таинства всесильного сеида (По-видимому, автор имеет в виду пророка Мухаммада.), вскоре присоединился к 'Абдаррахман-паше. Они сообща устроили смотр войску и с тысячей радостей и ликований приготовились к битве. Багдадский кяхйя с Халид-пашой Бабаном, Сулайман-пашой, [правителем] Коя и Харира, с владевшими мечом богатырями и военачальниками, численность войска которых достигала тридцати тысяч человек, [тоже] прибыли, чтобы помериться [силами] с вали.

Встреча противников произошла на берегу Мариванского озера. Войска сошлись и, построившись в ряды, [воины] ухватились за мечи и копья. Началась битва. Закипели и взревели два моря войск. От искр, [вылетавших из] пушек и ружей, от молний, [высекаемых] мечами и копьями богатырей, поле брани стало напоминать тот день, “в который небо произведет ясно видимый дым” (Коран XLIV, 9), и благодаря удару десницы и мощи пятерни искушенных львов [сражения] сбылось [сказанное]: “Право, это удивительное дело!” (Коран XXXVIII, 4.).

Когда множество голов покатилось по полю [брани], а тела [пали] бездыханными под копытами коней, ветерок победы и торжества подул на знамя Ирана и Аманаллах-хана, а /157/ османское воинство бежало в смятении. И снова одни из них были убиты, другие захвачены вместе с Сулайман-пашой кяхйей. Брат 'Абдаррахман-паши Бабана Салим-бек тоже был ранен на поле брани и скончался два-три дня спустя. [146]

После такой выдающейся победы 'Абдаррахман-паша утвердился на своем месте, а благородный Аманаллах-хан вместе с сардаром изволили возвратиться, сопутствуемые победой. Багдадского кяхйю с двумястами пленными румийца-ми сатанинской породы, которые были захвачены на поле брани, отправили ко двору Фатх 'Али-шаха в сопровождении достославного деда сочинительницы [хроники] Мухаммад-ака. Шах, однако, позволил выехать ему в Багдад. В конце концов тот власть 'Абдаррахман-паши признал, и они заключили перемирие.

В мухарраме 1222/марте 1807 года Хан Ахмад-хан, сын Риза-Кули-хана, и Мухаммад-Кули-хан, сын брата Аманаллах-хана Хан Ахмад-хана, Мухаммад Рахим-бек вакил, Назар 'Али-бек, Имам-Вирди-бек и их родственники и сторонники сговорились и задумали коварный [план] во [время] аудиенции убить высокодостойного вали, поразив [его] пулей, и самим вершить [дела] правления. После многочисленных совещаний и недостойных приготовлений сын Мирза 'Абдаллаха везира Мирза Лутфаллах, который был одним из их сообщников, [обо всем] доложил вали через Мирза 'Абдалкарима, что принадлежал к числу весьма ревностных слуг и считался [при хане] лицом близким и доверенным.

Тот эмир с величием кесаря [и] поведением Платона по здравом размышлении вызвал провинившихся к себе и приказал их заточить и заковать в оковы. Затем, принимая во внимание родственные узы, он простил вину Хан Ахмад-хану и Мухаммад-Кули- /158/ хану, [удовольствовавшись] незначительным наказанием, однако Мухаммада Рахим-бека, Мухам-мада 'Али-бека, Назар 'Али-бека и Имам-Вирди-бека предал мечу возмездия и воздал им за содеянное.

После двух-трех годов правления 'Абдаррахман-паша Бабан в делах власти обрел полную независимость, забил в литавры вражды и отвернулся от обеих высоких держав — Ирана и Турции. В месяце ша'бане 1225/сентябре 1810 года он вместе с Ра'ис-эфенди выступил из своих становищ с намерением устранить багдадского везира ¹²⁰ и остановился в Каратепе, [вынашивая] враждебные планы.

В начале благословенного месяца рамазана 1225/30 сентября 1810 года в окрестностях Обители мира — Багдада произошла встреча двух армий — войск Багдада и Бабана. После обоюдных усилий и стараний, схваток и нападений 'Абдаррахман-паша и Ра'ис-эфенди вышли победителями, а войско Рума понесло позорное поражение. Багдадский везир Сулайман-паша бежал, укрылся (Букв. “отправился”.) среди арабов. От Османского двора поступил приказ его убить, и он был убит. [147]

Когда об этом стало известно, от правосудного властелина [Фатх 'Али-шаха] тоже поступило указание вали [Аманаллах-хану], который собрал свое войско в Мариване и стоял (Букв, “сидел”.) в ожидании, возвращаться назад. И тот возвратился в вилайет Сенне.

По возвращении в Сулейманию 'Абдаррахман-паша вскоре возомнил о себе. Поскольку во время пребывания в Мариване арделанское войско грабило Шахризур, они использовали это как повод для своей вражды. В конце концов Аманаллах-хану Ардалану и Мухаммад 'Али-мирзе было поручено покончить с его смутой. Через Керманшах и Зохаб они выступили, чтобы сразиться. Когда они подошли к окрестностям Зохаба, 'Абдаррахман-паша оставил Сулейманию, остановился в Койской крепости и [там] засел.

Два-три дня обе стороны разжигали бой /159/ взрывами снарядов, [стрельбой из] пушек и ружей, пока у 'Абдаррахман-паши не оборвалась нить надежды и он не узрел перед собою врата спасения закрытыми. Он был вынужден покориться и сдаться и обязался выплатить пятьдесят тысяч туманов [в качестве] подношения.

Однако, когда вали [Аманаллах-хан] и царевич Мухаммад 'Али-мирза возвратились назад, пришел в ярость багдадский везир 'Абдаллах-паша и выступил из Багдада с войском более многочисленным, чем звезды, и пушками и огнестрельными орудиями без числа и счета, желая наказать отважного пашу. Паша с героями Бабана тоже вышел на поле брани, чтобы сразиться. После военных действий ¹²¹ , однако, бабанское войско обратилось в бегство и оставило поле битвы, а сам паша прибег к покровительству высокородного царевича и прибыл в город Керманшахан.

Шахзаде [Мухаммад 'Али-мирза] подробно доложил о том, что произошло, его величеству Фатх 'Али-шаху. Поскольку по обыкновению шахские шатры были разбиты на лугах [близ] Султанийе, [государь], выслушав сказанное, поручил нескольким каджарским ханам под руководством шахзаде и при содействии вали Аманаллах-хана завоевать, Багдад, опустошить ту область, подобную [садам] Ирема, и наказать зловредного везира.

[Посланные] на помощь войска (Букв. “силы”.) 'Абдаррахман-паша гнал до окрестностей и предместий Обители мира — [Багдада]. Будучи не в силах противостоять, багдадский везир был вынужден прибегнуть к перемирию. Через Шайх Джа'фара, мутавалли (Попечитель имущества, пожертвованного богоугодному заведению.) Неджефа, шейхов и сеидов той [148] благороднейшей страны он испросил извинение. 'Абдаррахман-пашу объявили правителем Бабана.

/160/ В начале месяца шавваля 1227/июле 1812 года царевич с достоинством небес и высокорожденный вали изволили возвратиться в принадлежащие им вилайеты, и после этого похода достославный вали два-три года почивал в колыбели мира и безопасности и распахнул перед жителями вилайета врата милосердия сообразно их положению. Каждого сообразно его чину и званию он возвысил до видной должности, даровал благополучие под сенью своей милости, так что волк стал спать вместе с ягненком, а зяблик кормился с королевским соколом.

[Так продолжалось], пока в 1230/1814-15 году в вилайете Арделана из злодейских и мятежных побуждений снова не подняли смуту сын Иусуф-бека Мухаммад Заман-бек и их близкие и родственники, Сайид Махмуд шайх ал-ислам и его сын Сайид Заки, сыновья Мирза Йусуфа Исма'ил-бек и Мирза Рахим. Они сговорились с несколькими [знатными арделанцами] и направились к тегеранскому двору просить о помощи, дабы нанести ущерб устоям власти вали.

На следующее утро после того (Букв, “после вечера”.), как высокий владыка выслушал это известие, он послал прославленнейшего деда сочинительницы [хроники] Мухаммад-ака назира ко двору Фатх 'Али-шаха изъяснить истинное положение [дел] и помешать замыслам противников. Наконечник стрелы враждебных действий /161/ не попал в мишень благоприятного исхода, и они возвратились в Арделан. Однако Мухаммад Заман-бек, его сыновья и двое из их двоюродных братьев в Сенендедж возвращаться отказались, страшась мощи Аманаллах-хана. Они отправились в обитель правления Керманшахан, поступили на службу к царевичу Мухаммад 'Али-мирзе и месяцев шесть-семь проживали в тех районах.

В конце концов, поскольку действия их не соответствовали чистому сиятельному помыслу вали, благородный шахзаде по его указанию четверых из них ослепил и изволил отправить к тому благоразумному эмиру. Остальных схватил сам вали и, получив штраф и конфисковав имущества, сокрыл их в уголке бедствия.

Словом, освободившись от них, [Аманаллах-хан] правил [еще] несколько лет и занимался делами власти, пока в 1234/1818-19 году его старший сын Мухаммад Хасан-хан по наущению злоумышленников, задумавших предательство, не замыслил несбыточные планы. Темной ночью с группой подонков и черни вилайета он бежал и обратился за покровительством к всемогущему шахзаде, который находился [149] [тогда] недалеко от Арделана. Однако Мухаммад 'Али-мирза большой заботы в отношении его не проявил, поэтому [Мухаммад Хасан-хан] разочаровался [в нем] тоже и начал своевольничать в горах и в пустынях Луристана и Арабистана. Дерзновенной десницей он посягнул на имущества жителей тех пределов и областей, затеял сражение с одним из арабских шейхов и одержал над ним победу. Арабского эмира убили, а большинство здешних просвещенных людей захватили в плен и заковали в кандалы.

Мухаммад Хасан-хан провел таким образом какое-то время и в конце концов направился в Арделанский вилайет, начал чинить насилия и задумал уничтожение и искоренение /162/ аширатов и илей Курдистана. В конце концов это положение (Букв, “смысл”.) стало непереносимым для мироукрашающих помыслов Аманаллах-хана, и блистательным [своим] умом он замыслил проучить смутьянов. Он собрал отряд из конников и сарбазов и направился к границе, чтобы уладить [дело].

[Аманаллах-хан] вызвал также своего зятя и племянника Хан Ахмад-хана, которому вместе с Мирза 'Абдаллахом везиром, сыном Хаджжи Мирза Ахмада, было поручено разгромить Фатх 'Али-султана Банейи ¹²² , а деда сочинительницы [хроники] Мухаммад-ака [назира] назначил во главе отряда из храбрецов Арделана и послал в округ Бане.

Как только Мухаммад Хасан-хан и его люди слышат эту ужасную весть, он видит выход в том, чтобы, минуя дороги, идти на Сенендедж, перебить в городе остатки победоносного войска, ограбить область тоже и бежать. Вечером об этом стало известно в вилайете.

Отец сочинительницы [хроники] покойный Абу-л-Хасан-бек, который, будучи наставником сына вали Хусайн-Кули-хана, выполнял обязанности наиба, все усилия направил на защиту крепости, позаботился об охране городских стен и башен. Благородный Мухаммад Хасан-хан, посоветовавшись, тоже посчитал неразумным идти на Сенендедж, и они отказались от своего намерения. Затем они порешили вдруг, отчаявшись в жизни, решить дело с помощью битвы и острия блестящего меча.

С такими намерениями [Мухаммад Хасан-хан] выступил навстречу отцу, и в округе Равансар, в местечке, которое называется /163/ Гум-у-шутур, на границе Махидашта и Арделанского Курдистана, произошла встреча грозных (Букв, “разящих”.) богатырей, и обе стороны приготовились к битве. Благородный вали, опасаясь из отцовского расположения [к] сыну проявить слабость, что противоречило бы его помыслам, когда [войска уже] стояли друг против друга, два-три раза посылал [150] посредником его честь полюс полюсов Мулла 'Аббаса шайх ал-ислама со словом Владыки знаков (Кораном.). Его (Мухаммад Хасан-хана.) наставляли на истинный путь, [но], поскольку, согласно [изречению]: “Когда наступать будет срок для них, тогда ни ускорить, ни замедлить его они не смогут и на какой-нибудь час” (Коран VII, 32.) — и в подтверждение [истинности словес]: “Когда приходит решение от Аллаха, слепнет взор” — звезде его жизни и счастья настало время закатиться и пасть, посредничество Слова Прославленного (Коран.) и благие советы шайх ал-ислама не принесли пользы, хотя [Мулла 'Аббас] выполнял [ранее при Мухаммад Хасан-хане] обязанности наставника и долгое время посвящал свой славный досуг обучению его письму. Дело кончилось битвой и сражением.

Два часа между отцом и сыном продолжался бой, и нить жизни большинства знатных и благородных [людей] Курдистана была перерезана ножницами смерти. Дела противников вали совсем разладились. Несколько славных юношей, как-то: Мирза 'Абдаллах везир, Мухаммад 'Али-султан Бани Ардалан, брат Мухаммада /164/ Мурад-бека даруге — Ака Хусайн, сын Мирза Лутфаллаха Мирза Бакир и другие, сраженные смертоносной пулей и проникающим в [самое] сердце острием копья, были убиты на поле [брани]. И еще несколько благоразумных были ранены и пали на землю, например Мирза 'Абдалкарим Му'тамад и его брат Исма'ил-бек, Мирза 'Абдаррахман и сын Мирза Ахмада Мирза Фараджаллах,. сын Мирза 'Абдаллаха Мирза Лутфаллах и сын Мирза 'Али везира Мирза Фазлаллах.

В том самом сражении благородный хан, что был первым плодом цветника юности, был сражен пулей и пал во прах сожаления. Другой сын Аманаллах-хана, Мухаммад Садик-хан, тоже был поражен копьем и ранен. Большинство войска Мухаммада Хасан-хана было перебито и захвачено в плен, остальные направились в горы и пустыню и бежали. За измену вали поручил главарей войска Мухаммада Хасан-хана суровым, как Марс, палачам, и те [их] казнили. В их числе были сын Манучихр-бека Саккизи 'Аббас-мирза-бек, сын Мухаммада Хусайн-бека Субхан-Вирди-бек и другие.

Одновременно с этой великой победой, хотя сиятельному помыслу вали она была неприятна из-за ранения высочайших сыновей эмира Мухаммада Садик-хана и Мухаммада Хасан-хана, в высокий дворец прибыло известие о победе, [одержанной в] Бане, о разгроме и бегстве Фатх 'Али-султана и ограблении и разорении той /165/ области. В награду за эту [151] выдающуюся услугу Мухаммад-аку изволили вознести и отметить среди равных пожалованием джубы (Название верхней одежды.) [с] кашмирской шалью для особо [торжественного] облачения и мечом, воздающим за добро и зло. На некоторое время его назначили [ответственным за] наведение порядка в тех пределах, а сам [валы] вместе с ранеными [сыновьями] прибыл в Сенендедж.

По приезде для излечения и исцеления Мухаммада Хасан-хана он вызвал лекарей и хирургов. В Сенендедж был доставлен даже английский хирург Филкус (В тексте: ***), который в Тебризе поступил на службу к 'Аббас-мирзе Наиб ас-Салтане ¹²³ . Однако, поскольку тот розовый куст цветника благородства и юности был настигнут предназначенным [ему] смертным часом, лечение не принесло пользы, и через двадцать два дня в возрасте двадцати двух лет птица его души воспарила к райскому дворцу.

[Стихотворение] сочинительницы [хроники]:

Жаль того Рустаму подобного эмира,
Ту силу его плеча, великолепие и талант!
Жаль того, [вызвавшего] ревность луны и солнца,
Вторым Йусуфом был он в Мисре величия;
Скорбь [вызывает] обычай коварного коловращения [небес],
Что в злобе похитили его в пору вознесения;
Нет сердца, которое не возрыдало бы от такого горя, подобно иве,
Да, такой, как он, достоин оплакивания.

Благородный вали по причине этого страшного несчастья помешался разумом, и во тьме [его] груди возгорелось пламя безысходной тоски, так что до самой смерти он был подвержен такому недугу.

Когда такое известие услышал каджарский шах, [это] вызвало [у государя] скорбь и сожаление, поскольку покойный Мухаммад Хасан-хан был украшен достоинствами и дарованиями, мужеством и великодушием. Он несказанно был опечален смертью того юноши, так что через деда сочинительницы [хроники] Мухаммад-ака [назира] /166/ (который два-три месяца спустя после этого события приказом высокодостойного вали был назначен посланцем в обитель Халифата Тегеран), выразил недовольство (Букв, “отвращение”.) недостойными действиями вали Аманаллах-хана и скорбел о молодости того кипариса, [выросшего] на берегу реки счастья.

Несколько дней спустя упомянутый Фатх 'Али-султан — о его бегстве шла речь выше — отправился к границам Азербайджана, был там схвачен воинами царевича 'Аббас-мирзы [152]

Наиб ас-Салтане и закован в кандалы за свои деяния. С суровыми, как Марс, доверенными [слугами] его отправили в Курдистан. После двух-трехмесячного заточения в доме Исма'ил-ака, дяди моего отца, согласно [изречению]: “…зуб за зуб: раны должны быть местью” (Коран V, 49.), его поручили одному из сыновей покойного Ахмад-султана. На площади перед воротами дворца правителя (Букв, “обители правления”.) за [пролитую] кровь отца [тот] обезглавил его ударом кинжала.

В год, [последовавший] за этими событиями, когда благородный Аманаллах-хан изволил находиться в Тегеране, его величество [шах] каджарский одну из достохвальных государевых дочерей, которая на своде могущества была сверкающей звездой и в шкатулке полновластия — блистающим драгоценным камнем и именовалась Хуси Джихан (Перс, “красота мира”.), изволил [обещать] в жены прославленному сыну эмира Хусрав-хану, наследнику отца и [для него] более драгоценному, чем душа, и вознести [его] до родства с падишахом.

По возвращении год провели в приготовлениях к [тому] благому делу и после разрешения важных вопросов направились в Тегеран с благородными и великими [людьми] вилайета, с несколькими госпожами из гарема [вали], с сестрой вали Хатунджан-ханум и двумя-тремя женами эмиров. Там в течение месяца они праздновали и пировали.

На эту свадьбу была израсходована /167/ сумма в сто тысяч туманов, на все необходимое для [того] благого дела. Из них сорок тысяч туманов предназначались на украшения, [свадебное] убранство и драгоценности для той госпожи. Покойный родитель, [там] присутствовавший тогда и наблюдавший [все] самолично, изучил список сладостей и расходов [на них]. Он сказывал, что было съедено десять харваров (Около трех тонн.) ногла (Орешки, фисташки, миндаль в сахаре.), не считая кускового сахара, белого набата (Кристаллический сахар.) и других лакомств. По этому можно судить об остальном. По всему Ирану до времени написания [этих строк], т. е. уже более двадцати семи лет, продолжают рассказывать об этом празднестве. Воистину, [бейт]:

Это тот самый рассказ, который побывал на любом базаре.

По прибытии в Сенендедж они несколько суток снова предавались веселью и радости и задали пир, на котором музыкантшей была [сама] Венера, а танцовщицей — луна. От этого брака в настоящее время остались (Букв, “собралось”.) три сына: [153] Риза-

Кули-хан вали, Гулам-шах-хан и Хан Ахмад-хан. Дочерей тоже было трое. Самая старшая из них Ханум-и Ханумха — жена родного брата Мухаммад-шаха Каджара Ардашир-мирзы. Вторую называют 'Адиле-султан и именуют ханум, она супруга Хусайн-хана, губернатора Шираза. Самая младшая из дочерей по имени Аге-ханум до сих пор девственница и проживает под сенью братской опеки — да дарует им Господь долгую жизнь!

Два года [прошли] после великого празднества. Поскольку курды Сулеймании и Шахризура и племена джафов, которые пасли [свои стада] в пределах Курдистан-и Сенне, допустили злоупотребления (Букв, “протянули ноги за пределы своего паласа”.), возвышенная натура вали [Аманаллах-хана] не смогла это перенести и он выступил, чтобы разгромить их. Все или и ашираты джафов, он ограбил, а большинство их уважаемых людей предал /168/ блестящему мечу. В этом сражении победоносное войско Аманаллах-хана захватило более пятидесяти тысяч туманов, которые они отправили к себе на родину. Отсюда вали [собственной] драгоценной особой при [всем] блеске славы проехал через Мариван и Шахризур и прибыл в Сулейманию, столицу бабанских пашей.

Правитель тех областей Махмуд-паша со [своими] слугами и подчиненными, знатными и благородными горожанами и торговцами (Букв, “знатными и благородными города и базара”.) за несколько дней до прибытия вали оставил город и уехал, поэтому [все] оставленное ими имущество, что было спрятано в спальнях и в укромных (Букв, “укрепленных”.) местах, стало добычей победоносного войска. Через два дня они из земель Бабана возвратились назад, поскольку [стояла] жара, вода была непригодна для питья, в войске началась холера, и от нее погибло более двух-трех тысяч человек.

Валад-бека Джафа, одного из величайших [людей среди] курдов, для наказания которого и был предпринят тот поход, захваченного [в плен], тоже привезли в город [Сенендедж]. Его сыновей по имени Рустам-бек и Ваджиб-бек заточили в крепости Каслан. Сыновья Валад-бека в конце концов улучили благоприятный момент, освободились из заточения и бежали. Через год сам Валад-бек тоже снискал милости. Одну из его благородных дочерей, которая, воистину, является блистающей луной на небосводе красоты и целомудрия, вознесли до замужества со счастливым сыном эмира Хусайн-Кули-ханом, а его самого (Валад-бека.) согласно его пожеланию отправили в [его] иль и таифе.